Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2 - Дмитрий Галантэ

Мне уже стало весело, а что будет с ними? На седой и умудрённой жизненным опытом голове непременно должен быть кружевной чепчик с рюшечками, расшитый бисером. А ещё старушка обязана иногда зябко и нервно кутаться в тёплый клетчатый плед с несколькими большущими заплатками. Ну, и всякие там другие мелочи на усмотрение самого исполнителя. Я воочию тут же увидел воссозданную по моему описанию старушку «божий одуванчик» с большой волосатой не то родинкой, не то бородавкой на носу. Но ощущение было, будто у неё там прилипло нечто. Я чуть не упал от восторга и переполнявших меня радостных предвкушений! Это была очень удачная импровизация духа!

Да, думаю, скучно ни ему, ни моим деточкам никак не будет, по крайней мере, в самое ближайшее время, а там ещё что-нибудь придумается, надо же мне их периодически хоть как-то развлекать? Особенно меня порадовало выражение трогательной и невинной наивности на бабулькином морщинистом лице. Наивность явно была замешена на упрямом и злорадном ехидстве. Получилось то, что надо! Я, а за мной и все остальные чуть не лопнули со смеха, естественно, от радости за тех, кому предназначался этот скромный дар. Ох, ну и фру-укт этот дух-исполнитель, чует моё сердце – он или она ещё устроит весёлую жизнь моим красавицам… или они ей. Что ж, посмотрим, кто кого! Я даже не удержался и попросил бабушку ни в коем случае не скупиться на важные и нужные житейские советы и посильную помощь по хозяйству, мои это любят! То-то они обрадуются, а потом наверняка будут меня ужасно благодарить и пытаться отплатить чем-нибудь хорошим! А я им так небрежно скажу: «Да, пожалуйста, чего уж там? Не берите в голову. Не стоит благодарности, пустяки»… и с нетерпением буду ожидать ответного сюрприза.

Все так смеялись, что чуть животы не надорвали, только одному вспученному лосю было не очень весело. Его крутые бока плавно вздымались, но он мужественно терпел, по всему видно, из последних сил. Я начал серьёзно опасаться, как бы он вообще сейчас не взлетел на воздух, словно воздушный шарик, из которого выбило пробку, и не упорхнул в безоблачную высь с характерным маломелодичным звуком! Но нашему терпеливому страдальцу осталось ждать совсем немножко, ибо мы с бабулькой почти закончили.

Я остался очень доволен старушкой и, убедившись, что её, родимую, при всём желании невозможно было испугаться, ибо она даже в самом крайнем случае ничего другого, кроме умиления вызвать не могла, отпустил её, прослушав напоследок колыбельную песенку в её оригинальном исполнении. Сделал я это лишь для того, чтобы убедиться, что и голос у неё соответствует внешности. Я ведь страстно желал усилить положительное впечатление и устроить моим домашним неожиданно приятный сюрприз! Я обязал бабушку изредка, в минуты, когда все разговоры вдруг смолкнут, исполнять им какие-нибудь жалостливые, можно и колыбельные песенки, но лучше песенки старорусских бродяжек заунывным и срывающимся скрипучим голоском. Исполнять песнопения следует до тех пор, пока они не проникнутся искренним уважением к фольклору и любовью к настоящей народной песне. Ударим старушкой по попсе! Думаю и искренне надеюсь, что сюрприз удастся на славу, а я получу сразу по приезду по заслугам! В хорошем смысле этого слова. Оказалось, что мне действительно были необходимы добрые свидетельства их искренней благодарности, выраженные каким-нибудь особым, оригинальным и очень приятным для меня образом! Вот половину дела для этого я уже сделал, остались сущие пустяки! И тогда я стану совершенно счастливым человеком, буду наслаждаться и нежиться в лучах их неугасающей любви и ласковой заботы всю оставшуюся жизнь!

Дух отправился выполнять поручение, а Коршан превратился в ворона, но и не думал улетать, а по-хозяйски взгромоздился мне на плечо, дождавшись, когда я, наконец, оседлаю лося. Ну и раздуло несчастного лосика, доложу я вам! Мне даже сидеть было неудобно. Но ничего, сейчас всё пройдёт или выйдет. Кое-как, покачиваясь, тронулись в путь. Мы с Коршаном впереди на лосе, а Корнезар на лосихе сзади. Корнезарка наивно полагал, что находится в полной недосягаемости от издевательских шуточек коварного Коршана и преспокойно, мерно покачиваясь в седле, ехал себе, находясь как раз на линии прямой наводки.

