Божественная комедия - Данте Алигьери

Песнь пятая

Первое небо — Луна (окончание) — Второе небо — Меркурий — Честолюбивые деятели 1

Когда мой облик пред тобою блещетИ свет любви не по-земному льет,Так, что твой взор, не выдержав, трепещет,

4

Не удивляйся; это лишь растетМогущественность зренья и, вскрывая,Во вскрытом благе движется вперед.

7

Уже я вижу ясно, как, сияя,В уме твоем зажегся вечный свет,Который любят, на него взирая.

10

И если вас влечет другой предмет,То он всего лишь — восприятий ложноТого же света отраженный след.

13

Ты хочешь знать, чем равноценным можноОбещанные заменить дела,Чтобы душа почила бестревожно».

16

Так Беатриче в эту песнь вошлаИ продолжала слова ход священный,Чтоб речь ее непрерванной текла:

19

«Превысший дар создателя вселенной,Его щедроте больше всех сродниИ для него же самый драгоценный, —

22

Свобода воли, коей искониРазумные создания причастны,Без исключенья все и лишь они.

25

Отсюда ты получишь вывод ясный,Что значит дать обет, — конечно, там,Где бог согласен, если мы согласны.

28

Бог обязаться дозволяет нам,И этот клад,[1147] такой, как я сказала,Себя ему приносит в жертву сам.

31

Где ценность, что его бы заменяла?А в отданном ты больше не волен,И жертвовать чужое — не пристало.

34

Ты в основном отныне утвержден;Но так как церковь знает разрешенья,[1148]С чем как бы спорит сказанный закон,

37

Не покидай стола без замедленья:Кусок, который съел ты, был тугимИ требует подмоги для сваренья.

40

Открой же разум свой словам моимИ в нем замкни их; исчезает вскореТо, что, услышав, мы не затвердим.

43

Две стороны мы видим при разбореПодобных жертв: одну мы видим в том,Чем жертвуют; другую — в договоре.

46

Последний обязателен во всем,Пока не выполнен, как изъяснялосьУже и выше точным языком.

49

Вот почему евреям полагалось, —Ты помнишь, — жертвовать из своего,Хоть жертва иногда и заменялась.

52

Зато второе, то есть существо,Бывает и таким, что есть пределы,В которых можно изменить его.

55

Но бремя плеч своих и самый смелыйМенять не смеет и обязан несть,Пока недвижны желтый ключ и белый.[1149]

58

Да и обмен нелепым надо счесть,Когда предмет, имевшийся доселе,Не входит в новый, как четыре в шесть.[1150]

61

А если ценность — всех других тяжелеИ всякой чаши книзу тянет край,Ее ничем не возместить на деле.

64

Своим обетом, смертный, не играй!Будь стоек, но не обещайся слепо,Как первый дар принесший Иеффай[1151];

67

Он не сказал: «Я поступил нелепо!»,А согрешил, свершая. В тот же рядВождь греков стал, безумный столь свирепо,

70

Что вместе с Ифигенией скорбятГлупец и мудрый, все, кому случитсяУслышать про чудовищный обряд.[1152]

73

О христиане, полно торопиться,Лететь, как перья, всем ветрам вослед!Не думайте любой водой омыться!

76

У вас есть Ветхий, Новый есть завет,И пастырь церкви вас всегда наставит;Вот путь спасенья, и другого нет.

79

А если вами злая алчность правит,[1153]Так вы же люди, а не скот тупой,И вас меж вас еврей да не бесславит!

82

Не будьте, как ягненок молодой,Который, бросив мать, беды не чуя,По простоте играет сам с собой!»

85

Так Беатриче мне, как здесь пишу я;Потом туда, где мир всего живей,[1154]Вновь обратила взоры, вся взыскуя.

88

Ее безмолвье, чудный блеск очейЛишили слов мой жадный ум, где зрелиОпять вопросы к госпоже моей.

91

И как стрела спешит коснуться целиСкорее, чем затихнет тетива,Так ко второму царству[1155] мы летели.

94

Такая радость в ней зажглась, едваТот светоч[1156] нас объял, что озариласьСама планета светом торжества.

