Воспитание чувств - Хейер Джорджетт

Виконт все еще ждал, что его поверенный в делах оправдает свое существование, когда в Лондон прибыла вдова и потребовала, чтобы сын навестил ее в гостинице «Гриллон», где она изволила остановиться. Он, застав ее в обществе мисс Милбурн, узнал: вследствие необычайно сырой зимы все ревматические хвори матушки обострились настолько, что ее не спасет ничего, кроме поездки в Бат. Ее светлость заявила: мисс Милбурн тоже недомогает вот уже несколько недель. Поэтому ей в голову пришла идея пригласить славную девушку съездить вместе с ней в Бат и посмотреть, не помогут ли ей во́ды; она предлагала Белле занять место мистера Паулетта, который сейчас занимался подготовкой Доувер-Хаус к великому переселению. Вдова пожелала, чтобы виконт, исполнив сыновний долг, сопроводил их в полном опасностей путешествии.

Но Шерри отказался с истинно не сыновней решительностью. Он сообщил матери, что ничто не заставит его покинуть Лондон, а если матушка считает, будто ей грозит опасность угодить в руки грабителей, то пара верховых для сопровождения принесет ей куда больше пользы, нежели его присутствие. Вдова ответила сыну бледной улыбкой, величественно восстав из кресла и заявив: быть может, Кто-Нибудь-Еще вынудит его передумать, после чего выплыла из комнаты, оставив Шерри наедине с мисс Милбурн.

Виконт несколько мгновений смотрел на закрывшуюся дверь, а потом перевел взгляд на Красавицу. Его лицо выражало недоверие, боровшееся с гневом.

– Какого дьявола? – грозным тоном спросил виконт.

Мисс Милбурн поднялась на ноги, взяла его за руку и с чувством произнесла:

– Бедный мой Шерри, ты ужасно выглядишь! От Геро не было никаких вестей?

Он, покачав головой, ответил:

– Никаких. Я поручил своему поверенному в делах заняться ее поисками. Сказал ему, что при необходимости он может обратиться к сыщикам уголовного суда, хотя, Господь свидетель, я не хочу огласки… Но что еще мне остается? А потом является моя мать и требует, чтобы я сопроводил ее в Бат! Нет, какая наглость! И позволь мне сообщить тебе, Белла: если ее светлость рассчитывает, что ты сможешь уговорить меня сопровождать вас, то столь крупно она не ошибалась еще никогда в жизни!

Мисс Милбурн улыбнулась.

– Я знаю! – сказала она. – Я никогда не представляла для тебя интереса, Шерри. Полагаю, это всегда была Геро, хотя, ты, наверное, и сам того не понимал, пока не потерял ее.

Он застыл, глядя на Беллу сверху вниз.

– Ты говорила нечто подобное, – произнес после паузы, – в тот день, когда я сделал тебе предложение, а я ответил, что Северн так никогда и не осмелится признаться тебе в любви. Мы с тобой оба несчастны, не так ли?

Она отняла руку и, покраснев, сказала:

– Шерри, мы с тобой дружим с самого детства, и мне очень неприятно, если ты думаешь, будто я ношу траур по Северну. О, не стану отрицать, мне льстило, что он сделал меня объектом своих воздыханий! И конечно, мысль о том, чтобы стать герцогиней, тоже пришлась мне по вкусу, пусть и совсем немного! Но когда я представила себе, каково это – быть замужем за ним и провести с ним всю жизнь… О, я просто не смогла!

– Ты хочешь сказать, что он все-таки набрался смелости сделать тебе предложение, а ты отказала ему?! – воскликнул Шерри.

Белла кивнула:

– Да, я не смогла помешать ему. Моя поездка в Северн-Тауэрз на Рождество оказалась фатальной. Но прошу тебя, Шерри, не рассказывай никому об этом! С моей стороны это было бы неподобающе, да и Северну наверняка не хотелось бы, чтобы об этом стало известно.

– Еще бы! – ошеломленно пробормотал виконт.

Мисс Милбурн попыталась улыбнуться, заметив:

– Ты все-таки противная личность. Можешь представить, в какую немилость мамы я попала! Единственным человеком, кто был добр ко мне, помимо бедного папы, является твоя мать, и отчасти именно поэтому я еду с ней в Бат. Буду с тобой откровенна, Шерри: по-моему, она вбила себе в голову, что ты можешь развестись с бедной Геро, а потом женишься на мне.

– Ни за что! – заявил его светлость, демонстрируя полное отсутствие галантности.