Через некоторое время наш лось испустил, наконец, вздох или, скорее, долгий-долгий выдох облегчения, и практически мгновенно его бока уменьшились в объёме чуть ли не вдвое. Одновременно с этим чудесным целительным облегчением сзади послышались сначала удивлённые, а затем и возмущённые возгласы, как со стороны Корнезара, так и со стороны лосихи. Посыпались незаслуженные упрёки и угрозы, доходившие вплоть до физической расправы, причём не только в отношении ни в чём неповинного лосика, но и Коршана и, что вообще из ряда вон выходящее, меня! Уж я-то в чём провинился? Ведь я практически ни ухом ни рылом не ведал о готовящемся заговоре, это же просто произвол какой-то! Я так прямо и сказал:

– Это есть естественный органический процесс! Ну, подумаешь, газики! С кем не бывает? Чего обижаться-то? Правда, Коршан?

Коршан был со мной полностью солидарен, он считал так же, как и я, совершенно искренне разделяя мою точку зрения, о чём и не побоялся заявить смело, честно и откровенно во всеуслышание. Но он был не понят и, мало того, что осмеян, так ещё и обруган. И опять мне досталось, теперь уже заодно с ним, совершенно, я считаю, ни за что. Лось насупился и обиженно молчал. Мы тоже сделали вид, что обиделись за компанию. Затем Коршан осуждающе закрякал и взмыл ввысь, а мне пришлось и дальше выслушивать их преувеличенные жалобы на испорченный воздух. В конце концов нам с ароматным лосём пришлось пропустить вперёд истинных возмутителей спокойствия и баламутов – лосиху с Корнезаром, спевшихся на почве общих интересов, а самим плестись в хвосте.

Глава 17

Лось сохатый

Восседая на спине могучего красивого животного, я предавался ностальгическим воспоминаниям, теребящим и волнующим мою душу. Вспомнилась бытность моя в армии. Был у меня там друг по фамилии, очень схожей по звучанию с лосем, а потому у него и кличка была – Лось.

Было это давно, ещё в прошлом веке, служил я тогда срочную службу, шёл уже второй год, а дело было в славном Петропавловске-Камчатском. Лось был бравым воином, он носил далеко нескромные и уж тем более неуставные чёрные усищи, за что и получал регулярно нагоняи от начальства, но героически переносил все тяготы и лишения во имя своей красы и гордости. Иногда его, как младшего по призыву, приходилось наставлять на путь истинный, но Лось был хорошим парнем – не злобливым и понятливым, и даже временами весёлым в общении человеком. Командованием ему было оказано огромное доверие, поручено заведовать стратегически важной каптёркой. Каптёркой, которую мы называли за нецелевое, но зато более подходящее ей по смыслу и важности использование харчевней «рога и копыта» в честь её одноимённого и бессменного заведующего – Лося обыкновенного.

Как-то раз я заступил в наряд дежурным по роте. Лось в наряды не ходил, он вечно отсиживался в своей каптёрке, умело делая вид, что занимается чем-то, ну, о-очень важным! Но если дело касалось пожевать чего-нибудь вкусненького, то тут извините-подвиньтесь, его и за рога не оттянешь. В то дежурство нам несказанно повезло, ибо одним из дневальных был назначен «молодой» воин из местных. Он призывался на почётную службу из Петропавловска, жил где-то поблизости и потому по обоюдному согласию был отпущен нами домой на весь день. Отпущен-то отпущен, но не просто же так! Отнюдь не потому, что мы в свободное от благотворительной службы время занимались благотворительностью же, нет!

Мы хоть и были этакие сердобольные и трогательно-заботливые, но с одним непременным условием: он обязался принести нам в благодарность за целый день свободы кое-что из вкусной домашней пищи, по которой, как известно, скучают все, особенно в нашей армии, где солдат – это бесплатная рабочая сила-раб. Солдат и заключённый – практически одно и то же, ведь оба они отбывают наказание, только первый сидит, как правило, ни за что, а второй сидит всегда потому что! Наш солдат, так называемый защитник Отечества, крайне ущемлённый, а потому и ущербный бесправный человек, имеющий лишь прискорбные и позорные обязанности. Это коли судить по отношению. Он не имеет права даже на человеческие условия жизни, что и прописано в уставе: «солдат должен мужественно и стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы». А нормально кормить солдата совершенно необязательно, как и справлять его многие другие естественные надобности. Поэтому всем нам очень хотелось хотя бы маленького, малюсенького праздника живота, и мы готовы были прикрывать местного «молодого» целый день, лишь бы потом, ночью, насладиться выстраданным и заслуженным угощением.