97

И раз звезда, смеясь, преобразилась,То как же — я, чье естество[1157] всегдаЛегко переменяющимся мнилось?

100

Как из глубин прозрачного прудаК тому, что тонет, стая рыб стремится,Когда им в этом чудится еда,

103

Так видел я — несчетность блесков мчитсяНавстречу нам, и в каждом клич звучал:«Вот кем любовь для нас обогатится!»

106

И чуть один к нам ближе подступал,То виделось, как все в нем ликовало,По зареву, которым он сиял.

109

Суди, читатель: оборвись началоНа этом, как бы тягостно тебеДальнейшей повести недоставало;

112

И ты поймешь, как мне об их судьбеХотелось внять правдивые глаголы,Едва мой взгляд воспринял их в себе.

115

«Благорожденный, ты, кому престолыВсевечной славы видеть предстоит,Пока не кончен труд войны[1158] тяжелый, —

118

Тот свет, который в небесах разлит,Пылает в нас; поэтому, желаяПро нас узнать, ты будешь вволю сыт».

121

Так молвила одна мне тень благая,А Беатриче: «Смело говориИ слушай с верой, как богам внимая!»

124

«Я вижу, как гнездишься ты внутриСвоих лучей и как их льешь глазами,Ликующими пламенней зари.

127

Но кто ты, дух достойный, и пред намиЗачем предстал в той сфере, чье челоОт смертных скрыто чуждыми лучами?»[1159]

130

Так я сказал сиявшему светло,Тому, кто речь держал мне; и сияньеЕго еще лучистей облекло.

133

Как солнце, чье чрезмерное сверканьеЕго же застит, если жар пробилСмягчающих паров напластованье,

136

Так он, ликуя, от меня укрылСвященный лик среди его же светаИ, замкнут в нем, со мной заговорил,

139

Как будет в следующей песни спето.

Песнь шестая

Второе небо — Меркурий (продолжение) 1

С пор как взмыл, послушный Константину,Орел противу звезд, которым вследИ Он встарь парил за тем, кто взял Лавину,

4

Господня птица двести с лишним летНа рубеже Европы пребывала,Близ гор, с которых облетела свет;

7

И тень священных крыл распростиралаНа мир, который был во власть ей дан,И там, из длани в длань, к моей ниспала.[1160]

10

Был кесарь я, теперь — Юстиниан[1161];Я, Первою Любовью[1162] вдохновленный,В законах всякий устранил изъян.

13

Я верил, в труд еще не погруженный,Что естество в Христе одно, не два,Такою верой удовлетворенный.

16

Но Агапит[1163], всех пастырей глава,Мне свой урок преподал благодатныйВ той вере, что единственно права.

19

Я внял ему; теперь мне так понятныЕго слова, как твоему умуВ противоречье ложь и правда внятны.

22

Я стал ступать, как церковь; потомуИ бог меня отметил, мне внушаяВысокий труд;[1164] я предался ему,

25

Оружье Велисарию[1165] вверяя,Которого господь в боях вознес,От ратных дел меня освобождая.

28

Таков ответ на первый твой вопрос;Но надо, чтоб, об этом повествуя,Еще немного слов я произнес,

31

Всю правоту[1166] тебе живописуяТех, кто подвигся на священный стяг,[1167]Его присвоив или с ним враждуя.[1168]

34

Взгляни, каким величьем всякий шагЕго сиял; чтоб он владел державой,Паллант[1169] всех прежде кровию иссяк.

37

Ты знаешь, как он в Альбе[1170] величавойТри века ждал, чтоб на ее поляхТри против трех вступили в бой кровавый;[1171]

40

И что он сделал при семи царях,От скорби жен сабинских до печалиЛукреции, в соседях сея страх;[1172]

43

Что сделал он, когда его вздымалиНа Бренна и на Пирра[1173] и подрядВластителей и веча покоряли, —

46

За что косматый Квинций, и Торкват,[1174]И Деции, и Фабии[1175] донынеПрославлены, и я почтить их рад.

