Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Орсон Скотт Кард

И наконец пришел день (в то время почти все теплые создания уступали ему в размерах и ни одно не было больше его), когда Человек оказался достаточно сильным и быстрым. Он добрался до отверстия, прежде чем оно захлопнулось, перекинул свое тело через край смыкающейся щели и впервые в жизни ощутил мягким брюхом жесткую, шершавую кору дерева. Он почти не заметил этой новой боли – свет ошеломил его. Свет был всюду, и вовсе не серый, как раньше, а ярко-желтый и еще зеленый. Много секунд, несколько минут, Человек не мог оторваться от этого зрелища. Потом снова почувствовал голод, но здесь, на внешней стороне материнского дерева, сок тек только в складках коры, откуда его намного труднее добыть. Внутри все существа были маленькими, и их легко было оттолкнуть с дороги, а здесь все большие, и Человеку не удалось пробиться к лучшим местам кормежки. Новые вещи, новый мир, новая жизнь – он боялся ее. Позже, когда он научится говорить, он вспомнит свое путешествие из мрака к свету и назовет его переходом от первой жизни ко второй, от жизни в полной темноте к жизни в сумерках.

Миро решил покинуть Лузитанию. Взять корабль Голоса и все-таки отправиться на Трондхейм. Возможно, на суде ему удастся убедить людей Ста Миров не начинать войну против Лузитании. В худшем случае он станет мучеником. Его будут помнить, его история разбудит многих, он поможет своим. Хоть так. Что бы с ним там ни случилось, хуже, чем здесь, не будет.

В первые несколько дней, после того как он перелез через ограду, Миро быстро выздоравливал. К рукам и ногам вернулась чувствительность, он научился немного управлять ими. Достаточно хорошо, чтобы передвигаться короткими, неуверенными шагами, как старик, чтобы самостоятельно двигать кистями рук, чтобы покончить с этим унижением – уткой. Но потом прогресс замедлился, а спустя еще пару дней и вовсе прекратился.

– Вот оно, – сказал тогда доктор Навьо. – Мы добрались до уровня необратимых повреждений. Тебе страшно повезло, Миро, ты можешь ходить, способен говорить. Ты остался целым человеком. Ты ограничен в своих возможностях примерно так же, как очень здоровый столетний старик. Я был бы страшно рад сказать тебе, что твое тело снова станет таким, каким было до того, как ты полез на ограду, что к тебе вернутся сила и координация двадцатилетнего. Но я безумно счастлив уже потому, что мне не придется говорить тебе, что ты останешься на всю жизнь прикован к постели – к пеленкам и кормлению с ложечки, к тихой музыке и размышлениям о том, куда подевалось твое тело.

«Ну что ж, – думал Миро, – я благодарен. Мои пальцы сжаты в бесполезные кулаки, мой голос звучит хрипло и невнятно, я сам не могу разобрать слова. Я рад, что я совсем как столетний старик. Я с удовольствием проживу столетним еще восемьдесят лет».

Как только стало ясно, что Миро не нуждается в постоянном уходе, семья разбежалась по своим делам. То, что происходило в эти дни, было слишком важным и увлекательным, чтобы неотрывно сидеть с искалеченным сыном, братом, другом. Он все прекрасно понимал и сам не хотел, чтобы они сидели при нем. Он желал быть с ними, но не дома. Работа ждала его. Наконец-то ограда снесена, отменены законы. Теперь можно задавать свинксам вопросы, которые так долго мучили его.

Сначала он пытался работать с помощью Кванды. Она приходила к нему каждое утро и каждый вечер и писала свои отчеты на терминале, установленном в гостиной дома семьи Рибейра. Миро внимательно читал доклады, задавал вопросы, выслушивал рассказы, а она тщательно запоминала, что он хотел бы спросить у свинксов. Через несколько дней такого обмена он заметил, что хотя каждый вечер Кванда и приносит ответы на вопросы, но тем дело и ограничивается. Она не пробует разобраться, уточнить значения, ведь ее мысли заняты собственной программой. А потому Миро перестал диктовать ей свои вопросы и соображения. Солгал, сказав, что куда больше заинтересован в том, что делает она, что ее направление важнее.

На самом деле он просто не хотел видеть Кванду. Знание, что она его сестра, принесло страшную боль, но Миро не сомневался: если бы решал он один, то плюнул бы на все табу, взял ее в жены и ушел в лес жить к свинксам, если бы возникла такая необходимость. Но Кванда была верующей и принадлежала к общине. Она не могла заставить себя нарушить этот универсальный, по ее мнению, закон. Она горевала, когда поняла, что Миро – ее брат, но сделала все, чтобы забыть поцелуи, шепот, обещания, шутки, смех, прикосновения рук…

Ему тоже лучше забыть. Только он не мог. При каждой встрече ее сдержанность приносила ему новую порцию страданий. Она была так вежлива, так добра. Он ее брат, калека, она всегда будет ласкова с ним. Но любовь ушла.

