Вперед в прошлое 8 - Денис Ратманов

бюджетных учреждениях, я наведался на рынок, там с горем пополам продал две пачки в ларек, еще три — в магазин сладостей. Ни в кафе, ни в магазинах не взяли такой дорогой товар.

Раньше я расстроился бы столь кислым успехам и повесил бы нос, ходил бы от точки к точке снулой рыбиной, но теперь, помня, как был на стрелке с бандитским боссом, я разозлился, скрипнул зубами и двинулся по вещевым рядам, где народ богатый. У армянина с джинсами осталась одна пачка, у торговки кожаными пальто — две, еще две купила продавщица соболиных, норковых, лисьих шапок.

Чуть в стороне мордатая краснощекая тетка держала в руках шапки из нутрий — видимо, разводили зверьков, выделывали шкуры, а шапки шили на заказ.

Азербайджанец с гранатовым соком и чурчхелой долго торговался, но все-таки взял пачку. Итого одиннадцать — лучше, чем ничего, но хуже, чем я рассчитывал — все-таки уже два часа дня! К этому времени я продавал почти все.

Обойдя все заведения на рынке и возле него, я поехал в центр, где заходил в магазины, стучался в ларьки, приставал к валютчикам. Но везде получал от ворот поворот.

Чтобы не пасть духом, представлял себя Памфиловым, который мог бы уговорить кого угодно, улыбался, и улыбался, и улыбался… Без толку.

Остались кафе и рестораны на набережной, и можно домой. Алгоритм был такой: Илья остается с деньгами, товаром и мопедом, я беру две пачки — типа у меня больше нет — и иду общаться.

Два часа работы — три пачки кофе. В межсезонье многие заведения закрылись, те. Что остались работать, потеряли в прибыли. По дороге домой я заскочил в два магазина одежды — безрезультатно.

Итог: четырнадцать пачек и уверенность, что нечего тут ловить. Но, с другой стороны, это выведенные из оборота 182 000 рублей. Чуть больше трети суммы, что подарил Чиковани — то, что я планирую вложить в ценные бумаги, обернуть и часть снова вывести. Доллары же отправлю деду.

На все наберу акций «МММ». Они были по 9300, надеюсь, больше не подорожали. По идее, скачок должен быть на следующей неделе, и у меня есть выходные, пока есть смысл их нагребать.

Наконец мы свернули на проселочную дорогу, и я развил максимальную скорость. Как там в песне из будущего? «Ветерок мои губы колышет».

В десять минут шестого я был в центре. Под неодобрительное бормотание Ильи заехал в пункт продажи акций «МММ», увидел, что курс продажи прежний: 9300. На 176 400 купил восемнадцать акций. Глядя на меня, Илья занял четыре тысячи, добавил к тому, что у него было, и купил себе одну. Итого их у теперь две акции.

Без пятнадцати шесть я был дома, на ходу сожрал гренку — знаю, нельзя перед тренировкой, но быть голодным еще хуже, переоделся и поехал в школу. Возле входа ждал Петрович с ключами, мелкий, верткий, отличавшийся от толпы подростков только лысиной и очками.

Все наши были в сборе, включая Лихолетову и Каюка, только Барик прийти побоялся, зато вместо него был Мановар из параллельного класса, с которым дружили Ден и Кабанов.

— Все в сборе? — Петрович пересчитал нас по головам.

— Да! — крикнул я.

Тогда завхоз дал ключи Борису и хлопнул его по спине.

— Веди, герой! Торжественное открытие объекта по праву принадлежит тебе!

Борис просиял, взял ключи, вскинул голову и зашагал первым, открыл дверь и повел нас по галерее в спортзал. Долго возился с ключом, отпер ее, вошел первым и посторонился.

Следующим переступил порог я и замер, отвесив челюсть. Это — наш спортзал, унылый и задрипанный? Новая краска сияла, и на пол было страшно ступать. Стену, что напротив входа, Боря трогать не стал, с середины и до потолка там были окна, затянутые сеткой. К баскетбольному кольцу тянулись двое: чернокожий баскетболист и наш Ткаченко почти закинул мяч в кольцо. Оба были в два человеческих роста, почти как живые, на лицах — азарт, борьба, у негра рот раскрыт, губы Ткаченко сжаты.

— Охренеть! — воскликнул Памфилов, покосился на Петровича и хлопнул себя по губам.

Переобувшись, он выбежал в центральный круг, посмотрел на стену за моей спиной и отвесил челюсть. Я тоже обернулся.

Один спринтер, воздев руки и раскрыв рот, разрывал финишную ленту, все еще продолжая бежать. Отставая на шаг и наклонившись, за ним пытался угнаться соперник: лицо перекошено, лоб блестит от пота, мышцы напряжены…

Нет, это не рисунок мальчишки. Это — работа состоявшегося художника. А ведь ему и четырнадцати нет!

— Борис, ты мастер! — выдохнула Гаечка.

— Это великолепно! — сказал Илья.

— Неожиданно и приятно. Не думал, что получится так здорово! — пророкотал Петрович.

Борис сиял ярче солнца. Все принялись его хвалить и поздравлять, он аж зарделся. Когда фонтан восторга иссяк, я собрался объявить начало тренировки, но меня опередил Илья, выбежал в центральный круг к Памфилову и воскликнул:

— Друзья! Мой отец сходил в милицию и забрал все наши вещи, а еще… В общем, приглашаю всех, кто сможет, сегодня в семь вечера ко мне на просмотр фильма «Безумный Макс-3». Ну, про который мы говорили в лесу.

Рамиль прошелся на руках. Алиса сделала «колесо», Димоны просто заорали:

— Да-а-а!

А я подумал, это значит, что Каретниковым удалось вернуть украденные телевизор и видик — бандиты отнесли их на базу и не вывезли оттуда.

Подождав, когда вторая волна радости схлынет, я объявил:

— Построились! Разминка!

Ребята выкладывались на все сто, подогретые впечатлениями от Бориных рисунков и простимулированные предчувствием удовольствия. Нагрузку я дозировал, понимая, что после перерыва нас одолеет крепатура, и мы будем передвигаться, как робот Вертер, танцующий ламбаду.

Из-за отсутствия снаряжения, во второй части тренировки у нас была борьба. К радости Петровича, закончили мы ровно в семь, он записал наши фамилии в тетрадь посещений и отпустил восвояси.

На улице мы наперегонки, вопя и улюлюкая, рванули к Илье смотреть «Безумного Макса».

Набились в зал, как селедки. Домой ушла только Лихолетова — у нее родители звери. Я, Борис, Мановар заняли диван. Алиса и Гаечка, как птички на жердочках, устроились на подлокотниках, остальные расселись на полу на ковре. Илья выключил свет, оставил только ночник на стене, и все, разинув рты, уставились на экран.

Говорят, все события идут по спирали. Впервые за долгое время я ощутил себя в безопасности, в окружении людей, которым можно доверять, и понял: все, что я делал, все мои риски