Донбасс: Русь и Украина. Очерки истории - Алексей Иванов

Кроме этого, в межвоенный период в среде казачьей эмиграции происходит зарождение «Вольноказачьего движения» или, проще говоря, «казакийцев», выдвигавших идею об отдельной казачьей нации, угнетаемой русскими оккупантами. Но это движение особого развития не приобрело и даже не смогло создать аналог некоего лингвистического маркера, наподобие «украинской мовы». В основном всё сводилось к педалированию трёх тезисов: 1) казаки не сословие, а народ, 2) казаки не русские (и не украинцы), 3) у казаков должно быть своё государство Казакия на территории исторических казачьих войск — Донского, Кубанского, Терского и Уральского. С такой идейной базой казакийцы ни на что особо рассчитывать не могли, разве что только на упоминание о себе, любимых, в принятой в 1959 году Конгрессом США «Резолюции о порабощённых народах».

После распада Союза и создания независимой Украины многие украинские националисты стали рассматривать Кубань как некий плацдарм для распространения украинской идеи в России. С одной стороны, во время приднестровского конфликта радикальные украинские националисты и казаки были по одну сторону баррикад и установили определённые связи друг с другом. Да и руководство Украины рассчитывало создать на Кубани мощное украинофильское движение, с помощью которого можно было бы адекватно отвечать на пророссийские выступления в Крыму. С этой целью в 1992–93 годах был устроен ряд поездок групп украинских националистов по станицам Краснодарского края, приглашались делегации кубанских казаков на всевозможнейшие мероприятия «украинских козакив», был издан ряд брошюр по истории «Малинового клина» (так в терминологии украинских националистов называлась Кубань). Но не вышло, как мечталось.

Первое и самое главное. Хочется или не хочется украинским националистам признавать этот факт, но современная Украина — это не наследница Центральной Рады, Украинской державы гетмана Скоропадского, Украинской Народной Республики, ОУН-УПА и прочих ЗУНРов. Современная Украина — это историческая наследница Украинской Советской Социалистической Республики (УССР). Современная украинская нация в этнографическом понимании — это результат весьма продолжительной, где-то добровольной, но чаще всего насильственной «советской украинизации», которая с середины 30-х годов ограничивалась территорией УССР. Там, где политика «украинизации» не получала господдержку, в том числе и на Кубани, украинское самосознание просто не возникало. В начале 90-х украинское самосознание в Краснодарском крае «пробудилось» в основном у тех, у кого оно и не засыпало, — то есть у выходцев из УССР, теми или иными путями оказавшихся на Кубани, которые, и составили костяк украинских обществ Краснодарского края.

Во-вторых, во время грузино-абхазской и первой чеченской войн украинские националисты и кубанские казаки уже оказались по разные стороны баррикад. Что остудило и так не шибко большие симпатии кубанцев к Украине. Кроме того, разрастающиеся межнациональные конфликты в регионе и возросшее национальное самосознание северокавказских народов снова поставили кубанских казаков в ситуацию конца XVIII века, когда ты снова передовой отряд Империи, защищающий границы славяно-православной цивилизации. И для любого мало-мальски думающего человека понятно, что при таком раскладе Россия — более надежный тыл, чем Украина. А если уж на Кубани и появляются сепаратисты, ненавидящие «оккупантов-москалей», то они с очень большой вероятностью по взглядам становятся «казакийцами», а не «свидомыми украинцами».

Так что вбивание малинового клина в сердце казачьей Кубани провалилось. И своеобразным символом этого стала позиция Кубанского Казачьего Войска во время российско-украинского спора за Тузлу в 2003-м, когда казаки выставили на российской дамбе дозорных и были главной движущей силой идеи воссоединения «кубанских казачьих земель».

Да и на самой Украине с каждым годом независимости Кубань воспринимается всё хуже и хуже. С одной стороны, существование кубанских казаков разрушает мифологему о том, что в 1775-м году Россия «стёрла с лица земли Запорожскую Сечь и запорожских казаков». Ведь многие украинские обыватели рисуют себе это в виде того, как «клятые москали», стоя по пояс в украинской крови, рубили запорожцев в капусту. И «воскрешение» запорожских потомков тут для массового сознания не совсем полезно.

