Шаг в аномалию - Дмитрий Хван
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако, едва прибыв на Ангару, Карп сразу же отправился искать место для церкви, благо холмов в округе было предостаточно. Соколов понял, что теперь в Ангарске главным стал Карп, а не староста Тихомир, который при первой же встрече со священником дал понять, что считает того «набольшим». Поэтому все разговоры об обучении детей переселенцев Вячеслав решил вести уже с Карпом, которого доставили в Белореченский. Священник живо интересовался всем, начиная с редута в устье Белой и коптильни и кончая немногой оставшейся бумагой и шариковыми ручками. Особенный интерес у Карпа вызвало оружие поселенцев и кузница, где колдовала команда Репы. Московский плавильщик, в реальной истории сгинувший вместе с Хрипуновым на просторах Ангары или Байкала, тут проявлял чудеса самообучаемости, впитывая, как губка, всю полезную в кузнечном деле информацию от мастеров Соколова. Теперь он с нетерпением ожидал возвращения Бекетова, чтобы устроить плавильню на илимских рудах.
В начале мая команда Саляева и небольшая группа казаков во главе с Петром Бекетовым на трёх лёгких ботиках ушла в экспедицию, им было необходимо достичь золотых россыпей, известных ныне как Бодайбо. Второй задачей был осмотр района выходов железных руд на Илиме, а особенно установление местонахождения горы Железной, настоящего железного клада, сродни знаменитым горам Урала – Магнитной, Благодати, Высокой, являющим собой уникальные месторождения высококачественных железных руд. Из всех возможных маршрутов выбрали самый протяжённый, но самый известный и удобный. Надо было по Ангаре спуститься до устья Илима, подняться по нему, затем небольшой отрезок пути предстояло преодолеть посуху, перенося на руках ботики и груз до верховьев Лены. С Лены предстояло уйти на Витим и подниматься по нему до Бисяги. И лишь после зимовки и весеннего половодья часть экспедиции должна была возвращаться, а остальные – устраивать небольшое поселение да намывать золото Сибири. Золото было необходимо для задуманной торговли с Китаем и Московией. Формы для монет уже были готовы, а из нескольких эскизов утвердили вариант с атакующим соколом на реверсе. Будущая монета получила одноимённое с рисунком название, а именно – сокол или соколик. Монету предполагалось использовать только для внешней торговли, внутри княжества же никакого хождения золота не допускалось.
– А ежели у нас каждый дитёнок для работы нужный, родителям подспорье? – сразу заявил Карп, только зашёл разговор о том, чтобы дети переселенцев ходили в организуемую для них в Ангарске школу.
– Так ведь дети должны знать нашу грамоту, которая отличается от вашей! – воскликнул Радек.
– Нам нужны люди, которые разумеют грамоту так, как пишем мы, для того чтобы они смогли не только работать на земле, но и участвовать в нашей жизни полностью. То есть быть частью нас, – пояснил Соколов.
– Хм, а отчего же токмо в детях у вас нужда? Родители ихние не надобны или они стары для обучения? Я вот желание имею познать грамоту вашу. – Карп уставился на Радека колючим взглядом.
– Ну, если у кого желание будет, то можно, конечно, – промямлил профессор.
– То-то, так лучше будет. – Карп наставительно поднял узловатый перст перед собой.
– Карп, а если кто из детишек особенные успехи в обучении иметь будет, то того мы заберём к себе в посёлок. Потом они мастерами станут, родителям гордость опять же, – вставил Вячеслав.
Священник согласно кивнул, поглаживая жидковатую бородёнку.
Удинск, островная крепость.
– Гляди, тунгусы руками машут. – Морпех, вызвавший Карпинского на башню, передал тому бинокль.
– Ага, это наши вроде, только не помню, как их звать. – Пётр, отдав бинокль, задумался на пару секунд.
«Что случилось, интересно, просто так не придут», – быстро спустился с лестницы, отдал приказ о высылке лодки и направился к Петренко, исполняющему обязанности начальника крепости. Ярослав готовился к занятию Илимского устья путём перекрытия Ангары острожком у порога Толстый Бык, что несколько ниже Илима. Ну а в Удинске он, если так можно сказать, проходил практику.
Петренко с удовлетворением узнал о том, что прибыли тунгусы с известием, – хоть какое-то действие, а то целыми днями на воду и берега смотришь, да всё однообразно. Несколько «ангарских» тунгусов находились в стане бурятского князца Баракая, на случай необходимости связаться с пришельцами, прошлое противостояние с казаками из Енисейска укрепило некую дружбу между бурятами Баракая и ангарцами. И вот князец, видимо, послал весть. Петренко и Карпинский, замещавший начальника крепости в его отсутствие, нетерпеливо переминались с ноги на ногу на песчаном берегу острова, дожидаясь лодки с гонцами.
