Небеса ликуют - Андрей Валентинов

Кордильеро-де-лос-Альтос. Каакупе — За Высокой Травой…

…Благословляющая длань вздымается над огромной молчаливой толпой. Это она — Milagrossa Virgen Azul, строгая заступница и судья грехов наших.

Моих грехов…

Но груз уже сброшен. Я — на самой вершине Кургана.

И Она подает мне руку.

Где-то далеко, еле слышно, смеется Черный Херувим…

— Дядя! Просыпайся, дядя!

Почему я лежу на кровати? Почему на Анне-Станиславе черная шапка — та, что была на ней в Риме? Почему?..

— Дядя! К тебе пришли двое — пан и какая-то панна. Пан, кажется, француз…

Вскакиваю, накидываю камзол…

Почему камзол? Ведь я же теперь ношу черкеску, племянница настояла!

Лестница кажется бесконечной.

Зала… Странно, куда-то исчезли золоченые амуры!

— Ma foi! Наконец-то я вижу вас, дорогой друг! Дю Бартас улыбается, улыбается Франческа. Но отчего на шевалье его старый камзол? Почему на Коломбине белое платье — то, что я видел в доме Дзаконне?

— Извините, Гуаира, что я взял на себя смелость и привел синьорину сюда. Мы случайно встретились, и она сказала, что желает вас видеть…

Его голос становится тише, меркнет свет…

И громко хохочет Черный Херувим.

— Дядя! Просыпайся, дядя!

Я открыл глаза. В ушах все еще стоял его смех. Я тоже улыбнулся — горько, безнадежно. Мой враг знает, куда наносить удар!

— Вставай, дядя! Тебе придется срочно уехать!

В глазах Анны-Станиславы — тревога. Надо проснуться.

— Тебя хотят арестовать. Король прислал приказ.

— Да, конечно…

А чего я ждал? Нунций Торрес не дремлет. Застегнул рубаху, сорвал со спинки кресла штаны, накинул черкеску, взялся за плащ…

— Я приказала седлать коней. Тебя отвезут в Ейшишки…

…Считать шишки. И объясняться с панной Ружинской.

— Да, совсем забыла! — Анна-Станислава усмехнулась. — У нас гости. Какой-то француз и девушка. Они спрашивали тебя, и я велела оставить их на ночь. Я правильно поступила?

Через год я вернулся в Рим, где был вновь арестован и отправлен в Замок Святого Ангела, откуда смог выбраться только через десять лет. Мой отец и старший брат были заживо сожжены в Толедо. Погибли и все мои друзья.

Но не это главное. Нас с отцом Гуаирой рассудила сама жизнь.

Дело великого гетьмана Богдана Зиновия Хмельницкого победило, и теперь Русь, называемая чаще Малороссией, вкушает блаженство под скипетром московского царя Петра, начавшего в своей державе поистине великие преобразования.

Все планы иезуитов рухнули. Их изгоняют из Азии и Америки, и даже в католической Европе остается все меньше места для их интриг. Теперь можно просто посмеяться над опасениями отца Гуаиры. Человеческий прогресс неостановим, и впереди нас ждет не Армагеддон, как считал помешавшийся на мистике автор, а великое будущее, в котором не будет места ни иезуитам, ни бредовым прожектам, подобным фантазиям Мора и Кампанеллы. Они — лишь печальная память о человеческих заблуждениях.

Вместе с тем враг не сломлен до конца. На берегах Парагвая все еще продолжается трагедия несчастных индейцев, вынужденных строить иезуитский Город Солнца. Недавно стало известно, что наследники Адама Гуаиры объявили о введении обязательного семилетнего обучения для «инфлиес». Надо ли искать иной пример цинизма и лицемерия, столь характерных для Общества Иисуса Сладчайшего?..

В 1665 году состоялся процесс беатификации, и Адам Горностай был официально признан Святым. Его память отмечается 10 июля. Говорят, где-то возле Берестечка в его честь уже построен костел.

Отец Гуаира не ошибся: его житие составлено именно так, как и описано в книге. Можно, конечно, посмеяться над очередной ложью Ватикана, но в этой истории есть поистине что-то страшное, непонятное даже мне, участнику и свидетелю.

На процессе беатификации основные показания давал человек, назвавшийся отцом Азинием. Я не видел его, но мои знакомые уверяют, что он очень походил на нашего спутника, каким я его помню. Мученическая смерть отца Гуаиры была подтверждена десятью свидетелями.

Ложь?

Ни в Киеве, ни в Варшаве, ни в Вильно никто не слыхал о кнеже Адаме Горностае. После смерти его племянницы Анны-Станиславы огромные владения Горностаев перешли к дальним родичам — Драгойским.

Все эти годы я считал отца Адама мертвым, поэтому можно представить мое удивление, когда какой-то неизвестный прислал мне эту рукопись.

Могу добавить, что в бумагах римского подесты девушка, убитая в доме Дзаконне, названа Франческой, капокомико бродячей труппы.

Либо все это — утонченная иезуитская хитрость, либо нечто, о чем мне не хотелось бы и думать.

Конец

Автор благодарит своих друзей:

КРАВЧЕНКО Владимира Васильевича, доктора исторических наук

СОРОЧАНА Сергея Борисовича, доктора исторических наук

ГРОМОВА Дмитрия Евгеньевича, писателя ЛАДЫЖЕНСКОГО Олега Семеновича, писателя

ВИНОГОРОВА Владислава Александровича, писателя, инженера-гидравлика, — за помощь при работе над этой книгой.

Фома Колоколец — Томмазо Кампанелла.

День начинался с рассветом, около шести утра. Восьмой час — начало второго

Мортус — служитель мертвецкой.

Слова Черного Херувима из "Божественной комедии" Данте. Перевод (здесь и далее) М. Л. Лозинского

Предсмертные слова Джордано Бруно.

Перевод С.В. Шервинского.

Перевод Ю.А. Зубрицкого

Энкомиендо — поместье

Кристиане — крещеные индейцы

Здесь и далее цитируются сонеты Ю.Н. Вейнерта и Я.Е. Харона из книги «Злые песни Гийома дю Вентре»

То есть в девять утра.

Инфлиес — туземцы.

Перевод А.М. Эфроса.

Каламбур Сергея Федина.

Баккал — бакалейщик.

Каллос — прекрасная (греч.).

Брашно — средневековое церковное — яство, пища, кушанье, еда (из словаря Даля)

Tertofel — черт (искажен, нем.).

Орт — рота.

Эригенна — средневековый богослов

В первом издании знаменитой книги Боплана названия "Украина" и "Русь" не употреблялись.

Польный гетьман — заместитель коронного гетьмана (главнокомандующего).

Sit ut sunt aut non sint! — Пусть будет, как есть, или вообще не будет! (лат.).

Отец Ро — иезуитский богослов, считал, что человек ради спасения собственной жизни имеет право не подчиниться решению суда, королевской воле и даже воле Церкви.

Война домова — гражданская война (польск.).

Аковцы - солдаты польской Армии Крановой, воевавшей в годы второй мировой войны и в послевоенный период на территории оккупированной Польши и Западной Украины