Невыносимое сравнение – Кванда и мама. Новинья любила своего мужчину, продолжала любить, несмотря на все барьеры, отделявшие их друг от друга. Но возлюбленный матери был человеком, а не беспомощным полутрупом.

А потому Миро сидел дома и изучал отчеты обо всем подряд. Как мучительно было понимать, что все работают, и знать, что не можешь присоединиться к ним. Но так все же лучше, чем просто слоняться по дому, смотреть бессмысленные фильмы по видео или слушать музыку. Он мог печатать – медленно, тщательно прицеливаясь всей рукой так, чтобы самый уверенный из его непослушных пальцев, средний, точно попадал на нужную клавишу. Миро был слишком неуклюж, чтобы набирать что-то длинное, даже записки толком не мог составить, но его ловкости хватало, чтобы выводить на экран чужие файлы и читать. Так ему удавалось поддерживать хоть какую-то связь с прежним делом жизни. Ворота открылись, наступил расцвет лузитанской ксенологии.

Кванда вместе со свинксами составляла полный словарь мужского языка и языка жен, а заодно разбиралась с фонетикой, грамматической структурой и орфографией, чтобы сразу же создавать письменность. Кванде помогал Квим. Миро знал, что у того свои цели: мальчик хотел стать миссионером, отправиться к свинксам других племен и принести им Слово Божие. Прежде чем они получат «Королеву Улья» и «Гегемона», он собирался перевести хотя бы часть Библии и говорить со свинксами на их языке. Вся эта работа по фиксации языка и культуры свинксов была очень нужной и важной – сохранить прошлое, подготовиться к общению с другими племенами, но Миро знал, что с ней прекрасно справились бы ученые Дома Кристана. Люди в монашеских одеждах теперь часто появлялись среди свинксов, спокойно задавали вопросы, четко и подробно отвечали на то, что спрашивали у них. Миро считал, что Кванда позволила себе расслабиться.

Настоящим делом, во всяком случае в понимании Миро, занимались Эндер и несколько лучших технологов из хозяйства мэра Босквиньи. Сейчас они тянули водопровод от реки до поляны материнского дерева. Свинксы очень нуждались в воде. Люди электрифицировали лес и учили свинксов, как обращаться с терминалами. Одновременно они преподавали свинксам элементарные приемы сельского хозяйства и пытались дрессировать кабр, чтобы свинксы получили средство передвижения и тягловую силу. Страшная путаница, разные уровни технологии порой плохо состыковывались друг с другом, но Эндер говорил (он обсуждал эту проблему с Миро), что хочет, чтобы свинксы получили от договора немедленные, ощутимые, оглушительные результаты. Водопровод, терминал с голографическим экраном, связь с компьютером, позволяющая прочесть все, что есть в библиотеке, электрический свет по ночам. Но все это магия, все напрямую зависит от людей. Одновременно он хотел сохранить их общество самодостаточным, развивающимся, подвижным. Белый свет среди ночи, слух о котором поползет по соседним племенам, превратится в миф, очень поможет, но это всего лишь пропаганда. Настоящие перемены принесут деревянный плуг, коса, борона, зерна амаранта. И десятикратный рост населения. Повсюду. Ибо все это так просто передать – две пригоршни зерна в мешке из шкуры кабры да заложенное в память знание, что с ними делать.

Миро очень хотелось стать частью этого. Но что толку от его неуклюжих рук на амарантовых полях? Он даже не способен сидеть в тенечке и прясть шерсть кабры. Он даже не может учить других, ибо никто не разберет его речи.

Эла, не поднимая головы, работала над переделкой земных растений, насекомых и мелких животных – над созданием новых видов, способных сопротивляться десколаде или даже нейтрализовать ее. Мать время от времени помогала ей советами. На большее ее не хватало, поскольку Новинья занималась самым важным и самым секретным проектом.

Эндер рассказал Миро то, что знали только его родные и Кванда. Королева Улья не погибла, она вернется к жизни, как только Новинья найдет способ защитить ее от десколады. Ее и всех жукеров, которые родятся от нее. Да, как только все будет готово, Королева Улья воскреснет.

Но и частью этого Миро не станет тоже. Впервые люди и две расы чужаков живут вместе, как рамен, на одной планете, и Миро не принадлежит ко всему этому. Он теперь меньше человек, чем свинксы. Он не может говорить и работать руками и вполовину так же хорошо, как они. Он перестал быть существом, владеющим речью и орудиями. Теперь он варелез. Его содержат, как игрушку, как бесполезное домашнее животное.