49

Он ниспроверг арабов в их гордыне,Вслед Ганнибалу миновавших склон,Откуда, По, ты держишь путь к равнине.[1176]

52

Он видел, как Помпей и Сципион[1177]Повиты юной славой[1178] и крушимаВершина, под которой ты рожден.[1179]

55

Пока то время близилось незримо,Когда свой облик твердь земле дала,[1180]Им Цезарь овладел, по воле Рима.

58

От Вара к Рейну[1181] про его делаСпроси волну Изары, Эры, Сенны[1182]И всех долин, что Рона приняла.

61

А что он сделал, выйдя из РавенныИ минув Рубикон[1183], — то был полет,Ни словом, ни пером не изреченный.

64

Он двинул на Испанию поход;Затем к Дураццо; и в Фарсал вонзился,Исторгнув стон у жарких Нильских вод;[1184]

67

Антандр и Симоэнт, где встарь гнездился,Увидел вновь, и Гекторов курган,[1185]И вновь, на горе Птолемею,[1186] взвился.

70

На Юбу[1187] пал, как грозовой таран,И вновь пошел на запад ваш, где к браниОпять взывали трубы помпеян.[1188]

73

О том, чем был он в следующей длани,[1189]Брут лает с Кассием в Аду,[1190] скорбятПерузий с Мутиной, полны стенаний.[1191]

76

И до сих пор отчаяньем объятДух Клеопатры, спасшейся напрасно,Чтоб смерть ей дал змеиный черный яд.[1192]

79

Он долетел туда, где море красно;[1193]Он подарил земле такой покой,Что Янов храм был заперт повсечасно.[1194]

82

Но все, что стяг, превозносимый мной,Свершил дотоле и свершил в грядущемДля подданной ему страны земной, —

85

Мрак и ничто, когда умом нелгущимИ ясным оком взглянем на негоПри третьем кесаре,[1195] его несущем.

88

Живая Правда, в длани у того,Ему внушила славный долг — суровоИсполнить мщенье гнева своего.

91

Теперь дивись, мое услышав слово:Он с Титом вновь пошел и отомстилЗа отомщение греха былого.[1196]

94

Когда же лангобардский зуб язвилСвятую церковь, под его крыламиВеликий Карл, разя, ее укрыл.[1197]

97

Суди же сам о тех, кто с их грехамиПомянут мной,[1198] суди об их делах,Первопричине всех несчастий с вами.

100

Тот — всенародный стяг втоптал во прахДля желтых лилий,[1199] тот — себе присвоил;Чей хуже грех — не взвесишь на весах.

103

Уж пусть бы гибеллин себе устроилОсобый стяг! А этот — не для тех,Кто справедливость и его — раздвоил!

106

И гвельфам нет надежды на успехС их новым Карлом;[1200] львы крупней ходили,А эти когти с них сдирали мех!

109

Уже нередко дети слезы лилиЗа грех отца; и люди пусть не ждут,Что бог покинет герб свой ради лилий!

112

А эта малая звезда — приютТех душ, которые, стяжать желаяХвалу и честь, несли усердный труд.

115

И если цель желаний — лишь такаяИ верная дорога им чужда,То к небу луч любви восходит, тая.

118

Но в том — часть нашей радости, что мздаНам по заслугам нашим воздается,Не меньше и не больше никогда.

121

И в этом так отрадно познаетсяЖивая Правда, что вовеки взорК какому-либо злу не обернется.

124

Различьем звуков гармоничен хор;Различье высей в нашей жизни ясной —Гармонией наполнило простор.

127

И здесь внутри жемчужины[1201] прекраснойСияет свет Ромео, чьи трудыНаграждены неправдой столь ужасной.

130

Но провансальцам горестны плодыИх происков; и тот вкусит мытарства,Кому чужая доблесть злей беды.

133

Рамондо Берингьер четыре царстваДал дочерям; а ведал этим всемРомео, скромный странник, враг коварства.

136

И все же, наущенный кое-кем,О нем, безвинном, он повел дознанье;Тот на десять представил пять и семь.[1202]

139

И, нищ и древен, сам ушел в изгнанье;Знай только мир, что в сердце он таил,За кусом кус прося на пропитанье, —

142

Его хваля, он громче бы хвалил!»[1203]

Песнь седьмая