Наконец лодка уткнулась носом в мокрый песок. Тунгусы неловко, замочив ноги, выбрались на берег, чертыхаясь и шипя. Более молодой тунгус, подталкиваемый своим пожилым товарищем, подошёл к Петренко и, подобравшись, стал сбивчиво докладывать переданную ему информацию:
– Дальний дозор передаёт о чужих стругах, числом три, идущих от градеца Енисейска. Оружные казаки и стрельцы в них. Остановки делают токмо на ночь да для отдыха днём бывает. В бурятские селения не ходят, ясаку не требуют.
– Значит, к нам идут, иного не может быть, – задумчиво проговорил Петренко.
– Что же, наконец это началось. Столкновения с царскими войсками, – добавил Карпинский, видя недоумение на лице майора после первой его фразы.
– Петь, какие на фиг войска? Если они идут на трёх стругах, то это от шестидесяти до восьмидесяти человек. Мушкеты, пищали, максимум пара медных пушечек-пукалок. А верно, и не будет их. А у нас? – Петренко, усмехаясь, посмотрел на крепость.
– А у нас две твердыни, камнем и кирпичом обложенные. Автоматическое оружие, выстрелы которого мы экономим, одиннадцать пушек с полуунитарным боеприпасом и бомбическими ядрами, которых штук восемь будет. Правда, пороху – кот наплакал, как раз на эти самые восемь выстрелов. И самое главное – отряд тунгусского спецназа с ружьями, – с трудом сохраняя серьёзную мину, проговорил Карпинский.
После нескольких не совсем удачных опытов, когда ангарцы пытались сделать бумагу, на выходе получился продукт желтоватого цвета с довольно рыхлой консистенцией. Однако этот материал позволял усовершенствовать патрон для игольчатой винтовки. Доведённый до ума заряд в бумажной оболочке не засорял ствол после каждого выстрела, как это было в варианте с тканью.
Тем временем в оружейке мастера продолжали разрабатывать многоразовую латунную гильзу, которую должно с лихвой хватать на более чем двести выстрелов. Такие гильзы подходили к немногим охотничьим ружьям ангарцев, одно из которых в своё время было подарено Петру Ивановичу Бекетову, который вздыхал горестно, сожалея о том, что оставил своё ружьё в Енисейске, во время спешного бегства. Но он надеялся, что оружие, спрятанное им в своей бывшей светёлке под половой доской, осталось нетронутым.
* * *– Петя, в круглосуточные дозоры отправляй людей. Пускай смотрят за стругами, казаки могут высадить группу, чтобы обойти посуху крепости, – они видели, что начинали строиться тут.
– Баракайцам надо передать, чтобы от реки уходили? – спросил Карпинский.
– Да, конечно. Слышали, архаровцы? – Ярослав подозвал тунгусов и продиктовал им послание бурятскому князю.
Лодка ушла к берегу реки, провожаемая задумчивыми взглядами. Баракай… Хоть этот князец и горел желанием повоевать с казаками, Соколовым ему было ясно сказано: никаких столкновений с енисейцами. Если он желает быть чьим-то князем, то с казаками боевые стычки недопустимы. Конечно, он надеялся на поставляемое ангарцами взамен шкурок оружие – ножи, копья, наконечники для стрел, простенькие сабельки и пластинчатый доспех, нашиваемый на кожаный кафтан, против казаков ему это использовать запрещалось. В ответ на удивлённые реплики Баракая о том, что казаки – это, мол, враги для самих ангарцев, Соколов ответил, что казаки и ангарцы – суть один народ, а проливать кровь своего брата – это страшный грех. Баракай, пожимая плечами, отвечал, что он воюет со своими родичами – и ничего, боги не гневаются, а даже иногда помогают ему.
– Так то твои боги! И наперёд я с казаками воевать запрещаю. Ты нам ещё нужен будешь, а с казаками много не навоюешь, – твёрдо сказал тогда Соколов.
– Эх, вот нас угораздило попасть! – воскликнул Петренко, когда они с Карпинским уходили от берега.
– Нет бы куда-нибудь, где море и тепло круглый год, – мечтательно произнёс Пётр, – на Кипр или на Кубу, например.
– Ага, только на Кипре сейчас турки, кажется, а на Кубе последних индейцев испанцы геноцидят. Хорошая компания.
– Да уж, ну не знаю тогда, – картинно сокрушаясь, развёл руки Карпинский.
– А я думаю, что и тут неплохой вариант, надо только себя поставить на ноги! Мы сможем многое изменить, если не скатимся во внутренние разборки. У тебя как здесь, в Удинске, с дисциплиной? – прищурил глаз Ярослав.