Джон, Пол, Джордж, Ринго и я (Реальная история ‘Битлз’) - Тони Бэрроу

Когда мы мчались по тихим пригородным улицам, ребята проявили озабоченность по поводу того, что Нил Аспинолл остался в аэропорту с пропастью багажа, который включал в себя запасы травки. Я сказал: “Уверен, что он несильно отстанет от нас”. Напряжение не ослабло. Я не понял, что их настоящий страх был не по поводу благополучия Аспинолла, а что их багаж обыщут и найдут нелегальное вещество. Затем ребята спросили: “Почему мы направляемся не в наш отель?” Не имея возможности связаться с Виком Льюисом, я не мог ответить, но наш водитель сказал, что целью нашей поездки является штаб-квартира филиппинского военно-морского флота возле пристани. Очевидно, это было место проведения формальной пресс-конференции группы, но я был без понятия, почему Вик не настоял на её проведении в отеле ‘Манила’, где мы должны были остановиться.

Вик Льюис и Рамон Рамос договорились использовать предварительный заказ в отеле для нашей компании в качестве отвода глаз, в то время как битлы и их ближайшие помощники остановятся в роскошно обставленной яхте под названием ‘Марина’, которая была пришвартована в заливе до следующего дня. Как только мы закончили сеанс пресс-конференции, четвёрку ребят провели через заднюю дверь и шоссе к ожидавшему их катеру. Я отправился с ними в компании Брайана Эпстайна, Нила Аспинолла и Мэла Эванса. Без задержки нас переправили с пристани на яхту, которая оказалась собственностью владельца одной местной газеты. Этот парень по имени дон Маноло Элизальде был другом Рамона Рамоса младшего и сообразительно использовал присутствие битлов, как показатель своего положения в обществе. Совместно с военно-морским начальством наспех была организована телефонная связь между судном и берегом, чтобы оставшиеся в отеле ‘Манила’ оставались на круглосуточной связи с остальными из нас. Первоначально, ребята были довольны этими мерами и – будучи заверенными Нилом, что, несмотря на то, что их багаж ещё не был доставлен, их скрытые запасы не были обнаружены и конфискованы – наслаждались мыслью, что окажутся отрезанными от всего мира на 24 часа. Они обливались потом в удушающей дневной жаре и совершенно не были рады видеть полицейских с оружием, марширующих туда-сюда по палубе, но понимали, что это скорее неудобства, чем причина жаловаться. Затем нам сказали, что мы пристанем в укромном месте берега на следующий день незадолго до первого битловского выступления, что согнало с наших лиц улыбки. Возможно, наши филиппинские хозяева и были полны добрых намерений в своём тщательном планировании, но они и понятия не имели о долгой подготовке группы к выступлениям, включая подготовку сценических костюмов и инструментов.

Наших хозяев не заставил ничего поменять и приступ раздражения Брайана Эпстайна. Метая громы и молнии, он кричал по телефону Вику Льюису, находившемуся в отеле: “Мы не останемся ни одной минуты больше на этой чёртовой лодке, она колышется то вверх то вниз! Ребята сыты по горло. Здесь абсолютно нечего делать, и мы не хотим больше находиться на этой жуткой маленькой яхте. Тони Бэрроу говорит мне, что в течение часа прибудет катер. Он может отвезти нас всех на берег. Подготовь для нас всё в отеле!”. Постепенно выяснилось, что мысль о том, чтобы остаться на ночь на яхте, считал невыносимой только Эпстайн. Когда я говорил с Полом и Джоном, они подтвердили, что будут рады пересидеть в заливе и отправиться на берег утром. Единственное настоящее беспокойство вызывала в группе задержка прибытия их сумок, и парочка из них страстно желала сигарет с марихуаной. Тем временем Вик Льюис столкнулся с другим упущением. В отеле ‘Манила’ не было свободных люксов, а Эпстайн требовал один для себя, а ещё два для того, чтобы их разделили между собой битлы. Льюис совершил чудо, и выполнил наши требования, заставив переехать других особо важных гостей.

