Шаг в аномалию - Дмитрий Хван

– Так они не лесом шли, а через степи и полупустыни, прошли царства Средней Азии, Персию, Кавказ. Что ты смеёшься? – обиделся Владимир.

– В степи и пустынях корму ещё меньше. Ты не ходил отсель на Русь, потому и сказываешь такие несуразицы. Вовек не сподобится человек с великим войском отсюда до Руси дойти да всех победить. Воинов потеряет всех, да и сам сгинет.

– Ты просто не знаешь ничего, Кузьма, – махнул рукой Кабаржицкий.

– То-то ты знаешь, – ухмыльнулся в ответ Усольцев.

Но и Карп ясности не внёс, монголов он также, как и атаман, не знал, но зато мог часами рассказывать о татарах. Однако же татарами он считал не столько казанцев, сколько все народы, населяющие дикие, в его представлении, земли да Христа не знающие.

Казаки же, прошедшие половину Сибири и достигнув Енисейска, ничего не могли сказать о землях бывшей Золотой Орды, некоторые поведали о Сибирском ханстве, некогда бывшем за Уралом. Кроме него, за Уралом, по сути, ничего и не было. Да и само ханство было таково, что рухнуло под напором нескольких сотен казаков.

– А как же монголы? – не унимался Владимир.

Кабаржицкий рассказывал Карпу о бедствиях Руси, жившей под вековым гнётом монголов.

– Погодь, Володимер, ты сказываешь, что эти, как их… монголы, пройдя тысячи и тысячи многих вёрст да покорив многие царства, пришли на Русь да стали там властвовать?

– Да, – обречённо выдохнул Кабаржицкий, понимая, что не может сейчас ничего доказать этим людям.

– И кто тебе этой брехни понарассказывал, монголы?

– Нет, это общеизвестные факты истории!

Славков уже битый час гутарил с казачками, ожидая окончания урока. Подходил он и к двери комнаты, где сидели дети, пытался послушать, о чём говорит учитель. Отдельные фразы, долетавшие до его уха, ясности не вносили:

– …А когда идет дождь, вода падает с неба и собирается в лужах на земле. Когда же дождь кончается и выглядывает солнце, лужи высыхают и вода исчезает. Куда же она девается? Солнечное тепло превращает воду в крошечные капельки, которые поднимаются в воздух. Это называется испарением, а крошечные капельки – водяным паром…

Пожав плечами, Прокопий возвратился к беседующим казакам.

– Эдак скоро все казачки сюда переберутся с Енисея да на Ангару.

– А ежели они и воеводу енисейского сюды затащат? Нешто и он им служить будет? – удивился Прокопий.

– Не, воевода – другого полёта птица. Он не будет, – заявил молодой казак.

– Откель знаешь? Вона Бекетов-то Пётр Иванович служит ангарскому князю, и ничего! – возразил ему второй.

– Дядька Чеслав, так у Петра Ивановича семья тут, а у иных-то в родном уделе родичи все, на Руси.

– Это верно, – согласились в один голос и казак и Прокопий.

– Батя! – Совсем рядом зазвеневший голос дочки заставил Славкова чертыхнуться на лавке, где он коротал время за разговором с казаками.

– Ярушка! А Степан где?

– А вона, с Сергей Палычем. Он его забрать хочет в княжеский городок!

– Как это? – растерялся Славков.

Между тем Степан показал учителю на стоящего у дверей родителя, и тот уверенно пошёл к Славкову:

– Здравствуйте, Прокопий, как вас по батюшке?

– Васильев, – ещё не придя в себя, машинально ответствовал крестьянин.

– Так вот, Прокопий Васильевич, ваш сын Степан показал совершенно замечательные успехи в обучении и особенно в точных науках. По указанию нашего князя Вячеслава Андреевича все особенно даровитые дети должны обучаться у нас… гм, то есть в княжеской школе, там Степан сможет полностью развить свои таланты и тем самым поднимет и ваш авторитет, то есть вы будете гордиться своим сыном.

– Погодь, учитель! Как же ты его заберёшь, ежели он мне нужен, старший сын – моя главнейшая опора в работе!

– Во-первых, забираю его не я, а наш князь. А во-вторых, не навсегда, а только на время обучения. А вы сможете приезжать к нему, он сам будет приезжать к вам – это не трудно, казаки каждый день ездят от Белореченского до Усолья. А летом он всегда будет с вами, да и весной тоже дома часто будет.

– Это что же, токмо мой Степанко так?

– Не только, ещё Онфим Стрельцов, я сейчас пойду с его родителями разговаривать. Советую соглашаться, Прокопий Васильевич, всё-таки это честь немалая.

Енисейский острог. Апрель 7142 (1634).

