Воспитание чувств - Хейер Джорджетт

– Пойди и остынь, идиот! – посоветовал ему Шерри. – Я – женатый человек! Более того, если бы я действительно намеревался приударить за ней, то неужели рассказал бы тебе о ее желании поехать в Бат?

Джордж, устыдившись, попросил прощения и пояснил: он настолько устал от переживаний, что уже сам не соображает, что говорит. Шерри, приняв его извинения, собрался было двинуться дальше, как Джордж придержал его и заявил:

– На твоем месте я бы не ездил в Бат, Шерри. Тебе там не нравится. Если леди Шерингем позволит мне занять твое место…

– Она не позволит, – перебил его Шерри. – Кроме того, у меня там дела.

– Какие? – с подозрением осведомился Джордж.

– Они тебя не касаются. Допустим, мне прискучил Лондон. Я чувствую себя здесь не в своей тарелке. Мне нужна перемена климата.

– Да! Можно подумать, ты будешь принимать воды! – съязвил Джордж.

– Все может статься, – согласился Шерри. – Кто знает, что я там буду делать – за исключением одного! Можешь не переживать: ухлестывать за Несравненной я не стану!

С этими словами он зашагал вниз по Пиккадилли, оставив Джорджа, с ужасом смотревшего ему вслед.

Придя в себя, молодой человек медленно тронулся с места, свернул на Сент-Джеймс-стрит и уже почти доехал до Райдер-стрит, когда вспомнил о мистере Рингвуде. В конце концов, именно Джил отвез Котенка в Бат, значит, ему и решать, что делать дальше. Развернув свою двуколку, Джордж покатил обратно на Страттон-стрит. Шерри к этому моменту уже свернул за угол Хаф-Мун-стрит и скрылся из виду. Джордж подъехал к дому мистера Рингвуда, окликнул какого-то зеваку, поручил ему посторожить свою лошадь и спрыгнул на землю.

Дверь квартиры Джила лорду Ротему открыл отставной слуга владельца особняка, который и сообщил милорду, что мистер Рингвуд уехал из города.

– Уехал из города! – с негодованием воскликнул Джордж. – За каким дьяволом ему это понадобилось, хотел бы я знать!

Сам же владелец, которого уже не удивляли причуды благородных джентльменов, будучи хорошо знакомым именно с этим представителем высшего света, не выказал ни малейшего удивления при виде столь неожиданной вспышки. Он вежливо ответил, что мистер Рингвуд отбыл в Лестершир всего на один день с целью поохотиться, но он вернется не раньше завтрашнего утра.

– Чтоб его черти взяли! – пробормотал Джордж. – Полагаю, он взял с собой своего камердинера?

– Да, милорд.

– Ну еще бы! – гневно вскричал Джордж. – И что мне теперь прикажете делать?

Мистер Форд, благоразумно рассудив, что ответа от него не требуется, предусмотрительно промолчал. Несколько мгновений Джордж напряженно размышлял, а потом заявил с видом человека, только что принявшего судьбоносное решение:

– Я оставлю для него записку!

Мистер Форд поклонился и препроводил его в гостиную мистера Рингвуда. Джордж сел за стол у окна, смахнул на пол несколько экземпляров «Коккера», «Уикли диспэтчиз» и календарь скачек, пододвинул к себе чернильницу, после долгих поисков среди вороха счетов и приглашений нашел чистый лист бумаги и поспешно набросал несколько строчек.

«…Дорогой Джил, – написал он. – Случилось кое-что чертовски неприятное: Шерри завтра отправляется в Бат вместе со своей матерью и мисс Милбурн. Я не вижу другого выхода, кроме как прибыть туда раньше него, дабы предупредить леди Шеррингем на тот случай, если она не желает видеть его. Я уезжаю из города сегодня вечером. Твой Ротем».

Его светлость сложил записку, поставил на ней собственную печать, надписал на обороте крупными буквами имя мистера Рингвуда, прислонил ее к часам на каминной полке и отбыл восвояси. Он полагал, что поступает весьма достойно, отправляясь в Бат с целью предостеречь Геро о приезде супруга; а то, что этот дружеский поступок совпадает с его собственным желанием немедленно оказаться в Бате, – это не более чем (так он сказал себе) счастливое стечение обстоятельств.