– Не льсти себе, думая, будто я ответила бы согласием! – парировала мисс Милбурн. – Ты мне столь же безразличен, как и Северн! Нет, пожалуй, не совсем так, но почти!

– Хотел бы я знать, кто тебе небезразличен! – сказал Шерри.

Она отвернулась и, пряча лицо, произнесла:

– А я-то думала, ты знаешь. Но если нет – я рада.

– Джордж? – Видя, что мисс Милбурн не спешит отвечать, виконт добавил: – Вот это да! Джордж настолько обиделся на тебя, что в последнее время с ним нет никакого сладу. Того и гляди, шею себе свернет. Оставалась бы ты в Лондоне, Белла!

– Нет, – ответила она. – Я и мечтать об этом не смею. Джордж может думать обо мне, что хочет: я еду в Бат с леди Шерингем.

– Да неужели? Это же богом забытое место: я, например, его терпеть не могу! – Виконт вдруг оборвал себя на полуслове, нахмуренные брови сошлись в ниточку над переносицей, а в глазах появилось отсутствующее выражение. – Бат! Когда я в последний раз вспоминал эту дыру? Говорил, что мне придется поехать туда, если… Господи милосердный, почему же я не вспомнил об этом раньше? Бат – пансионат – гувернантка! Вот что она сделала, маленькая идиотка, негодница этакая! Мой Котенок! Какая-то чертова семинария на площади Куин-сквер, готов заложить голову, где ей приходится вкалывать как проклятой за пригоршню… Передай моей матери, что я с превеликим удовольствием сопровожу ее в Бат, но она должна быть готова выехать завтра!

– Шерри! – ахнула мисс Милбурн. – Ты полагаешь, Геро там?

– Полагаю! Я в этом уверен! Не будь я таким тупоголовым болваном, я бы вспомнил об этом еще несколько недель назад! Вот что я тебе скажу, Белла: если мы не хотим окончательно испортить моей матери настроение, то давай ничего не говорить ей. Пусть ее светлость думает, что тебе удалось убедить меня: мне, в общем-то, все равно, однако она может изрядно попортить нам кровь, если все пойдет не так, как ей хочется. А ведь ты будешь вынуждена сидеть с ней в одном экипаже целых два дня (потому что она ни за что не согласится проделать весь путь за один!), и ее бесконечные обмороки покажутся тебе весьма утомительными.

Дав Изабелле на прощание этот разумный, пусть и неблагодарный, совет, его светлость, подхватив свое пальто и шляпу, вышел наружу, торопясь сделать приготовления для немедленного отбытия из города.

Глава 20

А Геро тем временем гостила у леди Солташ в Аппер-Кэмден-Плейс. Поначалу величественная и острая на язык пожилая дама внушала ей панический страх, но вскоре девушка успокоилась и, попривыкнув, избавилась от своей застенчивости. Ее заботам был поручен мопс, которого ду́хи предков еще не призвали к себе. Помимо расчесывания ужасно хрипящей животины и выгуливания ее на поводке, девушка играла в криббедж с хозяйкой, читала ей газеты и сопровождала в Большую Питьевую галерею либо Зал собраний, где ее светлость была подписчицей в Игральной и Читальной залах.

Геро сняла с пальца обручальное кольцо и вернулась к своему девичьему имени, чем заслужила одобрение леди Солташ. Поначалу ей было нелегко вновь научиться откликаться на «мисс Уонтедж», а когда леди Солташ взяла девушку с собой на один из костюмированных балов в Новом Зале собраний, она попала под перекрестный огонь недоуменных взглядов, машинально направившись к местам, предназначенным для замужних дам. Но эта небольшая оплошность была изящно заглажена, и, как только ей представили церемониймейстера, засвидетельствовавшего свое одобрение молодой протеже леди Солташ, социальный статус Геро получил комфортное подтверждение. Впрочем, она не придавала подобным вещам никакого значения и предпочла бы вести уединенную жизнь затворницы, заручившись позволением леди Солташ. Но почтенная дама ни в грош не ставила затворниц, поэтому дала девушке здравый совет – не повторять ошибки, выставляя свои чувства напоказ.

– Имейте в виду, милочка, – сказала леди Солташ, – нет ничего более унылого и утомительного, чем вид особы, без конца оплакивающей собственную судьбу. Помните, ваши страдания не интересуют ближнего ни в малейшей степени! Нет более бессмысленного занятия, чем отгораживаться от мира только потому, что вам взбрело в голову, будто ваше сердце разбито. Отчего это у вас вытянулось лицо? И не вздумайте подавлять вздохи – ничего не может быть вульгарнее!