Прекрасное искупление - Ками Гарсия

Я просмотрел страницу Итана Картера, пока я не дошел до той части истории, которую уже знал. Это читалось, будто сценарий видения, которое я с Леной видел, история той ночи, когда он умер, а Женевьева использовала Книгу Лун, чтобы вернуть его. Ночь, с которой все началось.

Я уставился на край, где был переплет страниц. Я чуть не вырвал ее, но знал, что это не имеет никакого значения. Было слишком поздно для других Итанов.

Я был единственным, у кого все еще был шанс изменить его судьбу.

Наконец, я перевернул страницу и уставился на почерк Авдия.

Итан Лоусон Уэйт.

Я не читал свою страницу. Не мог рисковать. Я уже чувствовал притяжение книги к моим глазам, достаточно мощное, чтобы связать меня с моей страницей навсегда.

Я отвел взгляд. Я уже знал то, что произойдет в конце этого пересмотра.

Теперь я ее изменю.

Я вырывал свою страницу, края, отделенные от крепления, сверкнули вспышкой электричества, на много сильнее и ярче, чем молния. Я услышал звук надо мной, словно гром в небе, но я продолжал отрывать.

На этот раз я пытался держать свечу как можно дальше от пергамента.

Я потянул, пока слова не начали исчезать, будто они были написаны невидимыми чернилами.

Я еще раз посмотрел на страницу, а она уже была пустой.

Я опустил ее в воду возле себя, наблюдая, как она падала в Молочные глубины, исчезая в бесконечной тени пропасти.

Моя страница исчезла.

И в эту секунду, я знал, что тоже исчезну.

Я уставился на кроссовки на своих ногах,

пока они не исчезли

и я тоже,

и это уже не имело значения ....

потому что

там

не было

ничего

подо

мной

теперь

и

теперь

не

меня

Крах Вселенной.

Носки моих кроссовок нависли над белым металлическим краем, спящим городом в сотнях футов подо мной. Крохотные домики и крошечные автомобили выглядели как игрушки, и было легко представить, что они засыпаны блестками под елкой на остальной части Рождественского города моей матери.

Но они не были игрушками

Я знал, как это выглядит.

Ты никогда не забудешь увиденное напоследок прежде, чем умереть. Поверьте мне.

Я стоял на вершине водонапорной башни Саммервилля, белая краска растрескалась прожилками, распространяясь из-под моих кроссовок. Кривое черное сердце, нарисованное с помощью маркера "Sharpie", попалось мне на глаза.

Действительно ли это было возможно? Я действительно был дома?

Я не узнаю, пока не увижу ее.

Носки ее черной ортопедической обуви стояли в одну линию отлично с моими кроссовками.

Амма была одета в черное воскресное платье с разбросанными по нем крошечными фиалками, и широкополой черной шляпе. Ее белые перчатки держались за ручки лакированной сумочки.

Наши глаза встретились на долю секунды, и она улыбнулась мне - облегчение распространялось по всем ее чертам лица таким образом, что невозможно было описать. Она выглядела мирной, это слово я никогда не использовал, чтобы описать Амму.

Вот тогда я понял, что что-то не так. Вид не правильный, и ты не можешь остановить или изменить, или исправить.

Я потянулся к ней в тот же момент, когда она сошла с края в сине-черное небо.

"Амма!" Я потянулся к ней так, как я тянулся к Лене в своих снах, когда она падала. Но я не мог поймать Амму.

И она не упала.

Небо раскололось, словно Вселенную разорвали, или как кто-то, в конце-концов, проделал отверстие в нем. Амма повернулась лицом к нему, слезы текли по ее щекам, даже когда она мне улыбнулась.

Небо держало ее, как будто Амма была достойна стоять на нем, пока рука не появилась из центра разрыва и мигающей звезды. Эту руку я узнал. Это та рука, которая мне предложила свою ворону, чтобы я мог проникать из одного мира в другой.

Теперь дядя Абнер предлагал свою руку Амме.

Его лицо было размыто в темноте, рядом с Суллой, Иви и Далилой. Другая семья Аммы. Лицо Твила улыбнулось мне, глядя на меня с верху в низ, амулеты были привязаны к ее длинным косам. Магическая семья Аммы ждала ее.

Но мне было все равно.

Я не мог потерять её.

"Амма не оставляй меня!" Я кричал.

Её губы не двигались, но я слышал её голос, словно если бы она стояла рядом со мной. "Я никогда не смогу оставить тебя, Итан Уэйт. Я всегда буду наблюдать. Заставь меня гордится."

Мое сердце чувствовало, что разбивается, разбивается на такие маленькие кусочки, что я никогда не смогу собрать его. Я упал на колени и посмотрел на небо, кричал так громко, не думаю, что когда-либо считалось возможным. "Почему?"

Это была Амма, кто ответила. Она теперь была дальше, входя в полоску неба, которая открылась только для нее. "Женщина столь же хороша, как и ее слова." Еще одна загадка Аммы.

Последняя.

Она прикоснулась пальцами к своим губам и послала мне поцелуй, прежде чем вселенная поглотит ее. Ее слова эхом пронеслись по небу, словно она произнесла их вслух.

"А все говорили, что я не смогу изменить пророчество карт..."

Карты.

Она говорила о раскладе, который еще много месяцев назад предсказал мою смерть. Чтобы изменить этот расклад она заключила с Бокором.С тем, кому она пообещала что-то взамен, если ей удастся все изменить.

И она сделала это.

Она бросила вызов вселенной, судьбе и всем, потому что верила, что она сможет все исправить. Ради меня.

Амма, соблюдая Порядок, выторговала мою жизнь в обмен на ее. Именно это было предметом ее сделки с Бокором. Теперь я это знал.

Я наблюдал за тем, как небо сомкнулось, словно кто-то заштопал дыру в нем.

Но отныне оно не будет выглядеть как прежде. Я все еще мог видеть невидимые швы, где небо разорвалось напополам, чтобы забрать ее у меня. И я всегда буду знать, что этот шов есть на небе, даже если никто кроме меня его и не сможет увидеть.

Как оборванные края моего сердца.

Перевод.

Я сидел на холодном металле, и какая-то часть меня спрашивал, уж не вообразил ли я себе все это. Но я знал, что это не так. Я все еще мог видеть эти стежки на небе, и не важно, насколько бы темным оно не было.

Однако, я не двигался.

Если бы я остался, то это было бы реальностью.

Если бы я остался, то она бы ушла.

Я не знаю, сколько я там сидел, пытаясь все осмыслить, но взошло солнце, а я все еще сидел на том же месте. Независимо от того, сколько раз я пытался все решить, я все равно застревал.

В моей голове была старая библейская история,проигрывающаяся снова и снова,как плохая песня с радио.Я, вероятно, понял это не правильно,но я помнил это так:Здесь был город людей столь праведных,они выбрали быть подобранными с земли и взятыми на небо.Просто так.