Красный циркуляр - Билл Браудер

Одиннадцать часов спустя наш самолет приземлился. Первым делом я включил телефон и набрал номер Кайла, внутренне готовясь к худшему. Он ответил сразу же, и голос его звучал непринужденно, как всегда, я уже успел к этому привыкнуть.

— Билл, привет, как дела?

— Я весь день провел в полете. Что происходит с русскими? Принятие закона не под угрозой?

— Да нет, все нормально. Их оперативное вмешательство, если можно это так назвать, с треском провалилось, — он хмыкнул. — Жаль, ты этого не видел.

Он рассказал, что Малкин для начала сообщил сенаторам, что Сергей «пил и был человеком неспортивным» и что его смерть в некотором роде последствие алкоголизма. Сенаторы восприняли это не только как оскорбление памяти погибшего, но и как грубую ложь. Они видели независимые экспертные отчеты, из которых следовало, что смерть Магнитского наступила в результате пыток, побоев и неоказания медицинской помощи.

Затем Малкин продемонстрировал сенаторам толстую пачку купированных копий документов на русском языке и сообщил, что в них содержатся «неоспоримые доказательства» того, что Сергей и я — мошенники, похитившие 5,4 миллиарда рублей из казны. Но и этот номер не прошел. Многим сенаторам были знакомы видеоматериалы о «Касте неприкасаемых» и таинственном богатстве сотрудников МВД Кузнецова и Карпова и налоговички Степановой, не говоря уже о расследовании швейцарской прокуратурой отмывания денег и замороженных миллионах мужа Степановой. Сенаторы напомнили Малкину об этой неприятной правде, на что Малкин ответил, что российские госорганы рассмотрели все эти обвинения и сочли их беспочвенными.

По словам Кайла, финальная пресс-конференция завершилась еще большим провалом. Когда журналист газеты «Чикаго Трибьюн» попросил прокомментировать документы, показывающие, что конвоиры избивали Сергея, Малкин снисходительно ответил: «Ну, может, стукнули один или два раза, но это не явилось причиной смерти».

Весь этот плохо срежиссированный спектакль русских, устроенный в попытке остановить ход событий, возымел ровно противоположный эффект: вместо того чтобы охладить интерес конгрессменов к закону Магнитского, он, наоборот, убедил всех в его необходимости. Наша поддержка теперь была настолько твердой, что закон просто не мог не пройти в финансовом комитете.

Восемнадцатого июля комитет единогласно одобрил законопроект Магнитского. Следующим шагом было голосование в обеих палатах Конгресса США, которое должно было состояться после летних каникул.

На время каникул страсти поутихли, и я впервые за много лет насладился спокойным семейным отдыхом с детьми. Я уже забыл, каково это — оставить все проблемы далеко-далеко и радоваться общению с родными.

Во время путешествия дети уговорили меня сходить с ними в поход. Мы взяли палатку и несколько спальных мешков, и я отвез семью в Паломарский национальный парк в полутора часах езды к северу от Сан-Диего. Там мы разбили лагерь, принесли из лесничества дров и соорудили костер, а затем отправились на прогулку по лесу. Дэвид взялся приготовить ужин, и мы все вместе ели вермишель с сосисками под соусом из помидоров.

Воздух был наполнен запахами леса и костра, а когда спустилась ночь, где-то неподалеку заухали совы. Из леса по соседству доносились звуки других ночных птиц. Для меня это был первый такой спокойный вечер за долгое время.

По возвращении в Лондон я почувствовал, что набрался свежих сил и готов к решающему этапу.

Но и русские были наготове. В первый же день после моего возвращения к нам в офис доставили увесистый заказной конверт. Внутри оказался судебный иск Павла Карпова на двухстах пяти страницах, адресованный мне. Майора Карпова представляла престижная и дорогая британская юридическая фирма — «Олсванг». С ее помощью Карпов подал иск в Высокий суд Лондона, обвиняя меня в клевете. В иске утверждалось, что опубликованные на Ютьюбе видеоролики о нем, его коллеге подполковнике Кузнецове и налоговичке Степановой нанесли урон его репутации и причинили ему нравственные страдания. Я не знал, как на это реагировать, и рассмеялся. Нравственные страдания? У Карпова? Хорошая шутка.

И это при том, что майор Карпов зарабатывал меньше полутора тысяч долларов в месяц, а нанятая им английская юридическая контора брала за час работы где-то девятьсот шестьдесят. Выходило, что на одно только составление этого иска Карпов потратил всю свою официальную зарплату за несколько лет.

