Вынужденный брак - Татьяна Герцик

Конечно, отец согласился. Вот что значит правильно подать идею! И не такого еще можно добиться. Вот если бы еще так же успешно удалось поладить с Сашей, вообще был бы кайф.

Неделю пытался дозвониться до Саши, пока не догадался позвонить по другим телефонам в ее конторе и выяснить, что Аня заболела ветрянкой в тяжелой форме и они лежат в городской инфекционной больнице. Немедля купил пушистого желтого медведя, фрукты и отправился туда.

Вышедшая на вызов усталая Саша в зеленом больничном халате была несколько раздражена и, как показалось внимательно ее изучавшему Павлу, разочарована. Он ревниво подумал: Кого же она ждала? Не Юрия ли? Увидев медведя, попыталась отказаться:

– Зачем? Его же нельзя будет забрать домой, он же будет инфицирован.

Но Павел отмел все возражения:

– Да ерунда! Я это знаю, сам в детстве лежал в такой же больнице. Мне, кстати, было очень приятно знать, что у меня есть свои личные игрушки, которые никто не имеет права отобрать. И я не нищий, если тебя это беспокоит.

Саша пожала плечами и замолчала, думая о другом. Он тоже немного помолчал.

– Саша, я в прошлый раз тебе столько ерунды наговорил, забудь, ладно?

Она хмуро посмотрела в его напряженное лицо.

– Ты что, решил сделать новый заход? Зачем? Мы же всё выяснили.

Ему не понравился ее слишком неприязненный тон, и он с осуждением покачал головой.

– Это серьезно, Саша, зачем ты так?

Она негромко фыркнула.

– Всё, что связано с тобой, серьезным быть не может по определению. И чем ты недоволен? Ты же сам этого добивался.

Вздохнув, он посмотрел на свои остроконечные модные ботинки. Рядом с ними потрепанные больничные Сашины тапочки смотрелись на редкость убого.

Тоже отметившая разницу Саша весело произнесла:

– Вот и мы с тобой подходим друг другу точно так же, как эта парочка. Называются эти вещи одинаково: обувь, но какая разница!

У него возникло нехорошее чувство, что жалкие, потрепанные жизнью тапки – это про него. Строго заметил:

– Мы не вещи, Саша! И что ты потеряешь, если мы хоть раз в жизни поговорим серьезно? Больше я бесшабашного бонвивана изображать не хочу!

Договорить он не успел. В коридоре показалась медсестра и скомандовала:

– Торопова на процедуры!

Саша кинула возмущенному посетителю: Пока! – и убежала, даже не обернувшись. Злясь на весь свет, Павел поехал домой, обещая себе, что завтра непременно приедет снова и выбьет у нее обещание встретиться и разумно поговорить.

Узнав у Николая Ивановича о болезни внучки, Евгений Георгиевич в тот же вечер навестил их в больнице. Аню к посетителям не пускали, поэтому увиделся он только с Сашей. Она показалась ему бледной и замученной.

– Что, Анютка сильно капризничает?

– Да не столько она, сколько другие дети. У нас в палате несколько детдомовских детей. Совсем малютки, а лежат одни. Персонал на них не слишком-то внимания обращает, приходится мне. Устаю немного.

Евгений Георгиевич, зная ее отзывчивость и добросовестность, представил себе это «немного», и участливо вздохнул. Передал собранную секретаршей посылочку, прекрасно понимая, что достанется она не внучке, а брошенным детишкам. Но его волновало не это, а совсем другое.

– Знаешь, Саша, Юрий уехал на стажировку в Берлин. На пару месяцев. Как передала мне жена, просил меня повлиять на тебя. Он сказал: «Пусть-ка заставит Сашу выйти за меня замуж. В первый раз он заставил меня, теперь ее очередь».

Саша удивилась. Она не думала, что Лариса Львовна будет передавать такие вещи. Что Юрий мог в раздражении сказать что-либо подобное, в это она верила, но вот что не любящая ее бывшая свекровь передала эти слова мужу, было странно.

Евгений Георгиевич заметил ее колебания, но приписал их совсем другому:

– Не волнуйся, Саша, никто тебя заставлять, конечно, не будет. Но, насколько я понимаю, Юрий взялся наконец за ум и понял, что лучше тебя никого не встретит. Ты с ходу его предложения не отвергай, подумай. Он и в самом деле сильно переменился, это я тебе как его отец говорю.

Саша, у которой после бессонных ночей в голове всё смешалось, угрюмо подумала, что это наверняка было до ее безумного сообщения о ложной беременности. Чтобы не огорчать с надеждой глядящего на нее Евгения Георгиевича, быстро покивала головой, извинилась, сказав, что устала, и ушла, таща за собой тяжелый пакет с продуктами.

На следующий день в больницу опять приперся Павел. Снова принес продукты и игрушки. Ухватив ее за локоть, чтобы на этот раз не дать ей сбежать, тихо попросил:

– Саша, обещай мне, что мы сможем спокойно поговорить. Это очень важно для нас обоих. И поверь, больше я из себя шута горохового изображать не стану.

Чтобы освободиться от его горячей ладони и настойчивых глаз, Саша хмуро пообещала встретиться с ним после выписки.

Через неделю, приехав с дочкой домой и едва успев принять душ, смывая с кожи въевшийся в нее больничный запах, услышала требовательный звонок. Открыв дверь, тут же поняла, что напрасно согласилась на эту встречу. Павел стоял с одной-единственной, но исключительной по своей красоте бардовой розой в протянутой руке.

Но не это ее поразило: он был одет так, будто собирался на прием к президенту. Никаких кричаще-красных тонов в его одежде, к которым он прежде демонстрировал неистребимую склонность, не наблюдалось. Более того – его строгому костюму мог позавидовать сам Юрий, никогда не позволявший себе выйти за порог в затрапезном виде.

Непривычно торжественный вид наводил на ненужную серьезность намерений гостя, и Саша с досадой прикусила губу. Ведь знала, что не нужно поддаваться на уговоры и впускать его в дом, но опять уступила его настойчивости.

Почему она не может так отказать мужчине, чтоб он никогда больше не появлялся на ее горизонте? Или просто ей встречаются слишком упорные экземпляры?

Павел молча вручил ей розу, с которой были срезаны все шипы, в таком же многозначительном молчании, будто боялся расплескать то, что нес в себе, прошел в комнату, поздоровался с Аней и сел в кресло, дожидаясь, когда то же самое сделает хозяйка.

Приготовившись с достоинством вынести всё, что он ей скажет, Саша села напротив, сжав руки на коленях.

Он смотрел на нее, чуть нахмурив от напряжения брови, стараясь, чтобы собеседница прониклась значимостью момента. Еще немного помолчав, он важно произнес:

– Милая! Я тебя люблю! Будь моей женой, пожалуйста! – и изучающе воззрился на нее, нетерпеливо дожидаясь ответа.

Саша почувствовала томительную тоску. И когда же это кончится? Как повышаются ставки из-за конкуренции! Тихонько вздохнув, постаралась быть корректной.

– Павел, мы с тобой об этом уже говорили. Я тебя не люблю, и кроме того, совершенно уверена, что и ты меня не любишь. Просто запретный плод сладок, и больше ничего.