Дом напротив - Алекс Хариди

и скажет. Умеет же он говорить. Тебе не нужно всё за него делать.

– Он-то, может, и не пенёк, а вот ты точно глухой. Оставь. Его. В покое.

– Джонатан, давай же, посмотри сюда.

«Посмотри сюда», – подумал Джоэль.

– Тс-с-с, – прошипела Элизабет из прошлого. – Если будешь продолжать в том же духе, разбудишь Хенрика.

– Прости, – сказал Торбьёрн, понизив голос, но не сдался. – Джонатан? – прошептал он. – Джонатан?

И тут Джонатан ответил:

– Чего?

У Джоэля в груди ухнуло сердце. Он впервые услышал голос Джонатана, и его поразило сходство этого голоса с его собственным.

Джонатан продолжал сидеть спиной к камере.

– Ответь-ка, каково это, когда твоему старшему брату исполняется шестнадцать?

– Понятия не имею.

– Джонатан?

Джонатан повернулся.

– Что? – спросил он и посмотрел прямо на Джоэля.

– Вот и ты! – воскликнул Торбьёрн.

Вот он, Джонатан Андерссон. Рыжие волосы и чёлка, закрывающая один глаз. Выглядит как самый обычный подросток – самоуверенный, надутый и одновременно скучающий.

– Привет, – сказал отец с улыбкой в голосе. Часть его руки попала в кадр, когда он помахал сыну.

– Ну и что ты делаешь? – устало поинтересовался Джонатан таким тоном, будто вопрос был не о том, «что ты делаешь прямо сейчас», а о том, «что ты делаешь со своей жизнью вообще», но Торбьёрн выбрал первый вариант, более конкретный и понятный.

Он бодро ответил:

– Твоя мама уже несколько раз задавала мне этот вопрос, и я каждый раз отвечал. Вам двоим, заметь. Иногда вы, правда, так похожи, словно один человек.

– Не можешь убрать эту камеру отсюда? – вздохнул Джонатан.

– Сначала оставь своему брату поздравление с днём рождения.

– А разве не достаточно будет поздравить его, когда он проснётся?

– Сейчас тоже давай, – настаивал Торбьёрн. И когда Джонатан ничего не ответил, добавил: – Ну же, придумай что-нибудь.

Джонатан уставился в пол, размышляя. Он вдруг криво улыбнулся, но, когда поднял голову, лицо его было серьёзным. Он помолчал несколько секунд, и Джоэль почувствовал, как окаменела рядом с ним Элизабет. Она, должно быть, сотни раз видела эту запись и знала, что будет дальше. Джоэль наклонился ещё ближе к экрану.

– Ну здравствуй, дорогой брат, – сказал Джонатан в камеру и сделал маленькую паузу. – Если ты сейчас это смотришь, значит, я уже мёртв…

– Джонатан! – воскликнула Элизабет, и Джоэль засомневался, какая из Элизабет вскрикнула, из прошлого или из настоящего. Джонатан среагировал на голос, и Джоэль понял, что это была Элизабет из прошлого.

Джонатан, хоть и старался, больше не мог оставаться серьёзным. Когда он продолжил, его голос булькал от едва сдерживаемого смеха.

– Мне грустно, что я больше не могу ничего сделать. Теперь тебе придётся продолжать борьбу с пришельцами в одиночку. Я только надеюсь, что, умирая, мне удастся ещё многих забрать с собой на тот свет.

Элизабет шлёпнула его тряпкой для посуды, и Джонатана прорвало от долго сдерживаемого смеха.

– Ай! Помогите! Они атакуют. Я не знаю, сколько я ещё продержусь.

В воздухе опять появилась тряпка, и он притворился тяжелораненым.

– Они убили меня! Эти твари убили меня! Я сейчас умру. Я умираю.

Он сполз по ножке стола, изображая умирающего.

– Их слишком много. Они приближаются… Спасайся сам, братец. Спасайся. Спасайся…

Булькающий звук напоследок – и Джонатан перестал двигаться.

Камера поймала в кадр лицо Элизабет, на нём была написана смесь раздражения и удовольствия.

– Представление окончено, – констатировала она. – Теперь выруби эту чёртову камеру.

Торбьёрн пробурчал что-то неразборчивое, и в кадре появился кухонный пол.

А потом снова началась муравьиная война.

Джоэль довольно долго сидел молча. Элизабет тоже.

– А что вы делали? – спросил он наконец.

Вместо ответа Элизабет подошла к телевизору и выключила его. Она стояла к нему спиной, и Джоэль мысленно спросил себя, что она пытается скрыть, пряча от него своё лицо.

– Что вы делали на кухне? – повторил он.

Если на её лице и были написаны какие-то эмоции, то, когда она повернулась к нему, от них не осталось и следа.

– Пекли, – ответила она. – Шоколадный торт.

– Бисквит в шоколадной глазури?

Элизабет покачала головой.

– Тогда с начинкой из шоколада? – спросил он.

– Нет.

– Значит, облитый шоколадом?

Она кивнула.

– А в чём разница?

– Это старый рецепт,