Пока Джордж занимался этими приготовлениями, Шерри поверг своего камердинера, Бутля, в величайшее изумление, распорядившись подготовить все для завтрашнего отъезда в Бат ранним утром. Относительно сроков пребывания на водах виконт выразился весьма неопределенно, а поскольку ему еще никогда не доводилось укладывать свои вещи самому, то он никак не мог понять, почему Бутля должны интересовать такие пустяки. Он решил, что поедет в собственной коляске, поскольку это с самого начала расстроит планы родительницы, которая наверняка пожелает усадить его рядом с собой в фамильной дорожной карете.

Посему понадобилось немедленно предупредить Джейсона и конюха, а когда это было сделано, конюх отдал соответствующие распоряжения о подготовке сменных лошадей на нескольких станциях. Время уже приближалось к восьми часам вечера, и виконту пришлось задуматься о собственном ужине. С момента исчезновения Геро он крайне редко трапезничал дома. Но сегодня вечером, будучи твердо уверенным в том, что наконец-то к нему в руки попала ниточка, которая приведет его к ней, его светлость приободрился настолько, что решил отужинать на Хаф-Мун-стрит, если у миссис Бредгейт найдется для него что-либо съестное. Поскольку ничего не нашлось, Шерри вынужден был вновь выйти в город.

Он отправился в «Уайтс», где и заказал – впервые за много недель – обильный ужин. Виконт уже заканчивал трапезу, когда в буфетную вошел его кузен Ферди. Мистер Фейкенхем договорился встретиться здесь с друзьями, но, поскольку они еще не появились, он присел рядом с его светлостью, согласившись выпить с ним стаканчик бургундского.

– Хочешь посмотреть на петушиный бой завтра вечером, Шерри, старина? – осведомился он, потягивая вино.

– Не могу, – отозвался Шерри. – Еду в Бат.

Ферди поперхнулся вином. Понадобилось несколько раз хлопнуть его по спине, чтобы привести в чувство, и когда он наконец перевел дух, глаза его слезились, а лицо заливал нездоровый румянец.

– Что с тобой? – воскликнул Шерри, с удивлением глядя на него.

– Крошка! – прохрипел Ферди.

– Крошка? Да ты же ничего не ел!

– Больше нечему, – выдохнул Ферди. – А что тебе понадобилось в Бате, Шерри?

– Не мне, а моей матери. Она остановилась в «Гриллоне» с Несравненной. Обе направляются в Бат на воды. Я должен их сопровождать.

Ферди в смятении уставился на виконта.

– На твоем месте я не делал бы этого, Шерри, – выдавил он наконец. – Тебе там не понравится!

– Что ж, если мне там не понравится, я всегда могу вернуться обратно, не так ли?

– Лучше всего вообще не ездить туда, – посоветовал Ферди. – Нынче там просто скука смертная. Даже не вальсируют. И во́ды тебе наверняка придутся не по вкусу.

– Боже милосердный, да я и не собираюсь пить их!

– Жаль, что ты пропустишь петушиный бой! Соперники достойны друг друга! – слабо, однако настойчиво запротестовал Ферди.

– Говорю тебе, я должен сопровождать в Бат свою мать! – нетерпеливо отмахнулся Шерри. – Да что с тобой такое, Ферди? Почему это я не могу съездить в Бат?

– Просто я подумал, что тебе там не понравится, старина! Не обижайся! Ты сказал, Несравненная тоже едет с вами?

– Собирается составить компанию моей матери.

– Вот как! – пробормотал Ферди и надолго задумался. – В общем, мой тебе совет: не ездил бы ты туда, Шерри! Если в это место собирается Несравненная, за ней увяжется и Ревесби, а тебе подобная компания наверняка будет не по душе.

– Полагаю, Бат достаточно велик, чтобы вместить нас обоих. А вот если он не собирается отходить от Беллы ни на шаг, то мне как раз лучше поехать!

Ферди сдался. Через несколько минут он ушел, чтобы присоединиться к своим друзьям, а Шерри отправился домой. Но друзья Ферди обнаружили, что сегодня вечером ему не до веселья. Он сидел, погрузившись в свои мысли, а после ужина, словно сомнамбула, последовал за всей компанией в игорную залу, где уделял игре так мало внимания, что брат обвинил его в рассеянности. Однако их хозяин, беспристрастно оценив положение, лишь покачал головой и сказал: