Мозг рассказывает. Что делает нас людьми - Вилейанур Рамачандран

При диссоциативном состоянии активны некоторые из уже рассмотренных нейронных структур, а также ещё две: гипоталамус и передняя часть поясной извилины. Обычно, когда человек сопротивляется угрозе, из гипоталамуса исходят два сигнала: поведенческий, например убежать или драться, и эмоциональный, например страх или агрессия. (Мы уже упоминали и третий исходящий сигнал автономное возбуждение, которое приводит к повышенному потоотделению, изменению КГР, повышению кровяного давления и учащению сердечного ритма.) Передняя часть поясной извилины в это время также активна, что будоражит вас, позволяя вам быть начеку для отражения новых угроз и восприятия новых возможностей. Но степень угрозы определяет степень, в которой вовлечены во взаимодействие эти три подсистемы. Когда человек сталкивается с экстремальной опасностью, иногда бывает лучше лечь и не шевелиться, как бы «притвориться мёртвым», заглушив и поведенческие, и эмоциональные действия. Как опоссум, который абсолютно недвижим, когда хищник так близко, что убежать уже не получится, а любая попытка сопротивления лишь усилит плотоядный инстинкт преследования убегающей жертвы. Несмотря на это, передняя часть поясной извилины остаётся активной все время, чтобы быть на страже бдительности, если вдруг хищника не удалось обмануть или появится возможность быстро убежать.

Остатком этого «рефлекса опоссума», или его экзаптацией, можно считать диссоциативные состояния людей в экстремальных ситуациях. Мы отключаем эмоции и поведенческие действия и наблюдаем себя со стороны, отдельно от собственной боли или паники. Например, иногда это случается при изнасиловании, когда женщина впадает в необъяснимое состояние: «Я, как сторонний наблюдатель, видела, как меня насилуют, я чувствовала боль, но не мучение. Паники не было». То же самое, должно быть, случилось с исследователем Дэвидом Ливингстоном, когда на него напал лев и отгрыз ему руку, а он не чувствовал ни боли, ни страха.

Степень активации этих сигналов и взаимодействие между ними также может дать толчок к менее экстремальным формам диссоциации, при которых не сдерживаются движения, но отсутствуют эмоции. Мы назвали это «рефлексом Джеймса Бонда»: его стальные нервы позволяли ему сохранять невозмутимость, оставляя эмоции в стороне при преследовании и поимке негодяя (или заниматься сексом с женщиной, не вовлекаясь в сопутствующие «любовные тяготы»).

Социальность

«Я» определяет себя через отношение к своей социальной среде. Когда эта среда перестаёт быть понятной, например, когда знакомые люди вдруг выглядят совсем незнакомыми или, наоборот, «я» человека сильно страдает или даже чувствует себя в опасности.

Человеческий мозг создаёт целостную, внутренне согласованную картину социального мира, в которой находятся разные личности, вроде нас с вами. Звучит банально, но, когда «я» нарушается, начинаешь понимать, что существуют специальные мозговые механизмы, направленные на облачение «я» в тело и идентичность.

В главе 2 я предлагал объяснение синдрому Капгра, основанное на рассмотрении зрительных путей 2 и 3; эти пути расходятся от веретенообразной извилины (рис. 9.1 и 9.2). Если путь 3 (так называемый «и что же» поток, который пробуждает эмоции) повреждён, в то время как путь 2 (так называемый путь «что», который позволяет идентифицировать) остаётся не затронут, пациент может восстановить в памяти факты и воспоминания о близких и дорогих ему людях, одним словом, он может узнавать их, но он больше не испытывает по отношению к ним тёплых чувств, которые «должен» испытывать. Это несовпадение или слишком болезненно, или слишком выводит из себя, чтобы его принять, поэтому пациент начинает бредить, говоря об этом человеке как об очень похожем, но самозванце. По мере развития бреда пациент может говорить фразы вроде «моя другая мать» или даже утверждать наличие нескольких матерей. Это называется дупликацией или редупликацией.

Теперь представьте ситуацию, противоположную синдрому Капгра: путь 3 не затронут, но разрушен путь 2. Пациентка теряет способность узнавать лица. Это состояние называется прозопагнозия. А тем временем, при её совершенно бессознательном пренебрежении к лицам людей, лица узнаются, работу эту продолжает выполнять её нетронутая веретенообразная извилина, которая все ещё может посылать сигналы по её действующему «и что же» потоку (путь 3) к миндалевидному телу. В результате она продолжает эмоционально отзываться на знакомые лица (при виде своей матери, например, выдаёт ярко выраженную КГР), хотя понятия не имеет, кто перед ней. Странно, что её мозг и кожа «знают» что-то, о чем в её сознании сведений нет. (Это было показано Антонио Дамазио в элегантной серии экспериментов.) Так что синдром Капгра и прозопагнозию можно рассматривать как зеркально отражающие друг друга, и структурно, и в терминах клинических симптомов.

