Ловушка для Сверхновой - Евгений Артёмович Алексеев

class="p1">Бледностью Эва смахивала на покойника, на веках и под глазами разошлась сеточка тонких голубых жилок, черты лица заострились, словно высохли от палящего зноя, обветренная кожа обтянула скулы, подбородок.

— Хорошо, — свела ладони домиком, провела по лицу. Встряхнула головой, от чего на миг разметались чёрные спиральки волос, и вновь распались по округлым плечам, обтянутым блестящей тканью с золотистым оттенком. — А ты как тут?

— Всё ОК. Летим домой.

— Жаль, что я не видела всего этого.

В голосе звучало искреннее сожаление, но я решил не объяснять, что никто бы не выжил, находясь вне защитной капсулы анабиоза. Никто, кроме меня, разумеется. А что пришлось пережить мне под воздействием жёсткой радиации, Эве лучше было не знать. Не для нежных женских ушей этот рассказ.

— Я могу показать. В общих чертах.

Вызвал голографическую имитацию — взрыв «бомбы», размером с небольшую планету. Распустилась чёрной розой дыра, стала жадно поглощать ослепительный яркий луч, бьющий из одного из полюсов Гиперновой. Это выглядело как-то жутко, словно подглядываешь за гепардом, который завалил оленя и рвёт его на куски.

— Да, это красиво, — медленно, и как-то на удивление печально проронила она. — Ты использовал туннель пространства-времени. Артур говорил, что могут быть осложнения. Побочные явления. Временные парадоксы, искажение пространственно-временного континуума.

Я не ждал, что Эва будет прыгать от радости, как маленькая девочка, но то, что мои действия вызвали у неё лишь встревоженность, покоробило меня.

— Эва, сейчас уже ничего не изменишь, — буркнул я. — Всё уже произошло. Ничего не вернёшь. Хочешь, покажу звездолёт?

Раньше репортаж Эвы мог стать сенсацией. Но сейчас, когда весь мир провалился в сортир, никому не было дела до какого-то космического корабля, запущенного в глубины космоса электронным призраком. Но она всё-таки согласилась, наверно, из вежливости. Впрочем, чем ещё можно было заняться на космическом корабле?

Миновали огромный голографический экран, где раскинув «крылья» солнечных батарей, словно огромная стрекоза, парил звездолёт.

— Большую часть корабля занимают установки и лаборатории по производству топлива. У нас здесь установлены двигатели, какие только можно представить, — начал рассказывать я, когда мы вышли в округлое помещение, из которого отходили коридоры, один из них привёл нас к шахте лифта.

— Интересно, этот лифт похож на тот, что был в комплексе, — задумчиво проронила Эва.

— Да, вроде того.

Створки раскрылись мягко и почти бесшумно. Одна странность — несло сыростью, тошнотворным запахом гниения. Хотя сама кабина поражала нереальной чистотой.

— Здесь лаборатория по созданию плазмы, — сказал я, когда мы спустились на пару уровней вниз.

Эва обошла здоровенный чан — камеру, из которой иглами дикобраза симметрично торчали пучки тонких труб. На лице девушки читался неподдельный интерес, что удивило меня — женщина и так интересуется техникой? Что она в этом понимает?

— И как там все происходит?

И тут я растерялся, как на экзамене по физике в академии. Но тут же в голове будто зазвучал чей-то знакомый голос, а я как попугай начал повторять:

— В этих трубах находятся конденсаторы и линии передач. Они подают в реакционную камеру импульс электротока. Это создаёт сильные магнитные поля вокруг цилиндра с капсулой, где находится особое вещество. Когда оно начинает сжиматься, зелёный лазер мощностью в триллионы ватт нагревает его. И затем осуществляется ядерный синтез. Происходит выброс нейтронов большой энергии.

— Да, это интересно.

Голос Эвы стал искажаться, звучать неестественно низко, как мужской. Потом вновь выровнялся. Когда вышли в коридор, остановившись возле лифта, от яркого цветочного аромата уже подташнивало. Или нет, вовсе не это вызывало у меня столь странные ощущения. Но что?

— Олег, тебе плохо? — Эва тоже заметила моё состояние.

— Нет, — пробормотал я. — Всё в порядке.

Но пол ушёл из-под ног, сознание помутилось, расслоилось, будто кто-то нарезал бытие на тонкие прозрачные пластины, начал перемешивать с тошнотворно-мерзким скрипом. Это состояние длилось секунду-две, потом вновь разум обрёл ясность.

Кабина распахнула в очередной раз створки, в нос ударил запах то ли солярки, то ли отработанного бензина.

— Здесь у нас производят химическое топливо, — объяснил я. — Поэтому так воняет. Не дыши носом, если противно.

— Противно? — тонкие изогнутые брови удивлённо взлетели. — Отлично пахнет. Чем-то приятным. Одуряюще приятным.

Втянула воздух, блаженно прикрыв глаза. Крылья носа нежно затрепетали, губы едва заметно подёрнулись. Неужели реально эта вонь так нравилась ей?

Зал заполнял лабиринт блестящих труб, которые шли то вверх, то под прямым углом. Оплетали башню, выкрашенную в ярко-красный цвет, будто лианы мощный ствол баобаба.

— Это установка по производству водорода, — объяснил я. — У нас тут два способа его производства. Из воды, скажем из астероидов, и комет. Ну, или просто можно собрать атомы водорода из космоса.

— Да, я читала об этом, — Эва с ноткой превосходства улыбнулась. — С помощью особой воронки можно собрать межзвёздную диффузную материю. Она состоит в основном из атомов водорода. Потом их можно ускорить в термоядерном реакторе. Как топливо и как рабочее тело.

Я понятия не имел, что такое «диффузная материя» и смутно помнил о «рабочем теле» — что-то связанное с работой ракетных движков. Эва знала об этом больше меня, — раздражение захлестнуло меня. Хотя вида постарался не показать.

— Олег, а ты ведь не понял то, что я сказала? — в голосе Эвы послышались странно игривые интонации.

На лице засияла манящая улыбка. Подошла ближе с грацией пантеры, и горячий язычок заскользил по моей щеке.

— Эва, ты что?! — я рефлекторно отшатнулся. Никакого желания предаваться любовным утехам у меня не возникло.

— Но ты же хочешь меня?

Приблизилась, прижав меня большой литой грудью к стене. Обняла за талию. И рука скользнула за ремень, требовательно попыталась расстегнуть мне брюки. Затылком ощутил холодную поверхность, горячее дыхание на моей шее.

— Давай, сделаем это прямо сейчас и здесь, — протянула руку куда-то за мою спину, пытаясь нащупать ручку на двери.

Потеряв опору, рухнул назад, пытаясь изо всех сил уцепиться за воздух. Удар. Резкая острая боль в затылке — череп словно треснул, расколовшись на куски. И веер ярко-голубых вспышек, как от бенгальских огней.

Сознание вернулось, а вот зрение нет. Я лежал на полу, вдавливаясь щекой и рукой в склизкую, ледяную поверхность. Приподнялся на локте, пытаясь понять, где нахожусь. Ничего не видно, лишь тьма клубилась, протягивая свои щупальца, будто живая — так казалось от острой боли, сжимавшей голову в тиски.

Присел и волосы шевельнулись противно на затылке. Попытался опереться на левую руку и чуть не упал. Схватился за неё и правая рука сжала пустой рукав. Мороз по коже парализовал, сковал. Что за чертовщина. Где я? Куда делась мой крутой биопротез?

Стоп. Стоп. Я