Звезда Пандоры - Питер Гамильтон

— Хоше, ты когда-нибудь просматривал чужую память?

— Нет, — признался он.

— Это совсем не то, что запись ВСО. Похоже, это я признаю; но не то. ВСО выдает приглаженную версию, определенным образом направленную и сфокусированную. Это делается специально, чтобы привлечь к чему-то твое внимание. Девяносто процентов записей имеют эротическое содержание, но встречаются настоящие драмы, приключения и путешествия. Все это требует усилий опыт­ного исполнителя и не менее опытного редактора нервных импульсов, чтобы получить и отфильтровать те впечатления, которые хочет директор и предпи­сывает сценарий. Ты подключаешься к ВСО, и история разворачивается перед тобой, простая и понятная, а тебе только остается сидеть и переживать ее. На­стоящие воспоминания — это нечто иное, это то, что привлекло твое внимание в определенный момент. Вокруг тебя может происходить десяток важных — критических — событий, а ты, в силу своих склонностей и личного восприятия, следишь только за одним, чаще всего не самым значительным. И это необяза­тельно то, что ты видишь, это может быть звук, запах, общее представление о помещении, а не находящиеся в нем личности и их разговоры… Мы можем фиксировать секции воспоминаний, записанных вставкой памяти. А пошаговое перемещение — это другое дело. Если только тебе известна точная дата, тебе достаточно просмотреть один день; если не повезет — целую неделю. И вот тогда может понадобиться помощь Кватукса. Люди воспринимают воспомина­ния в реальном времени. Мы не в состоянии ускорить их ход. И если бы мне пришлось просмотреть все столетие жизни Шахиф, мне бы на это понадобилось ровно сто лет. А Кватукс, имеющий больший мозг и великолепную память, способен загрузить себе все это почти мгновенно.

— Вы беспокоились о нем.

— Да. Сто лет — это очень долгий срок. Даже его мозг имеет свои пределы. И мне известно, что он впитал уже десятки человеческих жизней.

— А вас не тревожит то, что вы снабжаете его наркотиком?

— Человеческая этика, — едва слышно пробормотала она. — Райеля нельзя судить по нашим стандартам. У них нет полицейской службы, как у нас. Райели сами за себя отвечают. Кватукс сделал свой выбор, и в его обществе он имел на это полное право. Все равно он получил бы воспоминания. Если бы их приносила не я, нашелся бы кто-нибудь другой; это не коммерческие за­писи ВСО, которые ты можешь свободно купить в унисфере. Воспоминания тоже продаются, имеется даже небольшой специальный рынок. А так Кватукс помогает нам раскрыть преступление, и все остаются в выигрыше. Если бы мы попытались его остановить — по понятиям райелей, мы совершили бы тяжкий грех.

— Может быть, — вздохнул Хоше. Лифт замедлил спуск, и они снова оказались в невесомости. — И все-таки я убежден, что это неправильно.

— Ты хочешь отказаться от дела? Я не буду тебя останавливать, и это никак не отразится на твоем послужном списке.

— Нет, спасибо, главный следователь. Мы уже далеко зашли, и я хочу досмотреть все до конца.

Роб Танни с самого начала пожалел, что взялся за эту работу. И все, конечно, из-за денег, вернее, из-за их постоянной нехватки. С его нынешней специальностью — «оперативник службы безопасности» — было нелегко найти даже самую обычную работу, а о хорошо оплачиваемой должности можно было давно забыть. Так что потребовалось хорошенько подумать, когда его агент предложил контракт с фантастической оплатой. Мало того, в контракте имелся пункт об оживлении: Роб должен был загрузить свои воспоминания в архив частной клиники, а работодатель обязался оплатить их пятилетнюю сохран­ность. Если бы Роб в течение этого срока не явился лично, чтобы отменить хранение, клиника приступила бы к процедуре клонирования.

Одно это, даже если отбросить интуицию и здравый смысл, говорило о том, что через пять лет он очнется в слабом теле подростка, утратив при этом воспоминания нескольких последних месяцев. Он должен был отказаться. Но проклятые финансы: неудачные вложения в беговых лошадей, спортивные пари, а также покер и прочие азартные игры — привели к значительному превышению кредита. А с такими кредиторами, как у него, рассчитывать на отсрочку было невозможно, и его агент прекрасно об этом знал. Поэтому Роб в итоге согласил­ся и теперь ждал, что придется помогать какой-нибудь радикальной этнической группировке вести войну против планетарного правительства ради культурной автономии. Или принимать участие в нелегальной стачке, или, если уж дела пойдут совсем плохо, ввязаться в разборки между криминальными синдиката­ми. Учитывая его везение, последний вариант был самым вероятным.

