Айвенго - Вальтер Скотт

— Ты опасаешься, — спросил храмовник, — что их набралось достаточно, чтобы пойти на приступ замка?

— Нет, сэр Бриан, — ответил Фрон де Беф, — у этих разбойников, правда, очень отважный начальник, но без осадных машин, без составных лестниц и без опытных руководителей они ничего не поделают с моим замком.

— Разошли гонцов к соседям, — сказал храмовник, — пускай поторопятся на выручку к трём рыцарям, осаждаемым шутом и свинопасом в баронском замке Реджинальда Фрон де Бефа.

— Вы шутите, сэр рыцарь! — отвечал барон. — К кому же послать? Мальвуазен, наверно, успел уже отправиться в Йорк со своими людьми, остальные мои союзники — тоже. Да и мне самому следовало бы быть там, если бы не эта проклятая затея.

— Так пошли в Йорк отозвать наших людей обратно, — сказал де Браси. — Если эти бродяги не разбегутся, завидя моё знамя и моих стрелков, я скажу, что они храбрейшие из разбойников, когда-либо пускавших стрелы в зелёных лесах.

— А кто отвезёт такое письмо? — сказал Фрон де Беф. — Они устроят засады на каждой тропинке, поймают гонца и вытащат у него из-за пазухи письмо… Вот что я надумал, — прибавил он, помолчав немного. — Сэр храмовник, ты умеешь не только читать, но и писать… Лишь бы нам отыскать письменные принадлежности моего капеллана, умершего в прошлом году, в разгар святочного веселья.

— Осмелюсь доложить, — вмешался оруженосец, всё ещё стоявший перед хозяином, — старая Урфрида, кажется, хранит их у себя, на память о своём духовнике. Я слышал, как она говорила, будто он был последним человеком, от которого она слыхала такие речи, какие прилично слушать женщинам…

— Так ступай и принеси что нужно, Энгельред, — сказал Фрон де Беф, — а ты, сэр храмовник, напиши ответ на их дерзкий вызов.

— Я бы предпочёл отвечать им мечом, а не пером, — сказал Буагильбер, — но как хотите, будь по-вашему.

Он сел к столу и на французском языке сочинил письмо такого содержания:

Сэр Реджинальд Фрон де Беф и благородные рыцари, его единомышленники и союзники, не принимают вызова со стороны рабов, крепостных и беглых людей. Если лицо, именующее себя Чёрным Рыцарем, действительно имеет честь принадлежать к рыцарскому сословию, ему должно быть известно, что он унизил себя подобным союзом и не имеет права требовать уважения со стороны знатных особ благородного происхождения. Что касается пленных, то мы, соблюдая христианское милосердие, просим вас прислать какое-либо духовное лицо, чтобы исповедать их и примирить с богом, ибо мы порешили казнить их сегодня до полудня и выставить их головы на стенах замка, чтобы показать всем, как мы мало считаемся с теми, кто взялся их освобождать. А потому, как уже сказано, просим прислать священника, дабы приготовить их к смерти. Исполнением нашей просьбы вы окажете последнюю услугу в земной их жизни.

Сложив это письмо, Фрон де Беф отдал его слуге для вручения гонцу, дожидавшемуся у ворот ответа на принесённое им послание.

Иомен, исполнивший это поручение, возвратился в главную квартиру союзников, расположенную под старым, развесистым дубом, на расстоянии трех выстрелов из лука от замка. Здесь Вамба, Гурт, Чёрный Рыцарь и Локсли, а также весёлый отшельник с нетерпением ожидали ответа на свой вызов. Немного дальше виднелось немало отважных иоменов, зелёная одежда и загорелые лица которых показывали, какого рода ремеслом они промышляли. Их собралось уже более двухсот человек, к ним непрестанно присоединялись всё новые и новые отряды. Их вожди только тем и отличались от своих подчинённых, что на шапке у них было по одному перу; во всём остальном они были одеты и вооружены совершенно одинаково с прочими.

Помимо этих ватаг на подмогу сходились саксы из ближайших местечек, а также крепостные люди и слуги из обширных поместий Седрика, явившиеся выручать своего хозяина. Они были вооружены по преимуществу вилами, косами, цепами и другими хозяйственными орудиями. Норманны, придерживаясь обычной политики завоевателей, не позволяли побеждённым саксам владеть мечами и копьями. По этой причине саксы были далеко не так страшны для осаждённых, как могли бы оказаться, если принять в расчёт их крепкое телосложение, их многочисленность, а также воодушевление, с которым они взялись постоять за правое дело. Предводителям этого пёстрого войска и было вручено письмо храмовника.

Прежде всего отдали его отшельнику, прося прочесть, что там написано.

— Клянусь посохом святого Дунстана, — сказал этот почтенный монах, — а этим посохом он собрал такую паству, как ни один святой в раю… Клянусь, что не только не могу прочитать вам то, о чём тут сказано, но не скажу даже, по-французски оно написано или поарабски.

С этими словами он передал письмо Гурту, который угрюмо мотнул головой и отдал его Вамбе. Ухмыляясь с таким хитрым видом, какой мог бы быть у обезьяны при подобных обстоятельствах, шут осмотрел все четыре угла бумаги, потом подпрыгнул и отдал письмо Роберту Локсли.

— Кабы длинные буквы были луки, а короткие — стрелы, я бы что-нибудь разобрал, — сказал честный иомен. — А теперь я так же не могу понять смысл этих знаков, как подстрелить оленя, который гуляет за двенадцать миль отсюда.

— Придётся уж мне послужить вам чтецом, — сказал Чёрный Рыцарь и, взяв письмо из рук Локсли, прочёл его сначала про себя, а потом по-саксонски изложил его содержание своим союзникам.

— Казнить благородного Седрика! — воскликнул Вамба. — Клянусь крестом, ты, должно быть, ошибся, сэр рыцарь.

— Нет, мой почтенный друг, — отвечал рыцарь, — я вам в точности передал то, что тут написано.

— В таком случае, — сказал Гурт, — клянусь святым Фомой, надо взять замок, хотя бы пришлось голыми руками разобрать его по камешку.

— Нам с тобой больше и нечем орудовать, — сказал Вамба, — только мои руки вряд ли годятся на это.

— Это они так говорят, чтобы выиграть время, — сказал Локсли. — Они не решатся на дело, за которое им придётся отвечать своей головой.

— Было бы хорошо, — сказал Чёрный Рыцарь, — если бы кто-нибудь из нас ухитрился проникнуть в замок, чтобы разузнать, как там обстоят дела. Они просят прислать священника для принятия исповеди; по-моему, наш святой отшельник мог бы исполнить эту благочестивую обязанность; заодно он доставил бы нам нужные сведения.

— А, чёрт бы тебя побрал с твоими советами! — воскликнул святой пустынник. — Я же тебе говорил, сэр Лентяй, что когда я сбрасываю рясу, вместе с ней снимаю и мой духовный сан, так что вся моя святость и даже латынь пропадают. В зелёном кафтане я скорее способен подстрелить двадцать оленей, чем исповедать одного христианина.

— Боюсь, — сказал Чёрный Рыцарь, — что здесь никого не найдётся, кто бы годился на роль отца-исповедника.