Узкие улочки жизни - Вероника Иванова

— Ты слышал что-нибудь о Несвященном писании?

Роберто почесал задумчиво выпяченный подбородок.

— Знакомо, очень знакомо... А, вспомнил! Моему отцу, как раз незадолго до того, как он ушёл на покой, заказывали копию этого писания, меня тогда ещё отправляли наводить справки. Вот, кажется, здесь есть кое-что. Как сейчас помню... — Он открыл дверцу книжного шкафа и после недолгих сомнений вытянул за корешок одну из книг. — Это прижизненное издание исследований одного из известнейших историков, занимавшихся историей религиозных течений, синьора Франсуа Дю Латтера. Страница двести двенадцать, кажется... Да, точно! Если желаете, можете ознакомиться, а я пока посмотрю, остались ли записи об исполнении того заказа. Присаживайтесь, не стесняйтесь!

Аньяри стряхнул пыль с подушки придвинутого к секретеру кресла, а сам, рассеянно бормоча под нос что-то лишь отдалённо похожее на песенку, скрылся в мебельных дебрях.

Антикварный предмет скрипнул под моим весом, но не так громко, чтобы предупредить об опасности. Что ж, значит, можно расположиться поудобнее и пододвинуть поближе к краю секретерной доски настольную лампу, слава Господу, современную и дающую достаточно света, чтобы разобрать строчки мелких букв на слегка пожелтевшей от времени бумаги.

«Первое упоминание о Несвященном писании датировано примерно 890-ым годом от Рождества Христова. Более точную дату установить не представляется возможным, поскольку сохранился только список с Часослова из монастыря святого Адальберта, а оригинал был утерян в период распада ордена Бенедиктинцев.

Начиная с десятого века в кругах, близких к высшей религиозной знати, распространяются полусплетни, полусвидетельства очевидцев о существовании сборника загадочных пророчеств, автором которых называют некую Иоанну, монахиню-бенедектинку, удалившуюся от мира как светского, так и духовного, и закончившую свою жизнь в горной часовне, которую, впрочем, жители окрестных деревень и поныне почитают не иначе, как священный храм. Упомянутая Иоанна до своего добровольного отшельничества некоторое время исполняла обязанности духовницы супруги Людовика II Немецкого, первого короля будущей Германии. Чем было вызвано решение монахини покинуть свой завидный пост, неизвестно, однако её намерение не вызвало протеста со стороны коронованных особ, более того, видимо за особые заслуги, Людовик обеспечил бывшей духовнице сопровождение и содержание во время последней поездки Иоанны: посещения монастыря святого Адальберта.

С какой целью монахиня навещала сию обитель, авторы хроник не сообщают. Только в одном из римских писем, своеобразном отчёте перед папой о деятельности монастыря, отмечается, что вместе с Иоанной, названной „благостной сестрой“, ушли четыре послушницы: Фредерика, Марта, Елизавета и Беатриса. По всей видимости, именно эти женщины находились при Иоанне до самой её смерти, а потом покинули горную часовню, разойдясь по разным странам, если не сторонам света. Достоверных сведений о дальнейшей судьбе послушниц, так и не принявших монашеский сан, обнаружить не удалось, однако во всех источниках указывается на то, что уходили женщины не с пустыми руками. Четыре послушницы несли с собой в мир так называемые „Откровения Иоанны“, записанные ей самой. Но путешествовали женщины не в одиночестве. Как сообщают хроники тех лет, рыцари, назначенные Людовиком для защиты Иоанны, не покинули своих подопечных по прибытии в горную часовню, а остались жить в окрестных деревнях и, по слухам, даже основали свой собственный крошечный и крайне закрытый орден. А когда послушницы приняли решение уйти в мир, рыцари разделились и сопроводили каждую из них, тщательно охраняя и верно служа...

Отдельные историки ставят пророчества, сделанные монахиней, на ту же грань между непознанной истиной и откровенным шарлатанством, что и творчество Мишеля Нострадамуса, но в сохранившихся списках с оригинала „Откровений“ загадок ещё больше, чем таят в себе знаменитые катрены. И самая главная особенность пророчеств Иоанны заключается в том, что они написаны просторечным, а не церковным языком, без видимых шифров и аллегорий. Написаны настолько привычно, что при чтении кажется: ещё немного, и станет ясна суть каждой строчки. Однако, это всего лишь видимость, необъяснимая иллюзия, сопровождающая „Откровения“. По крайней мере, ни одно из известных пророчеств или строф, как их правильнее называть, не нашло пока своего объяснения и продолжает служить поводом для лженаучных мистификаций.

Трудно предположить, о чём хотела рассказать или предупредить Иоанна. Взять хотя бы одну из самых известных специалистам строф: „Верующему в ангелов не суждено обрести покоя на твёрдой земле, верующий в демонов обречён видеть алчные пасти в каждой улыбке грешного мира. Лишь лезвие меча отделяет геенну от рая, но шествовать по нему не дано ни человеку, ни ангелу, ни демону, потому что взойти на тропу, каждый шаг по коей наносит кровоточащие раны душе, можно, лишь оказавшись одному против всех...“

Очевидно, что речь идёт о противопоставлении отдельной личности массовому сознанию. Возможно, даже о противостоянии между конкретным человеком и обществом. Но что это за личность? Она не должна верить ни в ангелов, ни в демонов, что по христианской традиции, которой Иоанна свято придерживалась в жизни, невозможно. Более того, индивидуума, способного оказаться против всего существующего, монахиня не причисляет и к людям. О ком она говорит? Иносказательна ли строфа или имеет строго определённое значение? Всё сохранившиеся „Откровения“ свидетельствуют о том, что эта женщина обладала здравым, можно сказать, практичным и скупым на фантазии рассудком, а хронисты отмечают, что в бытность Иоанны духовницей она нередко давала королю и его супруге советы, многие из которых помогали Людовику II в успешном управлении государством.

Но в Несвященное писание входят откровения не только Иоанны. Если верить упоминанию в одной из хроник, хранящихся у главы ордена бенедиктинцев, послушницы, разделившие отшельничество со своей наставницей, также оставили после себя некие пророчества. Правда, официальных списков с тех рукописей не обнаружено, а оригиналы либо утеряны, либо хранятся в строжайшей тайне, поскольку, по замечанию хрониста, содержат в себе ещё более удивительные и странные вещи, нежели строфы, написанные Иоанной...»

Любопытная история. Значит, монахиня и четверо её последовательниц? Откровения, пророчества, мистификации... Во всей этой истории меня занимает только одно. Откуда леди Оливии известна строфа из «Откровений»? И герру Грюнбергу, разумеется, тоже. Если то, о чём пишет Дю Латтер, правда, содержание Несвященного писания должно быть интересно только специалистам, углублённо занимающимся изучением религиозных девиаций. Моя хозяйка в особой любви к церкви и церковникам не замечена, Ханс, как мне всегда казалось, вполне себе равнодушен к справлению христианских обрядов. Но им обоим Несвященное писание не просто знакомо, а похоже, выучено наизусть. М-да, хочется задать несколько вопросов, но... Поищу сначала сам текст. Может, в нём, и правда, найдутся все интересующие меня сведения?