Острие лезвия, ветер и любовь (СИ) - Галицына Варвара

Этот оборотень стал верным другом, защитником, а после и любовником. Её первый мужчина и отец Кайи. Пусть любовь сошла на нет уже давно, Ралис всё ещё её друг, один из самых близкий (если не самый). Разве она может ему не доверять?

— Ралис, — позвала Сули, когда мужчина надевал на её ногу левый сапог. Они встретились взглядами, и рыжий увидел в глазах подруги все её переживания, страхи, всю боль.

— Они не тронут тебя, — кивнул мужчина. Всё тот же уверенный Ралис. — Я не позволю обидеть мою принцессу.

Сули улыбнулась.

— Ты всегда будешь защищать меня?

— Да.

— И помогать всегда будешь?

— Разумеется.

— И все мои просьбы выполнять?

Почуяв неладное, Ралис нахмурился и не стал давать ответ так же быстро как на прежние два вопроса.

— Что же ты задумала?

— Давай поедем в Хельмову падь втроем? Ты, я и Гимли?

— Ох, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет. Нет!

Задумавшись, Сули не углядела как рядом с Эовин, идя шаг в шаг, оказался Леголас.

— Ну, наконец-то раскачались! — не мог нарадоваться Гимли. — Ох и народ эти люди — лишь бы разговоры вести. А у меня уж руки чешутся как охота секирой помахать. Ещё и добираться до места битвы сколько! Ладно бы пешком, а то сиди на этом диком животном, да и пытайся понять, как удержаться.

— Не волнуйся, — усмехнулся Леголас. — Ристанские кони — животные умные, чуть что, быстро на землю спустят.

— А гномы верхом и не воюют, — сказал Гимли, поглаживая топорище.

Сули было рассмеялась шутливой перепалке двух друзей, да пересеклась взглядом с принцем и отвернулась, уставившись взглядом в загривок оборотня.

Девушка нервно озиралась по сторонам, вслушивалась в каждый шорох, боясь ощутить или услышать поблизости стаю. Зная о том, что те теперь во власти Сарумана, она ждала и боялась того часа когда истари, бывший ей другом, отправит отца, брата и сына в бой. Девушка зарывалась пальцами в густой жёсткий мех на загривке волка; это успокаивало. Ралис чувствовал волнение девушки.

— Что же ты забыла в этой разношерстной компании? — спросил Ралис. Они только вышли из покоев где залечивала свои раны Сули и теперь направлялись к чертогу, в котором, как передала Эовин, собирались все.

— Да какая уж теперь разница? Всё развалилось, — девушка поправила волосы. Надо бы подстричь, а то уже совсем длинные. Тёмные пряди лежали на спине, перетянутые лентой — ту, которую подарил ей Сэм, девушка давно потеряла, эту же оборотню одолжила Эовин.

Эта девушка отличалась от остальных роханцев — она не смотрела на оборотней как на монстром, была добра, как к Сули, так и к Ралису. Вот и сейчас, из всех людей, собравшихся в Золотом чертоге, лишь она и Арагорн не глазели на оборотней как на прокаженных, остальные же — даже король — поглядывали настороженно. Рыжему мужчине было всё равно на эти взгляды (за прожитые им века он успел привыкнуть ко многому), но вот для Сули всё в новинку. Взгляды были неприятны и заставляли сжиматься, мечтая исчезнуть.

— Фэрту Теоден хал! — произнесла Эовин, протянув королю кубок. — Да окрылит тебя удача, возвращайся с победой! — Теоден улыбнулся своей племяннице и отпил вино.

Роханка обнесла кубком гостей, помедлив перед Арагорном. Дунэдайн коснулся дрожащей руки Эовин, которой та протянула вино.

— Привет тебе, Арагорн, сын Араторна, — произнесла она чуть слышно, но острый слух оборотня уловил, и слова, и дрожь что проскочила в них.

— Привет и тебе, Дева Ристании, — ответил мужчина. В тот миг улыбка покинула его лицо и больше он не улыбался.

Когда же Эовин подошла к Сули и Ралису, кубок был почти пуст и оборотни отпили из него по очереди. Ралис даже успел подмигнуть роханке, но та лишь нахмурилась и пошла дальше.

— Все-таки есть хорошие люди на этом свете, — сказал Ралис, провожая взглядом Эовин.

Воин, рядом с которым остановилась племянница короля, нахмурился и громко фыркнул, окинув взглядом оборотней.