На берегах великой сибирской реки уже пахло весной. Щебетали без умолку многочисленные птахи, влезая в спор солнца и снега на стороне первого. Лес вокруг острога наполнялся привычным для него шорохом, перестуком дятлов, цоканьем многочисленных белок, затеявшим любовные игрища. Красивые зверьки скакали с ветки на ветку, карабкались вверх, упираясь острыми коготками в кору, то припадая к стволу, то угрожающе выгибая спину и яростно стрекоча. Ночной мороз ещё сковывает коркой снег, прихватывает холодом набухшие почки на ветках, но силы неравны, и каждый новый день выигрывает у мороза ещё некоторое время. Лес ожидал прихода весны, сдаваясь ночью на милость мороза, как нетерпеливо ждут весеннего утра лесные обитатели, скрываясь ночью от рыскающих по лесу хищников.

Прошлым утром по ноздреватому снегу в Енисейск прибыл новый воевода с небольшим отрядом, дьяками и стрельцами. Василий Беклемишев, посланный на Енисей лично царём Михаилом Фёдоровичем Романовым и облечённый высокими полномочиями, принимал дела у ходившего темнее тучи енисейского воеводы Андрея Племянникова.

Дело не в том, что его заменяли, даже наоборот, наконец-то он сможет вернуться воеводой в свою отчину, послужить царю в Белгородской земле. А в том, что, хотя одну из самых главных задач сибирского воеводы он исполнял безукоризненно – все отправленные им в Москву обозы с меховой казною всегда были богаты, ничем не хуже красноярских, другую задачу – продвижение власти московского царя далее, к самому концу земли Сибирской, ему выполнить не удалось. Племянников регулярно отправлял в Москву донесения о причине такого положения дел, о том, что неизвестные ангарские людишки никак не дают ему проходу на Тунгуске-реке. А последняя встреча с ними и вовсе чуть не привела к гибели его самого. Лишь Божье провидение уберегло его от верной смерти от адских бомб, со свистом вылетавших из крепости ангарцев и взрывавшихся с диким треском.

– Значит, говоришь, Андрей Васильевич, бомбы летучие у них? – сидя за столом, спросил Беклемишев.

– Да, Василий Михайлович, крепостица у ангарцев тоже справная, пушки на стенах стоят.

– Держат реку, стало быть. А у берега не пройти? – заинтересовался новый воевода.

– Никак, крепостица у них на острове посредь реки. На том берегу острог каменный…

– Каменный? – изумлённо перебил Андрея воевода.

– Истинно так. Снизу камень белый уложен, башенки тож, а стены кирпичные, крепкие.

– А пушки в остроге есть? – И, видя кивок Племянникова, заметно посерьёзнел: – С молодецкого наскоку, как ты хотел, ангарцев не одолеть. Ежели ты баешь, что они были готовы к отпору, то видели тебя на реке до оного.

– Тут войско надо! – воскликнул Племянников.

– Да, – согласился Беклемишев, – або хитростью провести людишек.

Племянников уже поведал, что каждые два года по Енисею проходили караваны кочей, явно поморских, набитые людьми, а обратно они уходили пустыми.

– И два раза так уже было!

Беклемишев задумался, встал с лавки и, заложив руки за спину, стал прохаживаться по горнице.

– Что же, думаю вскорости пойти по реке к ангарцам. Для порядку сначала надо поговорить, а уж потом и будет ясно, что делать далее.

Ангара, Удинск. Апрель 7142 (1634).

Река вскрылась, но у берегов лёд ещё держался. Лишённый листвы лес казался прозрачным. Преобладание серо-грязных тонов наводило хандру, но люди не унывали. Течение времени неумолимо, и за грязью и распутицей последует тёплое и благодатное время. Крестьяне готовились к напряжённой работе на полях и огородах, проверяли инструмент и посевной материал.

На крепостном острове в Удинске кипела работа: лодии, боты и баркасы выволакивались из сараев, просмаливались, группа Ярослава Петренко собиралась сделать бросок на пороги. Свезённый за зиму на оленьих волокушах кирпич и камень, а также скобы, арматура и гвозди, изготовленные в кузнице Репы, пока лежал снег, подтаскивали к причалу на небольших санях для погрузки на лодии.

Провожать Ярослава съехались в Удинск все начальники экспедиции, заодно проводя бесконечные совещания. Вопросов и противоречий скопилось очень много, все они требовали уже безотлагательных решений. Самый главный вопрос – безопасность Ангары и угроза, исходящая от Енисейского острога, – оказался самым сложным.

Смирнов с Радеком добрались до Удинска в последние апрельские дни, когда солнышко уже немного прогревало уставшую от зимы стылую землю. Пришвартовавшись, люди сходили на причал, оглядывая разросшееся за пару лет островное поселение. Смирнов одобрительно осмотрел открытый склад у причала с готовыми к погрузке стройматериалами и спросил стоявшего под навесом у штабелей кирпича тунгуса с ружьём: