Коромысло Дьявола - Иван Катавасов

Зимних холодов и того, будто бы Россия отключит газ, я не боюсь. У нас тут с евангелистом Марком автономная сплит-система стоит. Обогреемся. От центрального отопления и режима экономии мы ни хренашеньки не зависим.

В Литве для нас Игналинская АЭС построена. Потом глядишь, и своя атомная станция появится. А Чернобыля пускай недоумки-оппозиционеры пугаются.

У нас все схвачено во как! Бензина нам тоже хватит, если венесуэльский Чавес обещал нашему батьке Лычу нефти на тысячу лет…

Петр Гаротник вовсе не принадлежал к безрассудным и безоглядным поборникам долгоиграющей президентской власти. На выборы или референдумы по месту провинциальной прописки он ни разу в жизни не ходил.

Еще чего не доставало, коль скоро за него это делают другие?

Как и Филипп Ирнеев, он умышленно предпочитает не конфликтовать понапрасну с теми, кто сейчас заведомо сильнее его. Зачем выделяться из быдловатой толпы, обожающей власть?

Придет его время, тогда можно будет пощупать за чувствительные места это государство. И скотину безрогую загнать в новое стойло, заставив обожествлять другое правительство и совсем иные взгляды иных власть имущих.

Ведь не зря он в президентской Академии управления штаны протирает. Ее диплом — сертификат лояльности и признанной благонадежности.

Ничего оригинального, из общепринятого ряда вон выходящего, Петр Гаротник себе не разрешал. Ибо не время и не место побивать камнями батьку Лыча и его клику, говаривал апостол Петр в кругу доверенных лиц с соответствующим правом допуска к его сокровенным взглядам.

До поры до времени быть таким как все — вот девиз боевой нашего апостола Петра, — думал, глядя на приятеля, рыцарь Филипп. Сейчас он отдыхает и ничем — ни внутренне, ни внешне — не отличается от хорошей мирской компании близких друзей.

Зато ближний Петров сожитель, голубой Марик слывет в компании большим оригиналом отнюдь не по причине гомосексуальной ориентации. Но потому что никогда не скрывал, насколько прагматично и своекорыстно он поддерживает и одобряет власть поимевших от мира сего.

— Нравятся они мне! И никакого гонива…

Будучи потомственным бюрократом во втором поколении, евангелист Марк с библейскими и евангельскими цитатами наперевес считал своим долгом опровергать правозащитников, оппозиционеров и диссидентов. Едва лишь кто-нибудь заводил политические речи, вне каких-либо сомнений, притчей во языцех на первом месте у Марика вставала железобетонная сервильная цитата: «Всякая власть от Бога».

Ничуть не по-божески евангелист Марк подлил масла в огонь бурно разгоревшейся политической дискуссии:

— Не говорите мне смешно, будто завтра конец вечному батьке Лычу. Когда придет нужный момент, чтобы успокоить Россию и Запад, он передаст власть сыну Виталию. Сам же будет по-прежнему править из-за его спины, преспокойно сидючи в своей резиденции в Северных Скворцах…

Быть тут-то ссоре или затяжному обмену тяжеловесными и неостроумными репликами, если бы в перепалку, перебранку, полемику между апостолом Андреем и евангелистом Марком не вмешался Филипп. Коль за него дружно выпили и нарекли титулами миротворца и праведника, то извольте выслушать, милостивые государи.

На сей раз Филипп был краток. Он не пытался приводить подлинные слова Святого апостола Павла — не мирское это дело внимать эзотерическому знанию.

Вместо этого он воистину миротворчески указал многоуважаемым спорщикам и диспутантам, что весь вопрос и дилемма участвовать или не участвовать в политике, поддерживать власть или выступать против нее — по сути типичная ситуация нравственного выбора. Если то или иное состояние есть грех, быть по сему. Так ведь грехи и замолить можно. Чему нас и отцы церкви учат.

— Не согрешишь — не покаешься. Не покаешься — не спасешься, — завершил патристикой это миротворческое вмешательство Филипп. — Peccando promerimur или грех предваряет заслугу.

Заслуженно концовка позвучала под аплодисменты собравшихся. Долго и нудно исследовать теологическое понятие греха никто не собирался. Как тут быть? Совершать грех или воздерживаться от него?

За это, кстати, они тоже выпили и закусили. Отнюдь не риторически. Включая евангелиста Марка и апостола Андрея…

В апартаменты босса Филиппа везла Настя на своей «шкоде». Весь вечер она без труда обходилась безалкогольным питьем. Оттого что у ее собачки Мими аллергия на запах спиртного.

Привязанность к питомцам Филипп Ирнеев находил вполне простительной дамской слабостью. То же самое он относил и к пристрастию женщин к красивой дорогой одежде.

Как он отметил, Настя ничуть не смогла расстаться с умопомрачительными французскими чулочками, еще недавно принадлежавшими голубому Марику. А судя по тому, как она нет-нет, а рулила иногда только правой рукой, в то же время левой судорожно натягивая юбочку на бедра, у нее явно не получилось улучить минутку, чтобы надеть трусики. В тесный бюстгальтер она тоже влезать не захотела.

Сидя возле нее на пассажирском месте, он деликатно отводил взгляд от ее чулок и прочего, чего ему там охотно открывалось над ними. Зачем ему бездарно смущать девочку? То, что она самая что ни на есть натуральная блондинка, даже без примеси тонирующего шампуня, он и до того видел глазами Маньки Казимирской.

«Манька в ништяк — лесбуха хитрожопая, она всегда может раскрутить понравившуюся ей девочку показать ей самое красивое, интимное. Потому рыжая и завела будуарный разговор в натуре о цвете волосяного покрова на теле. Себя ниже пояса показала, на подружек с кайфом посмотрела, нимфоманка…»

Местожительство Филиппа натурально впечатлило Настеньку не меньше, чем его отвязанная и умная компания. Первый нежный поцелуй она ему страстно вернула с продолжением. «Ох соблазны!» Однако торопить события и идти дальше на заднем сиденье тесного автомобильчика Филипп не старался.

До завтра простились они в машине. Холодновато все-таки. После грозы на улице гораздо посвежело.

Первая седмица рыцаря-неофита в миру заканчивалась приятно и многообещающе.

ГЛАВА VIII ПОСТИГАЯ СВЕРХРАЦИОНАЛЬНОСТЬ

Проводив неторопливым взглядом габаритные огни Настиной светленькой «шкоды», Филипп неспешно направился к собственной темной «восьмерке». Еще рядом с Настей он ощутил, как безбожно ему недостает пистолета в наплечной кобуре. Натурально, рационально и сверхрационально.

«В натуре перышка в кармане тебе маловато, фраер… надо волыну с собой таскать», — в уголовных понятиях объяснил свои ощущения Филипп Ирнеев.