— Нет уж, — сказал он, отступив назад. — Не пристало мне пить после собак.

От обиды сердце Сули пропустило удар, а потом тяжело застучало. Она смотрела в глаза человека и видела в них тоже самое, что и во взгляде эльфов или тех же людей, устремленном на орков. Прежде никто на неё так не смотрел. Презрение. Ненависть? Чем она обидела его? Что сделала? Сама Эовин опешила от произнесенных слов. Она оглядела других людей, но никто не хотел брать кубок из её рук.

Ралис усмехнулся.

— Будь бы я псом, откусил бы тебе нос, — сказал он, направившись к Эовин. — Хотя нет. Не пристало мне даже смотреть на таких людей, не то, что кусать.

Взяв кубок из ладоней растерянной роханки, он одним глотком осушил его до дна.

— Благодарю за вино, о прекраснейшая из дев рода людей, — поклонился Ралис Эовин, протянул ей кубок, а сам вернулся к Сули.

— Я рада видеть, что ты так быстро поправляешься, — сказала Эовин и бросила быстрый взгляд на поврежденную руку темноволосой. К удивлению роханки раны на теле оборотней затягивались в невообразимой скоростью: у Ралиса и шрамов не осталось от стрел, а Сули, будь бы она человеком, то лишилась бы конечности, но рука выглядит вполне хорошо.

Волк тяжело фыркнул, а девушка поджала губы.

— Благодарю за эти слова, Эовин, — кивнула воспитанница эльфов.

— Никогда прежде я и не думала о том, что встречу оборотня. Когда-то давно брат рассказывал мне истории о вашем народе. Легенды, пугающие и даже ужасные, — Сули вжала голову в плечи, боясь посмотреть по сторонам и вновь увидеть эти взгляды направленные на неё и Ралиса. Взгляды людей. — Я считала всё это выдумками. Кто бы нам тогда сказал, что вы и вправду существуете.

— Кто бы ей сказал, — фыркнул Ралис, — что почти все молодые оборотни с младенчества и до обращения жили в Рохане.

Гимли дёрнул поводья в сторону, обходя камень, расположившийся на пути. Сули скорее инстинктивно, чем намеренно сделала то же, дёрнув Ралиса за шерсть на загривке.

— Я, конечно, виноват перед тобой, — не замедлил возмутиться волк. — Но ещё раз так сделаешь или пришпоришь меня и пешком пойдёшь до Хельмовой Пади.

— Прости, — шепнула девушка.

Роханцы подозрительно поглядывали на них от чего Сули стало не по себе. Она старательно отворачивалась, закрывая лицо растрепанными на ветру волосами. С ними поравнялась ринд. Она ехала на сером в яблоках коне с малышкой Тейни на руках — ехать в конце колонны в телеге со стариками и детьми она не могла — никто не хотел видеть рядом с собой оборотня. Тайна ринд продержалась ровно столько, сколько и Ралис, прежде чем попытаться напасть на Леголаса.

— Дурно вы сделали, — повторяла она. — Плохо всё это закончится.

Будто подтверждая произнесенные слова Тейни заплакала, а Сули потянулась чтобы взять племянницу на руки.

— Нет, — тут же бросила ринд, дёрнув поводья своего коня и направив его чуть левее от Ралиса. — Незачем мне было давать вам приют. Пусть люди и не уверенны в том, что я оборотень, они теперь не рады мне. Ещё чего доброго…

— Они ничего не сделают, — прорычал Ралис. Ринд, как и всякий оборотень, могла слышать слова собрата даже когда тот в обличии волка.

— Но нам всё равно стоит держаться вместе, — прибавила Сули.

— Вот уж не думаю, — ринд пожала плечами. — То, что я говорю с вами, лишь подтверждает догадки людей.

— И что ты предлагаешь? — спросила Сули.

— Буду держаться подальше от вас, возмутители покоя.

— Глупо, — бросил Ралис, но ринд не ответила. Не хватало ей еще с волком поговорить. Вместо этого она пришпорила коня и вернулась в колонну людей. Эовин и Гимли проводили женщину взглядом.

— А младенец тоже оборотень? — спросил гном.

Сули поджала губы.

— Не говорите никому. Людям незачем знать. Мы и так навлекли проблем на них.

Леголас и Гимли отошли в сторону, без перерыва оживленно говоря о чём-то; на их место пришёл сам король. Верхом на белом коне, закованный в доспехи и в сияющем в лучах заходящего солнца шлеме, правитель Рохана выглядел подобно царям древности.