Трое из Кайнар-булака - Азад Мавлянович Авликулов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только в Москве, кажется, и ему улыбнулась фортуна. На вечере дружбы со студентами театрального института он познакомился с Лолой. Ей было в ту пору двадцать шесть, что по меркам кишлака можно было сравнить с несорванным, уже давно перезрелым яблоком на дереве. Но коль уж так распорядилась судьба, куда тут деваться?
Лола в переводе на русский означает тюльпан. Она и впрямь походила на этот цветок гор. Высокая, стройная и красивая.
Начитанная и острая на язык, она была душой того вечера и сразу пленила сердца товарищей Ильхома, а его так и подавно. Он стоял в стороне и наблюдал, как она легко танцует, точно плывет. Сам он, впрочем, ни в каких мероприятиях вечера не участвовал. Лола тоже изредка бросала на него взгляды, ну, а когда объявили «дамское» танго, подошла и пригласила на танец.
— К сожалению, я не умею, — ответил он, наступив ей на ногу уже на третьем па, покраснев, как рак.
— Тут каждый чего-то не умеет, ака, — произнесла Лола с улыбкой, вымученной, как показалось Ильхому, потому что наступил он ей на ногу довольно чувствительно. — Танго — простой танец, надо, как все, топтаться на месте, и всё. Как вас зовут?
— Ильхом.
— Ну, а мое имя вам известно уже?
— Да.
— Давно в Москве?
— Порядочно, домой уже хочется.
— К жене, к детишкам…
— А вы?
— Что я? — спросила она, прислонившись головой к его плечу.
— Давно здесь?
— Ага.
— Поди тоже детишки, супруг…
— Что вы, — рассмеялась Лола, — откуда он у меня? Мать да отец. О семье некогда было подумать, все учеба да учеба!
— Я тоже то учусь, то в армии служил. О семье, как и вам, некогда было подумать.
— Значит, мы в этом смысле люди одинаковой судьбы?
— Значит, да, — подтвердил Ильхом.
После вечера Ильхом предложил ей прогуляться по залитой светом столице. Она согласилась. Через Красную площадь они вышли к Фрунзенской набережной и не спеша пошли по тротуару, любуясь, как в воде раскачиваются отражения огней. Разговор их тогда, как всегда при первых знакомствах, вертелся вокруг только что закончившегося вечера, потом она немного рассказала о себе. Ильхом тоже не остался в долгу. Провожая ее домой, он уже знал, что она — дочь известных артистов и готовится стать режиссером.
— Куда после учебы? — спросила Лола, взяв его под руку.
Он пожал плечами. Единственное, на что он был способен в данной ситуации.
— Понятно, — ответила она сама на свой вопрос, — солдат партии!?
— Ну.
— А вам, скажем, не хочется остаться в Ташкенте?
— Не знаю, — ответил он неопределенно, подумав: «Пусть не воображает, что я при первом же намеке готов распластаться у ее ног».
— Мудрые люди советуют и в кривом переулке говорить прямую правду, — посоветовала она снисходительно: мол, изречения своего народа надо бы помнить, Ильхом-ака.
— Поработать в ЦК, повариться в настоящем партийном котле… не об этом ли мечтает каждый слушатель ВПШ? Но сие, к сожалению, от меня не зависит.
— Схитрим? — предложила она, заглянув в глаза и рассмеявшись.
— Исключено, я ведь солдат.
— Хитрость безобидная, ею сплошь и рядом в Москве пользуются.
— Но сначала послушаем, в чем ее суть, — сказал Ильхом.
— Пожалуйста. К ней прибегают, если хотят получить прописку.
— Ого! Оказывается, и Моссовет можно надуть?!
— И делается это просто, — продолжила она. — Двое вступают в фиктивный брак, а когда тот, у кого не было, получает прописку, расходятся. Правда, тут нужно одно обязательное условие.
— Какое?
— Надо, чтобы эти люди были хорошими знакомыми.
— А соседи… Они не станут возражать?
— Какой вы наивный, Ильхом-ака, — воскликнула она, — кому какое до этого дело?!
— В кишлаке вырос.
— Ой, я и забыла, что вы дехканин.
— Может, вы и правы, — нарочито кисло произнес Ильхом, — только у меня таких знакомых в Ташкенте нет.
— Рассчитывайте на меня, я добрая. Если нужно помочь хорошему человеку, всегда «джаным билан» — со всей душой!
— Почему вы решили, что я — хороший?
— Плохого в ВПШ не пошлют.
— Логично, хотя бывают и исключения.
— Надеюсь, вы не из того числа?
— Ну, да. Я обдумаю ваше предложение, в нем есть рациональное зерно, как говорили философы.
Теперь, прогуляв с ней почти три часа по ночной Москве, Ильхом без дураков мог признаться себе, что она ему нравится. Ему с ней легко и приятно. Он хотел было сказать ей, что готов на брак взаправдашний, но постеснялся. Сказал только три дня спустя, при очередной встрече.
— У нас свой дом, — сказала она — если пожелаете, любая из многочисленных комнат будет вашей. Родителям моим это будет приятно. Сейчас они одни, вернутся домой — пустота, не с кем даже словом перекинуться. А с вами…
— Если откровенно, Лола, — сказал он, — в ваш дом я бы хотел войти равноправным членом семьи.
— Как это понять, Ильхом-ака? — спросила она и так прижалась к нему, что вопрос был до смешного неуместным.
— Видите ли, по натуре я немного эгоист, — ответил он, — и решил использовать вашу доброту в своих корыстных целях. Нужно ли вступать в брак фиктивный, когда можно в настоящий? И горсовет не нужно обманывать, совесть чистой останется.
— А мне эгоисты не нравятся, я сама из их числа. Имейте это в виду.
— Все мы — человеки, и ничто человеческое нам не чуждо. Хоть наши характеры, судя по первому обмену мнениями, заряжены отрицательно и по законам физики обязаны удирать друг от друга в разные стороны, один из нас все же заряжен самой природой знаком плюс, значит, сумеем найти общий язык. Принимается?
— Эгоизм, между прочим, — заметила она, — проявляется больше всего в нетерпеливости.
— Скажите «да», и я стану терпеливее
