Ставка слишком высока (СИ) - Алина Хвойная

— Разве ты его не выключила? — спрашивает Звягинцев, отвлекаясь от своего мобильного.

— Скворцов так просто не отстанет, — отвечаю. — Я тебе говорила.

Юра что-то прикидывает в уме, а затем всё-таки даёт добро на то, на что я надеялась с самого начала.

— Ладно, ответь на звонок и пошли его куда подальше, чтобы он больше не звонил. Имей в виду, если хоть слово мне не понравится, я не просто разъединю звонок, я отправлю одного из своих амбалов к Скворцову. Может быть, у него и много денег, но у нас с твоим отцом в разы больше.

Мне большего и не требуется. Хватаю телефон, набираю Артёму и говорю ему уже давно заготовленную речь, стараясь при этом, чтобы тон звучал максимально равнодушно и холодно, а затем бросаю трубку и отключаю мобильный.

— Могла бы и пожестче, — комментирует Звягинцев, и мы взлетаем.

Я ничего ему не отвечаю.

После звонка Скворцову мне становится немного легче. Теперь вся надежда на него и Лобовского. Конечно, если мне предоставится шанс сбежать, я обязательно им воспользуюсь, но уверена, что теперь каждый мой шаг будет контролироваться и улизнуть так просто не получится. Да и тогда из полицейского участка мне помогло сбежать сочувствие старенького полицейского. Если бы не он, понятия не имею, что сейчас было бы со мной.

— Знаешь, а ты заставила нас попотеть, — говорит Юра. — Пару раз мои люди практически поймали тебя, но в последний момент ты исчезла и вуаля — появилась в совершенно противоположном месте, да ещё и с новым поддельным паспортом. Кто тебе помогал, Лисса?

Я молчу, не желаю сдавать Даню и его знакомых. Да, тогда у Головина не было денег, но у меня были дорогие украшения, а у друга кучу связей, которые и обеспечили меня поддельными удостоверениями личности.

— Что ж, не хочешь говорить — не говори, — продолжает мужчина. — Если Анатолию Афанасьевичу понадобятся эти знания, он сам у тебя обо всём спросит.

Отворачиваюсь к окну, не желая участвовать в разговоре со Звягинцевым, но ему собеседник и не требуется.

— Должен признать, что твоя последняя схема восхитила даже меня, — хвалит он, а мне противно от этого становится. — Спрятаться у всех на виду, в высшем свете. Я же ведь видел статью о Скворцове и его таинственной незнакомке, но даже не подумал, что под её личиной можешь скрываться ты. Хвалю! Если бы не эта чудовищная для тебя и такая удачная для меня случайность — встреча на свадьбе у Елены Скворцовой и Олега Лескова, — мы бы, возможно, пересеклись совсем нескоро.

— Мы бы встретились только в суде, — уверенно говорю я, потому что мне тошно от одного его вида, и это чувство пересиливает даже страх.

— Кто-то опять показывает зубки, — скалится Звягинцев. — Ничего, скоро встретишься с отцом, он тебе покажет, у кого на самом деле острые зубы.

* * *

В Москву мы прилетаем в полночь. Меня привозят в наш загородный дом, в котором я прожила практически всю свою жизнь. Отца дома ещё нет. Юра сообщает, что тот скоро будет, запирает меня в моей старой комнате, не забыв упомянуть об усиленной охране, и уходит.

Осматриваюсь — в ней ничего не поменялось. Интересно, а мои работы папа тоже сохранил? Открываю отдельную нишу, которая планировалась как гардеробная, но по факту стала использоваться для моих художественных инструментов и картин.

Улыбка само собой появляется на моём лице, потому что мои работы на месте, отец их не тронул. Начинаю их перебирать и предаваться воспоминаниям. Здесь есть даже несколько работ, которые мы рисовали с мамой. Она, хоть и не художница, но всё равно внесла свою лепту в каждую из них.

Закрываю гардеробную, и вмиг меня накрывает осознание происходящего. Я так долго скрывалась, более двух лет я бежала и выживала сама, получив поддержку и помощь лишь от Дани и только в самом начале, а теперь будущее стало ещё более туманным.

Либо Артём ничего не поймёт, Вениамин ничего не найдёт, и я скорее всего останусь вечно взаперти с отцом, потому что у него появится ещё один козырь, которым можно мне угрожать. Либо и Скворцов, и Лобовский всё поймут и придумают, как и мне помочь, и покончить с преступной империей.

И, честно говоря, прямо сейчас я чувствую сильнейшую усталость и проблески радости от того, что моя беспросветная беготня, наконец, закончилась. Может быть, и не так, как я хочу, но моему бегству уже в любом случае пришёл конец. Сейчас я в крепости с круглосуточной охраной, сама я отсюда точно сбежать не смогу.

Слышу рёв двигателя, подхожу к окну и вижу незнакомую мне машину, но из неё выходит отец. Очевидно, что новый пост и новая должность потребовали и нового автомобиля.

К нему подбегает Юра и принимается что-то усиленно рассказывать. Отец тут же поднимает голову к моему окну, я резко делаю шаг назад, неуверенная, что уже готова к встрече с ним. Понятия не имею, чего ожидать. С того момента, как я узнала о незаконной деятельности отца, мы с ним ещё ни разу не виделись и не разговаривали.

Он появляется на пороге моей комнаты через пару минут. Без стука. Захлопывает за собой дверь, но вглубь комнаты не проходит. Внимательно осматривает меня с головы до ног. Я отвечаю ему таким же взглядом. Он постарел, седых волос стало больше, вокруг глаз появились новые морщины, глаза стали более темными.

— С такой стрижкой и таким цветом волосы ты стала копией своей матери, — произносит отец. — Привет, Алиссия. Ты изменилась, повзрослела, превратилась в настоящую цветущую женщину.

— Здравствуй, отец, — сухо кидаю я.

— Отец, — хмыкает он. — А раньше я был для тебя папой.

— Эти времена давно прошли.

— И то верно, — Мельников проходит в комнату и присаживается в кресло напротив кровати, — много дел ты успела наворотить за прошедшее время.

— Я успела наворотить? — его обвинительный тон, направленный в мою сторону, заставляет позабыть о всяческой осторожности, и теперь обвинениями бросаю в него я. — Это ты сотворил и продолжаешь творить чудовищные вещи! Сколько людей по твоей вине оказалось зависимыми от наркотиков! А скольких людей ты убил!

— Полно, Алиссия, — спокойно произносит отец. — Давай не будем сейчас говорить о морали. Пока ты росла, то ни разу не задавалась вопросом, на какие деньги мы с тобой живём.

— Не смей говорить, что я хоть как-то причастна к твоей незаконной деятельности!

— А ты что же не причастна? — тем же тоном