Лощина - Карина Халле

Мы не знаем, кто это был. Либо твои родители, возможно, мать Кэт, либо ковен. Но я начинаю сомневаться в чистоте твоих рассуждений.

Я размышляю над этим. Могла ли моя мама вызвать духа, чтобы тот вернул Брома? Это похоже на нее. Но почему не сказала мне?

Значит, на то есть веские причины.

— И есть еще одно осложнение, — добавляет Крейн, теперь тоном учителя. — Дух должен был покинуть тебя. Но Гессенец решил остаться. Он связан с тобой как в духовной, так и в физической форме.

— Значит, если это Бром, то гессенский солдат где-то там? — спрашиваю я, глядя на темные поля вокруг нас.

Крейн пожимает плечами.

— Не знаю. Возможно, он приходит, когда его призывают. Возможно, он ждет подходящего момента, чтобы снова завладеть Бромом. Он скрывается где-то, Бром. Я вижу его внутри тебя. Это словно рябь над темным озером.

— Вытащи его из меня, — в ужасе говорит Бром. — Пожалуйста.

— Именно это и планировал, — говорит Крейн, останавливаясь и глядя на Брома сверху вниз. — Есть несколько ритуалов, которые мы можем испробовать втроем, чтобы освободить тебя от него.

— Давайте сделаем это поскорее, — выкрикиваю я, переполненная нетерпением.

— Это не так просто, — медленно произносит Крейн. — И нужно… чтобы все согласились.

— Я сделаю все, что угодно, — умоляю я.

Он одаривает меня быстрой улыбкой.

— Не сомневаюсь, сладкая ведьмочка. Но, возможно, придется убеждать Брома.

Бром хмурится.

— Я сделаю все, что угодно. Обещаю.

Крейн печально улыбается ему.

— Это ты сейчас так говоришь, — говорит он. — Но пока ты не вспомнишь кое-что, все будет сложно.

— Что я должен вспомнить?

Крейн выдыхает, наклоняет голову, удерживая взгляд Брома.

— Меня. И кем я был для тебя. Ты должен вспомнить нас, Эйб.

Глава 32

Крейн

Бром пристально смотрит на меня, и я знаю, что он пытается вспомнить, кто я такой, где мы встречались раньше. Но каждый раз, когда вот-вот мелькнет воспоминание, он замирает. Боится. Мне знаком этот страх. Я знаю, как это изнуряет. Я видел этот страх в Нью-Йорке, прежде чем он подчинился мне.

Он тяжело сглатывает и поднимает взгляд на Кэт, которая все еще держит его голову у себя на коленях. Между ними возникает мгновение, что-то инстинктивное, результат взаимодействия двух людей, которые давно знакомы, но вместо того, чтобы ревновать к их отношениям, я просто испытываю к ним любовь.

Боже Всемогущий, неужели я влюблен в них обоих? В красавчика и сладкую ведьмочку?

Осознание ужасает.

Но я не убегаю от этого. Я принимаю страх.

Потому что последствия волшебны.

— Не бойся, — говорю я Брому. — Не отгораживайся от этого.

— Я пыталась сказать тебе, — мягко говорит Кэт, поглаживая его по щеке. — Пыталась сказать, что вы познакомились в Нью-Йорке.

Темные брови Брома сходятся на переносице, и он с трудом сглатывает.

— Я не помню.

— Ты не хочешь вспоминать, — говорю ему. — Но я могу помочь.

Его челюсть сжимается. Снова страх.

— Может, нам стоит сойти с дороги? — предлагает Кэт. — Бром, ты сможешь встать?

Он кивает, и я подхожу к нему сзади, подхватываю его под мышки и ставлю на ноги. Но не отпускаю его. Обнимаю сзади. Он высокий, мускулистый мужчина, но я выше, кладу подбородок на его здоровое плечо, упираюсь ладонями ему в грудь и прижимаюсь.

— Не сопротивляйся, — убеждаю я его.

Но он пытается бороться. Он пытается высвободиться из моей хватки, и больше нет того одурманивающего эффекта опиума, который мешает и дает мне преимущество, как это бывало раньше.

Я делаю все возможное, чтобы удержаться.

— Не двигайся, красавчик. Не стоит бередить эту рану.

При этих словах он замирает. Точно так же, как Гессенец в библиотеке.

Я могу до него достучаться.

Знаю, что могу.

— Бром, — говорит Кэт, подходя ближе, прижимаясь к нему всем телом, зажимая его между нами. — Не сопротивляйся.

Он возмущенно фыркает.

Я наклоняюсь и провожу кончиком носа по краю его уха, и он с отвращением отдергивает голову, но я настойчив.

— Ты помнишь, как мы впервые встретились? — шепчу я, обдавая дыханием его шею. Я отстраняюсь настолько, что замечаю, как по его телу пробегают мурашки, и торжествующе улыбаюсь. — Все было именно так, — продолжаю я. — Мы были в опиумном кабаке в Чайнатауне. В Манхэттене. Ты сидел в темном углу зала, курил трубку и наблюдал. Вел себя прямо как человек, на которого охотились. И, конечно, я наблюдал за тобой.

— Я не помню, — протестует Бром хриплым голосом, его тело напряжено.

— Я заставлю тебя вспомнить, если ты позволишь, — говорю я, касаясь губами мягкого местечка у него за ухом. Не прижимаюсь губами, просто дышу, как ему нравилось тогда.

Он громко сглатывает, и я провожу рукой по его груди, медленно, не торопясь.

— Я подошел к тебе. Хотел тебя. Ты сказал, что тебя зовут Эйб. Ты был под кайфом и напуган. Очень напуган. И я знал, что сделаю все, лишь бы спасти тебя, защитить, помочь, — прижимаюсь губами к изгибу его шеи, и он вздрагивает. — Я пригласил тебя к себе. Сказал, что у меня отдельная ванная. Я очень ясно дал понять, что намерен с тобой сделать.

Руками я опускаюсь к его бедрам, сжимаю и притягивают к своей эрекции, и он ахает. Перевожу взгляд на Кэт, которая смотрит на меня своими большими голубыми глазами. Она в восторге. Охвачена вожделением. Загипнотизирована. Я хочу крепко поцеловать ее, а потом попросить, чтобы она поцеловала Брома, но это не входит в мои планы на сегодняшний вечер. Я должен добраться до него. В нем заперты воспоминания обо мне.

И собственные желания, с которыми он слишком боится встретиться лицом к лицу.

— Ты пытался бороться со мной, — шепчу я ему. — Ты послал меня. Поэтому я ушел и не думал, что ты придешь — не думал, что понравился тебе. Но ты пришел. Ты бросился за мной, как бездомный пес на улице.