Кроме этого, в России казак — это именно представитель родового казачества, казак от деда-прадеда, не без «ряжености», но искренне пытающийся возродить казачий уклад жизни, казачье самоощущение. Но российская «ряженость» не идёт ни в какое сравнение с аналогичным явлением на Украине, где, кажется, «покозачилось» всё, что только можно. Сотни казачьих организаций, тысячи гетманов, атаманов, полковников и генералов, — и это практически при полном отсутствии в этих структурах рядового состава. Козаки-униаты, козаки-язычники (с их боевым гопаком), козаки-либертарианцы, козаки-атеисты — просто невероятное количество психически больных людей, одевающихся в опереточные костюмы и носящие игрушечные сабли. Понятно, что и родовым казакам, и самозваным козакам рядом друг с другом будет неудобно.

Недавно встретил знакомого, придерживающегося украинских националистических взглядов, в середине 90-х отсылавшего в Краснодарский край посылки с «украинской литературой». Поинтересовался, как идёт процесс украинизации Кубани. Оказалось, что как-то не очень. Зато теперь они будут искать украинцев в других частях России. Выяснилось, что вроде есть где-то «украинцы» в Нижнем Поволжье. Мол, возможно, там они посознательнее кубанцев будут. Пришлось ехидно пожелать знакомому удачи в вопросе украинизации Поволжья. Ведь Волга — это очень украинская река. Как, впрочем, и Миссисипи, и Рейн, и Нил.

Азовское сидение: средневековый Сталинград

1637 год. Прошло меньше двадцати лет с окончания смутного времени, если считать окончанием смуты отказ королевича Владислава от прав на русскую корону. Московское государство лишь отходит от погрома. Шляхта Речи Посполитой подавила крестьянско-казачьи восстания и наслаждается золотым покоем. Османская империя, которой правит султан-полководец Мурад IV, находится на пике могущества и контролирует Ближний и Средний восток, Балканы и северную Африку; Черное море — внутренний водоем стамбульской империи.

Северо-восточным форпостом Турции был город Азов, расположенный при слиянии рек Дона и Азовки в 15 километрах от донского устья. Из этой крепости османы могли контролировать Приазовье и угрожать южным границам Руси. Одновременно эта крепость закрывала для казаков доступ к богатым районам Нижнего Дона и запечатывала выход в Азовское море.

В 1559 году русские войска под командованием князя Дмитрия Вишневецкого (Байды) уже осаждали Азов, но безрезультатно. В семнадцатом веке увеличившееся численно и окрепшее в войнах донское казачество смотрело на Азов как на постоянную угрозу, которую следовало ликвидировать. Тем более, что в 30-х годах на Дон перебрались многие запорожские казаки, вынужденные бежать из Речи Посполитой. Этих беглецов было настолько много, что один из их атаманов по имени Матьяш пытался было «бунтовать» против донского войска. Дерзкого запорожца по решению круга казнили «поленьем» и бросили тело в Дон, а запорожцев заставили уважать донские традиции. Однако эти беглецы были не только угрозой спокойствию, но и грозной силой, которую стоило использовать.

В итоге донские атаманы решили объединить силы и взять Азов. На призыв войскового атамана Михайла Татаринова откликнулись казаки Дона, Яика и Терека, а также запорожцы. По сути прошла тотальная мобилизация казаков, и все способные держать оружие в руках двинулись в поход «судовой и конной ратью», послав вперед отряд для поимки «языков». В походе участвовал и молодой Иван Богун, который впоследствии прославится как один из самых талантливых полковников Богдана Хмельницкого.

Турки, узнав об этом, обновили стены крепости, выстроили новые башни и завезли в Азов две сотни пушек. В городе был размещен четырехтысячный гарнизон, прекрасно оснащенный боеприпасами и продовольствием.

В апреле 1637 года казачья армия подошла к Азову и осадила крепость. Часть донского флота заняла устье Дона, чтобы не дать турецким судам прорваться на выручку осажденным. Казаки окопали город земляными валами, насыпали ров и начали обстрел Азова. Крепостная артиллерия активно отвечала им. Три недели шла бесполезная перестрелка, но ни турки, ни казаки не стремились сойтись врукопашную. Поняв, что взять приступом город нельзя, казаки стали рыть под стены подкопы, в которые закладывалась взрывчатка.

В 4 часа утра 18 июня все заряды были подорваны, из-за чего часть крепостной стены рухнула. Казаки устремились в пролом и ворвались в город. Началась резня. Турки еще целый день отбивались с отчаянием обреченных, пока не полегли на кривых улочках древнего города. Последние выжившие воины султана заперлись в городской цитадели, откуда их выкурили только через три дня.