Рис. 9.1. Сильно упрощённая схема путей распространения зрительного сигнала и других областей, упомянутых для объяснения симптомов психических расстройств. Верхняя височная борозда (ВВБ) и надкраевая извилина (НИ), возможно, богаты зеркальными нейронами. Пути 1 («как») и 2 («что») анатомические пути идентификации. Разделение пути «что» на два потока: «что» (путь 2) и «и что же» (путь 3) основано главным образом на функциональных и неврологических соображениях. Верхняя теменная долька (ВТД) участвует в создании образа тела и зрительного пространства. Нижняя теменная долька (НТД) также имеет отношение к образу тела, а также связана со способностью к пониманию у мартышек и (возможно) у человекообразных обезьян. Надкраевая извилина существует только у людей. При развитии гоминидов она отщепилась от НТД и стала специализированной областью мозга, отвечающей за движения, требующие навыка, такие как использование орудий. Давление естественного отбора, вызвавшее расщепление и специализацию, происходило из необходимости использовать руки для изготовления инструментов, оружия, а также совершать точные движения руками и пальцами. Другая извилина (ДИ), возможно, специфична только для нас. Она отделилась от НТД и первоначально обслуживала способность межмодальной абстракции, необходимой для лазания по деревьям, и сопоставления зрительного размера и ориентации с обратной связью от мускулов и суставов. У людей развила способность к более сложным формам абстрагирования: чтению, письму, лексикону и арифметике. Область Вернике (ОВ) имеет дело с языковыми способностями (семантикой). ВВБ также имеет связи с островком (на рисунке не обозначено). Миндалевидный комплекс (А, амигдала, включая миндалину) ведает эмоциями. Латеральное коленчатое тело (ЛКТ) таламуса передаёт информацию от сетчатки в поле 17 (известное также как VI, или первичная зрительная кора). Верхний бугорок (ВБ) получает и обрабатывает сигналы от сетчатки, которые затем отправляются по старому пути к ВТД (после переключения через подушку таламуса, на рисунке не изображено). Веретенообразная извилина (ВИ) вовлечена в распознавание лиц и предметов

Рис. 9.2. Схематичный вариант рисунка 9.1, показывающий различие между эмоциями и семантикой (смыслом)

Нам, с нашими здоровыми мозгами, кажется невероятным, что идентификация (факты, известные о ком-либо) разделена от узнавания (эмоциональной реакции на человека). Как можно одновременно узнать и не узнать одного и того же человека? Попробуйте представить, что вы встретили знакомого в совершенно неожиданном месте, например в аэропорту за границей, и вы никак не можете вспомнить, кто это. Вы узнали, но не смогли идентифицировать. Тот факт, что подобная диссоциация в принципе возможна, является доказательством того, что в процесс вовлечены отдельные механизмы, и в такие «аэропортовые» моменты вы испытываете маленький бегло-синдром, который является конверсией синдрома Капгра. Вы не воспринимаете это когнитивное расхождение как неприятное (разве что в то мгновение, пока вы, болтая, пытаетесь вспомнить, кто же это) только потому, что такие эпизоды не длятся долго. Если этот знакомый будет казаться странным все время независимо от контекста и от того, как много и как часто вы с ним общаетесь, он может казаться пугающим, и у вас может развиться сильная антипатия или паранойя.

Удивительно: мы обнаружили, что редупликация при синдроме Капгра может даже затрагивать и собственное «я» пациентов. Как было замечено ранее, рекурсивная активность зеркальных нейронов может вылиться в представление не только сознания других людей, но и своего собственного[29]. Небольшая путаница в этом механизме способна объяснить, почему наш пациент Дэвид, показывая на свою фотографию в профиль, сказал: «Это другой Дэвид». Иногда он упоминал «другого Дэвида» в повседневных разговорах, даже испуганно спрашивал: «Доктор, если другой Дэвид снова появится, не отрекутся ли от меня мои родители?» Конечно же мы все, бывает, играем какую-либо роль время от времени, но не до такой же степени, когда метафора («я раздвоился», «я не тот молодой человек, которым был») становится буквальной. Опять же, имейте в виду, что, несмотря на эти похожие на сон неправильные прочтения реальности, Дэвид был абсолютно нормальным в других аспектах.