Договор с вампиром - Джинн Калогридис

В. глядел на меня спокойно, жестко и даже с некоторой скукой, как будто речь шла об обыденных делах, которыми я из-за своего упрямства не желаю заниматься.

– Твоему отцу это тоже было невыносимо, и он перепоручил сей труд Ласло. У того, как ты видел, имелись свои, весьма личные, отношения с мертвецами. Ты тоже можешь найти себе подручного. Мне все равно, кто будет исполнителем. Но сейчас, кроме тебя, просто некому, а закончить надо быстро. Мне бы это, конечно, не составило труда, но по понятным тебе причинам я не могу. Давай, Аркадий. Ты должен это сделать.

– Нет!

Я повернулся и бросился вон. По залу пронесся порыв ветра. Дверь захлопнулась перед самым моим носом. Я слышал, как со стороны гостиной скрипнул засов. За спиной у меня послышался голос В.:

– Если ты этого не сделаешь, они превратятся в новых стригоев. Учти, в отличие от нас с Жужанной, их не будет сдерживать договор. Они причинят вред кому угодно. Например, твоей жене. Или вашему ребенку, который вот-вот должен родиться.

– А если я откажусь играть уготованную мне роль? Вы говорили, что у меня есть свобода воли и я могу решать сам. Но какая же это свобода воли, если вы откровенно шантажируете меня?

Лицо В. было бесстрастным, как гипсовый слепок.

– Ты свободен. Но и я, как всякий хищник, свободен наилучшим образом заботиться о своем пропитании. Ты забыл, что я – воевода и не церемонюсь с теми, кто меня предает?

– Это вы убили Стефана, – тихо сказал я, чувствуя, как страх отступает под напором закипающей внутри ненависти. – И мою мать убили тоже вы...

Я вспомнил о собаке-полукровке, загрызшей Стефана... о волке, погубившем Раду... о другом волке, который едва не впрыгнул в спальню и не убил Мери... У меня затряслись колени, и, чтобы не упасть, мне пришлось ухватиться за край стола.

Выражение лица В. ничуть не изменилось, и его голос по-прежнему оставался бесстрастным:

– Поверь, мне было невыразимо тяжело это делать. Но твой отец иногда выказывал чрезмерное упрямство. Он не пожелал мне подчиниться, и чем это кончилось? Трагедиями в его семье.

Взяв с мясницкой колоды молоток и кол, В. подал их мне.

– Теперь этот выбор встал перед тобой. Аркадий, неужели тебе недостает силы духа? Неужели ты не способен пожертвовать какими-то книжными принципами ради блага своей семьи? Ради блага всей деревни?

– Вы угрожаете моим жене и ребенку? – шепотом спросил я.

Колосажатель едва заметно улыбнулся.

– Угрожаю, Аркадий. Какой смысл угрожать тебе самому? Твоя голова набита романтическими бреднями о героизме и самопожертвовании.

Я смотрел в его изумрудные глаза, сознавая, что совершенно свободен от их гипнотического воздействия. Колосажатель сказал сейчас правду, и мой разум действительно принадлежал сейчас только мне.

Я только не понимал, на что жертве шантажа свобода воли? Вероятно, у В. существовали какие-то свои, извращенные представления о чести.

– Если я соглашусь, вы отведете меня к Мери? Вы поклянетесь, что не причините зла ни ей, ни ребенку?

В. церемонно кивнул.

– Пока ты верен условиям договора, я верен своим обещаниям.

Я принял его правила игры исключительно ради Мери. И в то же время я понимал опасность появления новых стригоев. Я не сумел спасти чету Мюллеров, даже не успевших насладиться своим медовым месяцем. Теперь я хотя бы уберегу их от участи, худшей, нежели смерть.

Я взял молоток и кол. В. перевернул тело герра Мюллера лицом вверх. Остекленевшие, безжизненные глаза немца уставились в темный потолок. Вампир внимательно следил за мной. Его глаза полыхали злобным торжеством.

Трясущимися руками я упер острие кола в грудь покойника, выбрав место чуть выше сердца. Затем я замахнулся молотком и одним сильным, звонким ударом вогнал кол в тело.

Тело Мюллера колыхнулось, будто мешок, и вдруг... ожило. Из посеревших губ вырвался душераздирающий вопль. Я выронил молоток и отскочил.

– Он жив! – в ужасе воскликнул я.

– Не волнуйся, ему осталось недолго.

В. поднял молоток и указал им на несчастную жертву экзекуции. От первого удара кол вошел в сердце Мюллера больше чем на дюйм. Такая рана должна была бы вызвать практически мгновенную смерть. Но Мюллер жил! Все его тело корчилось в судорогах.

– Посмотри, как он страдает! Не мешкай, избавь его от боли!

Я оцепенел и только всхлипывал. Мне одинаково невыносимо было видеть страдания жертвы и добивать ее собственными руками.

Еще один вопль Мюллера не оставил бы равнодушным даже самое черствое сердце.

– Давай! – велел В., перебросив мне молоток. – Быстро! И бей сильнее!

Я схватил молоток, поточнее прицелился и ударил вторично. Мюллер содрогнулся, будто крупная умирающая рыба, и взвыл.

Я ударил снова, потом еще несколько раз, пока кол не пробил его грудь насквозь. Слезы градом катились по моим щекам. Из нанесенной мной ужасной раны не вытекло ни капли крови. Глядя на искаженное ужасом лицо немца, я постоянно вспоминал Джеффриса. Сейчас мне предстояло сделать то, что здесь, на этом столе, проделали с несчастным англичанином. Я взял самый крупный тесак и в несколько приемов отсек голову от туловища.

Это было жуткое и тошнотворное действо, и я не позволю себе описывать его здесь. Но самым тошнотворным для меня оказался безумный огонь в глазах В., следящего за тем, как я исполняю роль палача.

Потом настал черед фрау Мюллер. Мне было неловко глядеть на ее обнаженную грудь, и я наставил кол почти ощупью. Я молил Бога лишь об одном – чтобы немка была окончательно мертва и не изведала той жуткой боли, которая стала чудовищной пыткой для ее мужа. И потом, разве В. не остановил Жужанну, сказав, что кровь мертвых пить уже нельзя?

Мысленно подбадривая себя, я ударил молотком... Кошмар повторился: фрау Мюллер тоже оказалась жива. Я думал, что упаду в обморок от ее криков и стонов.

Значит, В. намеренно меня обманул, заставив убить живых людей? Но ради какой гнусной цели он это сделал? И зачем разыграл изумление?

– Как такое могло случиться? – вопрошал В., когда оба трупа были обезглавлены. – Я был абсолютно уверен, что они мертвы, по крайней мере женщина.

Я ответил ему взглядом, полным ненависти. Может, он хотел уничтожить мою "свободную" волю и заставить меня беспрекословно ему подчиняться?

– Я сделал все, о чем вы просили, – глухо сказал я. – Теперь отведите меня к Мери.

– Конечно, – ответил он и жестом велел следовать за ним.

За троном находилась еще одна, совершенно незаметная дверь. Мы прошли по узкому темному коридору и остановились перед тяжелой дубовой дверью. За нею слышались слабые стоны моей жены. В. взялся за ручку, помедлил, потом обернулся ко мне. Он умело прятал свое торжество, позволив лишь полуулыбку.