Это походило на очередную попытку остановить нашу кампанию и отвечало духу путинских указаний. После переизбрания на третий президентский срок и официального вступления в должность в мае 2012 года Путин сразу же подписал указ о внешней политике, одним из пунктов которого значилось недопущение принятия закона Магнитского в Америке. На мой взгляд, именно это объясняло, каким чудесным образом Карпов может позволить себе услуги дорогой юрфирмы.

Могу представить, как рады были сотрудники «Олсванг» взяться за это дело и как красноречиво британский адвокат расписывал этим русским свои услуги: вложите миллион фунтов стерлингов в судебное разбирательство — и все ваши проблемы и с Браудером, и с законом Магнитского будут решены. «Олсванг» упустила только то, что у сотрудника МВД, не владеющего английским и лишь дважды до этого посещавшего Великобританию, едва ли есть шанс в деле о защите «чести и достоинства» на английской земле.

Я нанял адвокатов, чтобы опротестовать иск по делу о клевете, но старался не позволить отвлечь себя от главной цели: закона Магнитского. В начале сентября закончились летние каникулы, и как только Кайл Паркер вернулся на работу, я тут же позвонил ему, чтобы выяснить, когда состоится голосование.

— Билл, в политической жизни страны перед выборами президента грядет мертвый сезон, — засмеялся Кайл. — Закон Магнитского для руководства конгресса — слишком беспроигрышный, чтобы назначать голосование в ближайшее время.

— Но ведь по нему полная поддержка, и сразу от обеих партий! — удивился я. — Кажется, это единственный вопрос, по которому в Вашингтоне нет разногласий.

— В этом-то и дело, Билл. Выборы в полном разгаре, и никто не заинтересован в обсуждении решений, с которыми все согласны. Никто не хочет выставлять других в выгодном свете.

— И что это означает?

— А то, что голосование по закону Магнитского состоится только после шестого ноября.

Я мысленно прикинул.

— Получается, что между выборами и окончанием работы конгресса нынешнего созыва будет только семь недель?

— Даже меньше. Надо учесть и каникулы.

Это меня беспокоило, но других вариантов не было — оставалось просто ждать. В сентябре и октябре наша команда погрузилась в инвестиционные дела Hermitage, которые теперь казались лишь тенью предыдущих моих предприятий. Чтобы вернуть фонд в прежнее русло, требовалось провести месяцы в разъездах, организуя бесчисленные встречи и конференции по инвестициям. Когда я взвесил погоню за инвесторами и борьбу за правосудие для Сергея, последнее перевесило в мгновение ока.

Медленно тянулись недели. Наконец, шестого ноября прошли выборы президента США. Обама легко обошел Митта Ромни. На следующий день я позвонил Кайлу и снова спросил, когда можно ожидать голосования. К моему удивлению, он ответил:

— Я как раз собрался тебе звонить. Палата только что объявила, что голосование состоится в следующую пятницу.

— Серьезно?

— Да, на самом деле!

Я посмотрел на календарь.

— Это будет шестнадцатое ноября…

До Кайла сразу же дошла значимость этой даты — третья годовщина со дня гибели Сергея.

— Действительно… — тихо произнес он, помолчав. — Но есть одна проблема: палата представителей настаивает, чтобы закон касался исключительно России. Именно такую версию они ставят на голосование.

Когда сенатор Карден решил придать закону Магнитского статус правозащитного акта мирового масштаба, его так захватили перспективы и историческое значение, что он был готов пойти на риск, чтобы сохранить глобальный характер документа.

— Значит ли это, что Карден не поддержит в сенате версию, которая касается только России?

— Вполне возможно.

Если версии закона, принятые сенатом и палатой представителей, будут отличаться, их необходимо согласовывать, на что понадобится время, а вот времени у нас как раз и не было. Если Карден не уступит, возрастал риск, что закон не пройдет вовсе.

Разумеется, я хотел, чтобы была принята глобальная версия закона, предложенная Карденом. Имя Сергея на законодательном акте мирового значения, каким видел его Карден, было лучшим способом отдать дань его памяти. Однако еще важнее, чтобы законопроект стал законом, и если для этого надо ограничиться усеченной «российской» версией, то, на мой взгляд, так и следовало поступить. Я надеялся, что Карден придерживается того же мнения.