Две недели стажировки на новом месте Роб провел в качестве охранника на аншанском комплексе ККТ, где осуществлялось строительство космического корабля. Это были две скучнейшие недели, в течение которых он добропоря­дочно изучал планировку комплекса, графики смен и виды оборудования, ис­пользуемого ККТ, обменивался кивками с техниками, собиравшими корабль в единое целое, смеялся вместе с коллегами над сотнями гениев, ежедневно прибывающих для финального собеседования, и изредка видел самого Найдже­ла Шелдона, окруженного свитой помощников.

Две недели прошли, а он все еще не знал, зачем оказался здесь. Он даже был не в состоянии предположить, кто мог противостоять ККТ, если только не одно из Великих Семейств, — кто знает, до чего могут дойти эти богатые извращен­цы, лишь бы получить выгоду.

А потом как-то утром, как раз перед завтраком, пришло зашифрованное сообщение от его агента. Роб воспользовался заранее полученным ключом, и закодированный текст перед его виртуальным взглядом мгновенно преобразовал­ся. Утренний кофе успел остыть, пока Роб читал и перечитывал послание с предельно точными инструкциями и четким расписанием. А потом он уста­вился в потолок и застонал.

— Будь оно проклято!

Все правильно — ему не удастся пережить этот день, несмотря на последний пункт инструкций, где детально обговаривался путь отступления.

Он покончил с обычными утренними делами, на городском метро доехал до межпланетной станции ККТ и там пересел на один из служебных автобусов, которые целый день курсировали между пустырем на территории станции и космическим комплексом. Вместе с другими охранниками он добрался до раздевалки за двадцать минут до начала смены, чтобы успеть переодеться в фор­му. На этот раз Роб провозился дольше, чем обычно, и дождался, пока комната почти опустела. Кроме него, в раздевалке осталось еще два человека, и Роб рискнул подойти к указанному в инструкции шкафчику. ОС-татуировка на его большом пальце открыла замок. Внутри оказался обычный форменный пояс вроде того, что уже был на нем. Роб надел этот ремень вместо своего, закрыл шкафчик и вышел.

В восемь тридцать, точно по графику смен, он был у главного входа, где уже собрались трое других охранников. Первым подъехал Уилсон Кайм. Ворота перед машиной открылись, и Роб отдал капитану честь. Это было самой боль­шой физической нагрузкой за все время дежурства. Охранники на посту через мониторы вели наблюдение за патрульными сторожевыми роботами и периме­тром, огражденным шестиметровым забором. Вдоль забора были установлены сотни датчиков, и еще несколько десятков было спрятано внутри периметра. Без ведома охраны ничто не могло проскочить ни внутрь, ни наружу. Дежурным оставалось только изредка проводить дополнительное сканирование и прове­рять машины посетителей.

В десять тридцать Роб поднялся.

— Пойду на перерыв, вернусь через двадцать минут.

Он вышел из контрольно-пропускного пункта и по свежескошенной траве направился к главным зданиям комплекса. Из-за обычной здесь высокой влаж­ности ему пришлось не раз вытереть со лба испарину. Войдя внутрь, он прями­ком направился к шлюзовому сектору. Пульт управления находился на нижнем из трех подземных этажей корпуса. В лифте его уже ждали другой охранник и один из обслуживающих здание техников. Его эл-дворецкий запросил у них опознавательные коды и выдал подтверждение причастности этих людей к мис­сии. Собравшиеся обменялись настороженными взглядами, прикидывая, все ли готовы к предстоящему делу.

Таймер в голове Роба отсчитал секунды, остававшиеся до десяти часов сорока семи минут.

— Всё, — сказал он и нажал кнопку нижнего уровня. — Если кто-то хотел выйти, он опоздал.

Двери лифта закрылись, кабина начала спуск к третьему подземному этажу. Роб расстегнул кобуру и вытащил ионный пистолет, чтобы проверить уровень заряда. На вид пистолет не отличался от служебной модели, но разница состо­яла в том, что его, в отличие от стандартного вооружения охранников, система безопасности комплекса не могла нейтрализовать, — предосторожность на слу­чай, если один из них окажется перебежчиком.

— Убери, — посоветовал техник, указывая глазами на сенсор в кабине лиф­та.