Атаман Платов - Владимир Лесин

Очевидец налета казачьих полков Д. Н. Болговский утверждал, что «этот маневр Платова решил участь русской армии, потому что Наполеон, извещенный о происходившем на его крайнем левом фланге, приведенный в сильное раздражение этой помехой, направил на его поддержку… колонну в двадцать три тысячи человек — диверсия, которая лишила его на остальную часть дня средств воспользоваться успехами, одержанными его правым крылом».

Такого же мнения придерживались умнейший И. П. Липранди и другие участники Отечественной войны, а также многие русские историки, оценивавшие ход и итоги Бородинского сражения.

Существенный интерес представляет также мнение по этому вопросу французских современников. В обобщенном виде их точка зрения наиболее полно выражена в мемуарах адъютанта Наполеона графа Сегюра, ни на шаг не покидавшего своего повелителя в день «битвы гигантов». Вот что писал генерал Сепор об этом эпизоде сражения:

«Принц (Евгений Богарне. — В. Л.) собрал все свои силы для генерального приступа — батареи Раевского, — как вдруг с левой стороны раздались ужасные крики, которые привлекли к себе его внимание. Уваров с двумя кавалерийскими полками и несколькими тысячами казаков напал на его резерв; там воцарился беспорядок, и он устремился туда, подкрепленный Дельзоном и Орнано, и, быстро отогнав этот отряд, вернулся, чтобы вести своих в решительную атаку… Но уже время было упущено. Нечего было думать о захвате всей русской армии и, быть может, целой России; оставалось лишь удержать за собой поле битвы. Кутузову дали время опомниться, он укрепился на оставшихся у него малодоступных высотах и покрыл всю долину своей кавалерией».

В процитированном отрывке есть, конечно, неточности в деталях, но в главном Сегюр прав: Кутузов действительно выиграл время, и не два часа, а несколько больше, и успел-таки усилить защитников батареи на Курганной высоте, перебросив туда два корпуса с правого крыла русской армии — пехотный и кавалерийский; французскому командованию и впрямь не приходилось уже думать о безоговорочной победе — удержать бы поле сражения.

Советские исследователи Б. С. Абалихин и В. А. Дунаевский высказали мнение, что «историки преувеличивают значение рейда» корпусов М. И. Платова и Ф. П. Уварова с русского правого фланга в тыл Наполеона, поскольку «участники битвы, в том числе видные полководцы, были невысокого мнения о его результатах». Так ли это?

Что касается рядовых участников Бородинского сражения, то я уже ссылался на их оценки этой операции, и они никак не согласуются с приведенным выше заключением. Обратимся теперь к мнению «видных полководцев».

«Князь Кутузов отрядил первый кавалерийский корпус для нападения на левый фланг неприятеля с помощью казаков генерала Платова, — писал Барклай де Толли Александру I, — и если бы нападение сие исполнилось с большей твердостью, не ограничиваясь одним утомлением неприятеля, то последствие оного было бы блистательно».

Все так. Но оценка эта дана без учета поставленной перед командирами корпусов задачи, их сил и реальных возможностей и, думаю, с пристрастием.

С назначением Кутузова главнокомандующим самолюбие Барклая де Толли было уязвлено. Настолько, что в день Бородинского сражения он, как говорили, упорно искал смерти и не находил ее. И после сражения генерал не успокоился: под предлогом болезни попросил об отпуске, но до того как получил его, и даже позднее, не упускал случая, чтобы навести тень на старого полководца. Переписка военного министра с императором содержит немало тому доказательств. К этому ряду следует отнести и его оценку результатов рейда.

Характерно, что Барклай де Толли вообще не говорит о положительных результатах рейда, но обращает внимание на то, что он мог оказать серьезное влияние на ход сражения, но не оказал. Из трех начальников, имевших непосредственное отношение к осуществлению этой операции, командующий 1-й Западной армии назвал только двух — Кутузова и Платова. От первого зависела постановка задачи, от второго — ее решение. Генерал-адъютанта Уварова Барклай даже не упоминает — очевидно, из уважения к выбору Александра I.

В самом деле, отправь Кутузов в тыл противника конницу числом поболее, придай ей в помощь пехоту, да поставь перед ними задачу пояснее — и «последствие оного нападения» было бы иным. Но главнокомандующий пустил в рейд всего 5 тысяч всадников и с единственной целью — «атаковать неприятельский левый фланг, чтобы хотя несколько оттянуть силы» Наполеона от 2-й русской армии и центра, которые оказались в труднейшем положении.

Поставленная задача была успешно решена в результате умелых действий атамана Платова. Вряд ли опытный и рассудительный Барклай де Толли не понимал того, что другим казалось очевидным.

Нелегко определить отношение к этому делу Кутузова. Документом, дающим хоть какое-то представление о мнении главнокомандующего по этому вопросу, является его ответ на запрос императора, почему за Бородинское сражение не был представлен к награждению генерал Уваров. Приведу важные для нас строки.

«Говоря о первом кавалерийском корпусе, я имею долг присовокупить… — писал Кутузов императору 12 ноября 1812 года, — что генерал-лейтенант Уваров по усердию своему к службе Вашего Величества сколько ни желал в сражении 26-го августа при Бородине что-либо важное предпринять с порученным ему корпусом, но не мог совершить того, как бы ему желалось, потому что казаки, кои вместе с кавалерийским корпусом должны были действовать и без коих не можно ему было приступить к делу, в сей день, так сказать, не действовали».

Первый исследователь этого документа Н. П. Поликарпов считал, что содержащуюся в нем фразу «казаки… в сей день, так сказать, не действовали» можно объяснить только незнанием главнокомандующим «истинного хода дел в районе боевых действий» корпусов Ф. П. Уварова и М. И. Платова, поскольку это противоречит фактам. Можно ли согласиться с таким объяснением? Думаю, что нельзя.

Я уже отмечал, что более или менее обстоятельный рапорт Платова Кутузову, написанный месяц спустя после знаменитого Бородинского сражения, так и остался в черновом варианте в делах его походной канцелярии. К этому времени был осознан подвиг защитников Семеновских флешей и Курганной высоты. На фоне славы героев Багратиона и Раевского вклад казаков в общее дело мог показаться атаману настолько незначительным, что он не счел даже возможным сколько-нибудь подробно описывать свой рейд в тыл противника и ограничился замечанием: «Каково происходило действие против неприятельского левого фланга, Вашей Светлости по личному присутствию… известно». Так что обвинение главнокомандующего в неосведомленности лишено оснований.