Поиски счастья - Николай Максимов

Нет, Тымкар не допустит повторения того печального года, когда он уплыл за пролив!

С трудом взвалив на плечо бревно, он начал вслед за Тыкосом сгибать остров, направляясь обратно. Бревно тяжелое. Но Тымкар идет бодро. Нет, теперь никто не скажет ему, что он «зря ходящий по земле человек», и никто не скажет ему, что он убил человека. У него есть жена и сын, у него будет своя яранга. Потом он добудет ружье и патроны. Тыкосу будет легче жить, чем ему. Тымкар расскажет сыну обо всем. Разве нельзя сделать жизнь лучше? Ничего, он, Тымкар, сделает это! К тому же хорошо, что здесь нет шамана. Наверное Кочак, если бы чукчанка привела эскимоса, прогнал бы его. «Кочак, однако, слабый шаман… Разве я убивал человека?!»

— Тымкар! — стоя у мыса, издали кричал Тыкос. — Иди быстрее, вот наша землянка.

Тымкар донес бревно почти до жилища Тагьека и сбросил его с плеча. Бревно глухо ударилось о землю. Затем Тымкар снова нагнулся, приподнял его сначала за один конец, потом за другой, подложил под него камни, чтобы лучше просыхало, не гнило.

И тогда без слов все поняли, что он остается жить с ними на острове.

В землянке Тагьека слышались возбужденные голоса: это ссорилась Майвик с мужем.

— Вижу, жадность вселилась в тебя! Дочь потерял, меня американы опоганили — все тебе мало? Лучше умру, чем поеду туда!

— Ум теряют с такой женой, — возмущался Тагьек. — Видно, время худых лет настало, если женщина так говорит.

— Вот беда! — вздыхал костерез. — Как же я могу остаться?

— Не нужно мне такого мужа. Живи один. Иди в другую землю, ищи другую жену, пусть она родит тебе Нагуя и Уяхгалик, — играла Майвик на любви мужа к детям. — Кому нужен такой муж?

Гнев бросился Тагьеку в лицо. Он кричал, угрожал, но Майвик упорствовала.

Тымкар в землянку не заходил.

— Молчать не стану! — снова услышал он слова Майвик.

Вскоре все стихло. Тагьек смолк, задумался. Как быть ему, что делать? Не может же он бросить семью, оставить их без жилища, без байдары! «Придется, видно, еще зимовать здесь, — раздумывал он. — Весной съезжу один в Ном, соберу заказы, дам кость моржовую. Эх, беда с Майвик!..»

На следующее утро Тымкар проснулся раньше всех.

Жирник выгорел, потух, в пологе было свежо. Тымкар оделся, вышел.

Вершины обоих островов присыпало снегом. В проливе появились льды, они шли к югу.

«Моржи, там должны быть моржи!» — подумал Тымкар, вглядываясь в пролив. Он знал, что моржи все время держатся на южной кромке льдов; в начале лета вместе с дрейфом они поднимаются на север, поздней осенью спускаются к югу.

Глаза Тымкара зажглись азартом; ведь он так давно не был на моржовой охоте!

Он быстро поднимался по склону острова, чтобы лучше рассмотреть льды. На них должны быть морские животные.

Пролив хмурился, по-осеннему низко нависло небо; под ногами со звоном ломался тонкий ледок; травы, мхи и лишайники слегка запорошил снег.

Тымкар всматривался в пролив. Там, на льдах, ему чудились черные точки. Он протер глаза. Черные точки оставались на месте.

— Моржи! — крикнул он. — Моржи! — и, как мальчишка, помчался в поселок будить Тагьека.

— Моржи, Тагьек! Много моржей! Льды пошли!

Тагьек неторопливо поднялся, сел.

Проснулись Майвик, Сипкалюк, вскочил восьмилетний Нагуя, зашевелился Тыкос. И только совсем маленькая Уяхгалик, разбросав ручонки поверх оленьей шкуры, продолжала спать.

Последние годы Тагьек больше занимался костерезным делом и уже несколько отвык от охоты. Нужные ему клыки моржей и без его участия в промысле все равно попадали к нему: он платил за них чаем и табаком. А теперь, после того как он побывал на Восточном мысу, у него очень много клыков. Их ему хватит на всю зиму, и еще достаточно останется для Нома, куда он поплывет весной — уж если не на постоянное жительство из-за упорства Майвик, то во всяком случае, чтобы собрать свои заказы, обменять их на товары, расплатиться с мастерами и дать им новые заказы.

— Много моржей? — зевнув, лениво переспросил Тагьек.

— Много, очень много! — волновался, не понимая его медлительности, Тымкар.

Тагьек почесался, набил трубку, закурил.

«Где это видано, — удивлялся Тымкар, — чтобы человек спокойно курил, когда на льдах проходит морж!» Однако он молчал: ведь не он здесь хозяин, даже землянка — не его. У них с Сипкалюк нет ни гарпуна, ни снасти, ни байдары. И Тымкару опять вспомнились обидные, но справедливые слова о том, что он — «человек, имеющий только тело»..»

У Тагьека есть байдара, есть ружье. Больше на острове ни у кого нет оружия. Но байдара, годная для охоты на моржей, есть еще одна.

Майвик уже встала, залила жирник, зажгла его, подвесила над ним чайник. Тыкос оделся и теперь нетерпеливо смотрел на отца. Ему очень хотелось вместе с ним пойти в море. Нагуя, полуодетый, сидел рядом с отцом, не проявляя, как и его родитель, особого интереса к сообщению Тымкара.

— Однако это хорошо, — наконец сказал Тагьек.

Оделся, вышел.

У землянки послышался его крик.

— Хок-хок-хок! — будил он эскимосов.

Было еще совсем рано. Полуодетые мужчины выглядывали из землянок.

Подняв поселок, Тагьек вернулся в жилище, сказал Тымкару:

— Мы с тобой теперь люди одного очага. Вот мое ружье, бери его. Моя байдара на берегу. Зови людей, отправляйся. Мы все, однако, давно не ели моржового сердца и почек, — с этими словами он протянул ему свой винчестер.

Тымкар бережно взял ружье, вынул из чехла, любовно провел рукой по стволу. Еще в Уэноме ему довелось впервые как-то выстрелить из ружья Кочака: он ходил в море с его сыном. Потом — в Номе — Тагьек иногда давал ему свой винчестер. И вот теперь снова он становится почти владельцем этого ружья! «Нет, видно, не напрасно я остался здесь», — думал Тымкар, торопливо собираясь в море. Эскимосы поглядывали то на байдару Тагьека, то на его землянку. Но Тагьек не выходил.

В поселке было полсотни ртов, но охотников только пятнадцать, остальные — женщины, старики, дети.

Байдарная артель издревле комплектовалась из восьми охотников: один — на носу байдары с копьем и гарпуном, другой — на руле, шестеро гребцов. Почти все в артели обычно приходились (родственниками хозяину байдары.

Кдгда Тымкар в сопровождении Тыкоса вышел из землянки, первая байдара уже отчалила.

Заметив чукчу, стоявшие на берегу насупились: они только что хотели сами идти к Тагьеку и попросить у него байдару. Ни один эскимос не вправе отказать в этой просьбе, если байдара стоит без дела.

— Этти, — по-чукотски поздоровался с ними Тымкар. Ружье привело его в превосходное настроение. К тому же разве не он первый увидел моржей? А это большая честь.