Частично из-за этого бедлама на яхте, Эпстайн и остальные из нас так должным образом и не обсуждали в тот вечер маршрут турне, подготовленный Рамоном Рамосом младшим. Сомневаюсь, что он вообще прочитал его или что он даже заметил ключевой момент, говорящий о том, что битлы могут быть “вызваны к” первой леди, жене президента, Имельде Маркос, в три часа дня в понедельник, “прежде, чем отправиться из дворца ‘Малакананг’ прямиком на стадион на первый концерт”. Выражения, которые использовал Рамос, делал всё это звучащим словно неофициальное предложение, а не команда из офиса президента – не настолько твёрдое и строгое указание, чтобы говорить обо всём этом этом, как о возможном. Согласно собственным ревностно охраняемым правилам Эпстайна, только он сам стал бы обсуждать такое дело с Джоном, Полом, Джорджем и Ринго. Если бы Рамос поставил вопрос о приглашении прямо перед Эпстайном, тот отверг бы его от имени ребят. Ведь он знал, что с необходимостью провести дневное выступление, они выскажут желание к трём часам удобно располагаться в своей гримёрной на стадионе. В любом случае, битлы ненавидели встречи с высокопоставленными лицами любого рода – от мэров небольших городков до глав государств – и они будут только рады использовать своё обязательство выступить на дневном концерте в качестве выхода из этого положения.

Если бы Эпстайн прочёл воскресный выпуск ‘Манила сандэй таймс’ – который никто из нас не видел в тот момент – он мог бы посмотреть на приглашение во дворец в более серьёзном свете. Эта газета разъясняла, что битлов ожидали во дворце не в три часа дня, а утром: “Президент Маркос, первая леди и три юных фаната ‘Битлз’ их семьи были приглашены в качестве почётных гостей на концерты. Битлы лично планируют воспользоваться приглашением навести визит вежливости госпоже Имельде Маркос во дворец ‘Малакананг’ завтра (в понедельник) утром в 11 часов”. Ничего из этого – ни формальной стороны, ни времени – не было в схеме, с которой нас познакомил наш организатор. Рамон Рамос оказался в трудном положении, вынужденно пообещав дворцу, что он доставит четвёрку битлов, но боясь рискнуть столкнуться в противоречии лицом к лицу с Эпстайном, зная, что это может обернуться категорическим отказом, который он не осмелится передать штату президента.

В довольно ранний час в понедельник утром в отель ‘Манила’ прибыла пара высокопоставленных военных чиновников, – генерал и адмирал, согласно Вику Льюису. Они заявили, что являются приёмной комиссией, которая сопроводит битлов во дворец. Они также сказали о обеде, устраиваемом Имельдой Маркос “в честь группы”, который посетят сотни “детей аристократов”. Льюис, который всё ещё был в пижаме, сказал, что он ничего не знает об утренней встрече или приёме с обедом, но что он сообщит Брайану об этой просьбе. Чиновники холодно заметили: “Это не просьба. У нас есть приказ. Дети, которые хотят встретиться с битлами, соберутся в одиннадцать”. Вик накинул на себя рубашку и брюки, позвонил мне и пошёл к Брайану Эпстайну, у которого был поздний завтрак. Вик сказал мне: “Я должен предупредить его, что эти люди вспыльчивы. Пренебрежительное отношение было бы неблагоразумным”. Неудивительно, Эпстайн отказался идти на компромисс: “Я даже не собираюсь спрашивать ребят об этом. Возвращайся, Вик, и скажи этим людям, что мы не поедем”. Если бы в этот момент все начали действовать быстро и решительно, то битлы могли бы успеть во дворец и предотвратить беду. Наша автоколонна из отеля к футбольному полю могла быть перенаправлена через дворец, а наше пребывание там свелось бы к дипломатическому минимуму. Вместо этого Эпстайн оставил свой завтрак, чтобы сообщить генералу лично и очень напыщенно, что ему неизвестно ни о каком официальном приглашении, и он не станет будить ребят, пока не наступит время для подготовки их дневного концерта. Без единого слова чиновники вышли, но через несколько минут Эпстайну позвонили по телефону из британского посольства и сказали ему, что он затеял весьма опасную игру, если битлы не подчинятся желанию первой леди, а также напомнили, что “помощь и защита”, которую битлы получают в Маниле, являются любезностью президента. Эпстайн оставался категорично непреклонным и умыл руки в этом деле. Битлы спали в своих люксах, не подозревая обо всём этом хаосе, а остальные из нас занимались дневными заботами, согласно обязанностям в день концерта.