Повестка в космос - Максим Лучинин

Помочь нам не мог никто. Я не нашел здесь никаких управляющих структур или органов, никто никем не управлял. Будто сбежались отовсюду неведомые твари и принялись жить кое-как, скопом работая на портовых работах и не беспокоясь ни о чем постороннем. Отмотав за день километры по каменному причалу, мы с Ари к моменту наступления сумерек падали прямо на ходу. В конце концов забились за груду мусора у старого пакгауза и уснули, прижавшись друг к другу, прямо на камнях в полуметре от края площадки, рискуя свалиться ночью в океан.

Миновав длинный навес для лодок, я наконец добрался до жилища, где мы с Ари нашли себе приют. Заслуга, что у нас имелся свой дом, принадлежала исключительно ей. Все, на что у меня хватило ума, — это на следующий день после нашего прибытия в порт подстроиться разгружать один из прибывших кораблей — небольшой вытянутый баклажан с трехэтажный дом, сияющий матовым отблеском прокаленной поверхности. Многочисленные китайцы и Плавленые, ожидающие его швартовки, не проявили ко мне никакого интереса, и когда тяжелый зад корабля, висящего над водой, сверкнул раскрывшимся нутром, я вместе со всеми принялся перекидывать цепи, тянуть тали к контейнерам и выносить вручную мелкие ящики. Стараясь особо не мешаться, я взял себе за ориентир одного из туманных коротышек и стал все повторять за ним.

Договорившись с Ари, чтобы она далеко не уходила и в случае чего искала меня здесь, я провел полдня на разгрузке. В итоге я содрал обе руки и использовал все ранее мне неизвестные мышцы тела. Капитан корабля — и, собственно, единственный член команды, по виду отдаленно напоминающий китайцев, — отдал Шобле грузчиков на растерзание один из контейнеров, и я толкаясь и ругаясь, получил в конце концов здоровый Шмат мягкого гадкого сала, от которого тут же оторвал половину и сожрал.

Ари не было, и я прождал ее несколько часов, не решаясь идти куда-либо еще. Она появилась под вечер, когда далекое желтое небо стало наливаться синей чернотой. Солнца не просматривалось, возможно, оно находилось где-нибудь за складкой здешнего гуттаперчевого океана.

Дреды у Ари висели сосульками, я увидел ее уставшие глаза — и словно поток воздуха раздул в груди нежность.

— Будем жить! — бодро сказал я, морщась от боли в руках и спине. Протянул ей оставленный кусок сала, и она слопала его тут же, присев прямо на камни.

— Что, жить можно, да? — спросил я, сидя рядышком с ней. — Я разгрузил этот чертов баклажан — видела бы ты меня! Думаю завтра еще что-нибудь разгрузить. Я управляюсь не хуже этих китайцев. Плавленых уродов мне, конечно, не переплюнуть, они трехжильные, сволочи, здоровые! А вот китайцам я составлю! конкуренцию. Так что дела не так уж плохи. Идем? Думаю, нам стоит переночевать там же, где вчера. Там вроде безопасно…

— Не надо где вчера, Гри-и-ша! — сказала Ари и сморщилась — улыбнулась. — Нам дали место жить!

Девчонка оказалась просто золото. Нашла себе занятие — стала лечить… Для этого, собственно, она и отправлялась в космос по призыву истантов. По пути Ар рассказала мне, как отправилась искать больных, как «поправила им некоторые места в телах». Одна из «паправленных» — китайская старуха — не захотела отпускать ее далеко, и в итоге нам досталась малюсенькая каморка в портовых трущобах с ней по соседству.

Внизу, прямо в пол толкались волны, тонкие перегородки не спасали от окружающего шума, сальные поверхности стен пугали толстым слоем полузасохшей грязи. Но это было жилье, отдельное, среди таких же жилищ таких же обитателей. И хотя вместо двери тут был кусок толстой затертой ткани, обиталище показалось мне намного более безопасным, чем задворки пакгауза.

И крепко прижав к себе Ари, я спал в ту ночь без задних ног, моментально провалившись в черную яму беспамятства.

Ари была дома — я слышал ее шаги за дверным пологом. Она хорошо видела в темноте и не нуждалась в свете Местные обитатели зрением кошек не обладали, огнем не пользовались, а электричества то ли не знали, то ли не применяли. И поэтому, к моему счастью, с наступлением ночи жизнь, а вместе с ней и раздражающий шум затихали. Полной тишины не наступало никогда, и даже в темноте дырявый покров из резких голосов и криков стелился над спящим городом, но уже не оглушал дневной какофонией.

Вот и сейчас гул и треск почти стихли, растворились в ночном воздухе затихающими всплесками. Последние перевозчики пристали к мосткам. Вдали еще виднелись низкорослые черные фигуры, снующие по причальной улочке, но вокруг нашего дома пустынной прохладой стыл воздух, пустые лодки покачивались на волнах темными телами.

Я не стал заходить в дом. Снял кроссовки и сел на край настила. Голые пятки не доставали воды, но, разбиваясь о сваи, море обдавало ноги редкими брызгами. Дыра в космос сияла прямо перед глазами. Желтизна неба, поглощенная мраком наступающей ночи, незаметно исчезала над дальним концом океана, переходила в проблески звезд. Прямо над обрывом, где кончалось море, звезды блистали во всю мощь, высвечивая непроглядную бесконечность своей обители. Если не учитывать этот обрыв, из-за чего космос казался расположенным на расстоянии вытянутой руки, то ночью здешний мир выглядел вполне сносно, по земным меркам. Море, звезды, уснувший порт… Зато днем, когда небо наливалось оранжевой желтизной, иллюзия рассеивалась. С одной стороны возвышалась стена воды, причем я знал, что по ней можно спокойно плыть хоть вверх, хоть вниз. С противоположной — небо растворялось в черноте космоса, и звезды все так же ярко светили из невозможной дыры в пространстве.

Ничего! Думаю, еще месяц, и все местные чудеса я перестану замечать. Человек ко всему привыкает, и удивительное умеет очень скоро перерождаться в банальное.

Я пощупал ладони. Бесконечные мозоли почти зажили, кожу стягивали заросшие раны.

Я порядком натренировался за эти дни. Отдельны мышцы еще ныли, ругаясь на перенесенные нагрузки но в целом организм подстроился под навязанный об раз жизни и больше не возражал. За день работы я, конечно, чертовски уставал, но хороший сон растворял утомление без следа. Работать с восьми утра никто ж принуждал, и отсыпался я вволю.

Сзади раздался шорох. Теплым пятном Ари скольз нула у меня за спиной и опустилась рядом. Я обхватил ее за талию, растаяв в податливой мягкости маленькое го тела.

— Я почувствовала, ты пришел, — прошептала она.

— Угу, — пробормотал я, задыхаясь в ее запахе. Грива царапала мне лицо, а я не мог надышаться неземным; ароматом, который был для меня сейчас самым близким.

— Хороший день? — спросила она.

— Нормально, — вздохнул я. — Жаль, что у них с компьютерами напряг. Я бы лучше в офисе поработал, чем танкеры разгружать.