История отношений между русскими князьями Рюрикова дома - Сергей Михайлович Соловьев

место ордынских отношений заступают отношения к служебным татарским царевичам, появившимся, как мы видели, со времен Темного. В. к. рязанский обязывается по примеру деда и отца давать известное количество денег на содержание царевичей, которые обороняют всю Русскую землю, причем в. князь московский выговаривает: «А со царевичем с Донья-ром, или кто будет иный царевич на том месте, не канчивати ти с ними, ни съсылатися на наше лихо; а жити ти с ними по нашемудокончанию. Аучнуттебя чем обидети, и нам затобя стояти и боронити». След., татарские царевичи находятся в службе одного московского в. князя как князя всея Руси: его одного знают, с ним одним свершают докончания. В. к. рязанский обязывается не только не принимать служебных князей московского, но обязывается также добывать их без хитрости, если они побегут от Ивана, и, добыв, выдать ему.

Любопытнее для нас договор между князьями рязанскими, родными братьями — в. князем Иваном и удельным Федором. Этот договор также служит доказательством, что в одно и то же время во всех княжествах русских касательно отношений княжеских происходили точно те же явления, какие мы видели в Московском княжестве. Договор между великим и удельным рязанскими князьями совершенно, слово в слово, одинаков с договорами князей московских, великих с удельными{846}. В. к. рязанский, который в договоре с Иваном III приравнен к удельному московскому, в договоре с своим удельным, с своим младшим братом, требует, чтоб тот его великое княженье держал честно и грозно без обиды, «а мне в. князю тобя жаловати, и печаловати ми ея тобою и твоею отчиною. И тобе подо мною в. княженья не хотети, ни твоим детем под моими детми». Доказательством, как ослабели родовые понятия и как на их место усилились понятия о собственности, о произволе собственника, служит то, что рязанские князья считают необходимым укрепить клятвенным договором самое естественное право наследства брата после брата: «А не будет у мене детей, и мне в. князю в. княженьем благословити тобя своего брата; а не будет у тобя детей, и тебе моему брату своей отчины не отдати ни которою хитростью мимо меня в. князя». Несмотря, однако, на это условие, удельный Федор, умирая бездетным, завещал свой удел в. князю московскому{847}.

В 1500 году умер в. к. рязанский Иван, оставя пятилетнего сына, именем также Ивана, под опекою матери и бабки: опять доказательство, как сильно было влияние женщин в Древней Руси. Каковы были отношения Рязани на Москве в это время, видно из следующего наказа, данного Иваном III Якову Телешову, который провожал чрез Рязань кафинского посла. Телешов должен был поклониться в. княгине Агриппине и сказать ей от в. князя московского: «Твоим людем служивым, бояром и детям боярским и сельским, быти всем на моей службе; а торговым людям лутчшим и середним и черным быти у тобя в городе, и ослушается и пойдет кто (на Дон), их бы велела казнити и не учнешь казнити, ино их мне велети казнити и продавати»{848}. Здесь в. князь московский распоряжается силами в. княжества Рязанского; мало того, объявляет, что будет наказывать тех из рязанских подданных, которые ослушаются его приказа.

Кроме Твери при Иване III окончательно присоединены княжества Ростовское и Ярославское. В 1463 году ярославские князья, сохранявшие до сих пор в своем уделе права владетельные, уступили свою отчину в. князю: это дело уладил московский дьяк Алексей Полуехтович{849}. Князья ростовские удерживали еще в своем владении половину города Ростова, тогда как другая половина была присоединена к Москве при Калите; в 1474 году два ростовские князя продали Ивану III и остальную половину{850}.

Иван постарался уничтожить в Московском княжестве последний удел, не принадлежавший потомкам Василия Димитриевича, удел Верейский. Мы видели, что Михаил Андреевич Верейский благодаря своему миролюбивому характеру, чуждому всяких притязаний, успел сохранить свой удел при Василии Темном. В начале княжения Ивана III он возобновил с в. князем договор на прежних основаниях{851}. Это было в 1463 году; в 1465 был заключен другой договор{852}, по которому Михаил должен был возвратить в. князю несколько волостей, пожалование Темного. Однако Иван III не думал удовольствоваться этою уступкою; в том же году мы видим еще новый договор{853}, в котором верейский князь обязывается считать себя моложе всех братьев великокняжеских, даже самых младших. В 1482 году новый договор: верейский князь уступает по смерти своей в. князю отчину свою Белоозеро{854}. Ясно, что Иван III такими требованиями хотел вывести Михаила из терпения, чтоб сопротивление последнего дало ему предлог захватить Верейский удел вооруженною рукою; но Михаил уступал без сопротивления. Скоро, однако, в. князь нашел средство кончить дело, как ему хотелось: за сыном верейского князя Василием была замужем греческая княжна, племянница в. княгини Софии Фоминишны Палеолог. Софья дала за племянницею в приданое вещи, принадлежавшие первой жене Ивана Марии Тверской; в. князь, обрадованный рождением внука Димитрия, хотел подарить невестку Елену этими бриллиянтами и, узнав, что они переданы верейскому князю, послал забрать у него все женино приданое и, обрадовавшись случаю обвинить его в преступлении (в котором если кто и был виноват, то, разумеется, в. княгиня Софья, а не верейский князь), грозился посадить его в заключение вместе с женою: Василий, оскорбленный и напуганный, уехал в Литву{855}.

Этого только и хотелось Ивану III: по древнему праву старшего в роде отбирать удел у провинившегося младшего князя, в. князь при жизни старика Михаила отнял отчину его Верею за мнимую вину его сына и в виде уже пожалования возвратил ее опять Михаилу, обязав его следующим договором{856}: «А с сыном ти своим со князем с Василием не ссылатися никоторою хитростью, а кого к тобе пришлет с какими речьми, и то ти мне в. князю сказати в правду, по сему крестному целованью; а того ти ко мне прислати, ково к тобе пришлет. И что яз к. великий пожаловал тобя своею вотчиною Вереею, что взял есмь в своей вине у твоего сына у князя у Василия: и то все тобе кн. Михайлу держати за собою до своего живота. А отоймет Бог тебя моего брата молодшего к. Мих[аил] Андр[еевич] ино после твоего живота та вся твоя вотчина мне в. князю; а мне в. князю и моему сыну, которому дам ту твою вотчину после своего живота, поминати нам твою душю». Есть что-то страшное в последних словах: прогнать сына от отца,