Пророчество Апокалипсиса 2012 - Гэри Дженнингс

И все эти кучи обезумевшая толпа одну за другой поджигала факелами.

На краю рынка стояло с полдюжины клеток для рабов, все еще заполненных пленниками. Прежде их ждали бы каменоломни или жертвенный камень, но сейчас вид этих невольников возбудил в толпе мстительную ярость. Ацтеки из племени людей-псов или представители других враждебных племен и народов, они были родичами тех самых варваров, которые вот-вот должны были объявиться у городских ворот. Взбесившиеся бунтовщики отволокли пленников на площадь, побросали их, связанных, вместе с обломками клеток в кучи награбленного и подожгли эти кучи, превращая в погребальные костры.

Ввергнутую в хаос рыночную площадь я пересек так быстро, как только мог.

Расположенный по соседству квартал еще недавно был заполнен тысячами служителей и почитателей богов. Ныне жрецы в большинстве своем обратились в бегство: остались только старые, хворые да увечные. Они блуждали по улицам с безумными глазами, вознося к небесам визгливые проклятия.

Проходя мимо Храма Солнца, я увидел истерическую толпу людей, стоявших на коленях, с лицами, обращенными к владыке ночного неба Тескатлипоке, у которого они выпрашивали прощение. Другие этим не ограничивались: они хватали ни в чем неповинных горожан и тащили их по ступеням к каменным алтарям, взяв на себя роль жрецов. Неумело, но яростно и рьяно они вскрывали несчастным грудные клетки, вырывали трепещущие сердца, отрубали головы и бросали вниз. Подскакивая на ступенях и оставляя кровавые следы, головы скатывались по склонам, а убийцы, вспарывая трупам животы, обвешивались, как ожерельями, кишками и завывали, словно адские псы Миктлантекутли.

Я спешил к дому Звездочета, держа руку на рукояти кинжала.

75

Наконец я добрался до дома и обсерватории Звездочета и, войдя, обнаружил наши скудные пожитки нетронутыми: видимо, буяны и мародеры не сочли их заслуживающими ни разграбления, ни сожжения. А вот старика в комнатах не оказалось, но мне было известно, где его искать. В неприметном чуланчике находился потайной люк с замаскированной крышкой. Забравшись внутрь, я потянул открывавшую люк веревку, закрыл за собой дверь чулана, зажег факел и, спустившись в секретный тоннель, закрыл за собой люк.

Я быстро прошел узким, низким тоннелем, обратив внимание на то, что поддерживающие потолок балки просели: видно, в мое отсутствие до их замены или ремонта у старика не дошли руки.

Звездочета я нашел в его рабочей комнате: стоя на коленях у рабочего помоста, он наносил знаки и цифры на последнюю страницу Великого календаря.

Услышав мои шаги, он вскинул глаза и без промедления поделился со мной своей радостью: все вычисления для Календаря долгого счета были завершены. Звездочет открыл тайну Последнего дня.

— Вот последний лист Великого календаря, юный писец, — сказал он. — Можешь запечатлеть это в священных письменах.

Заняв его место у помоста, я расстелил чистый лист изготовленной из коры бумаги, приступил к работе и справился с ней за час. Письмена были начертаны, Кодекс Календаря долгого счета завершен.

Старик, обмякнув, сидел в углу. Как и подобает истинному ученому, он не позволял душе покинуть обессилевшее, бренное тело, пока не будет завершено дело его жизни. Но вот этот труд пришел к завершению.

И он умер.

Закончился его долгий, нелегкий путь. Он до конца оставался верен как своему делу, так и своему правителю, ни в чем не поступившись долгом.

Стоит ли выносить его наверх, подумал я. Зачем это делать? Чтобы швырнуть его тело в горнило хаоса? Не лучше ли для него остаться здесь, где он усердно трудился и добился столь блистательных успехов?

Где он был счастлив.

Скоро одна из несущих балок не выдержит, а следом обвалятся остальные. Место его торжества станет его мавзолеем, его вечной обсерваторией, его гробницей.

Я медленно поплелся по тоннелю обратно, к люку и тайному чулану.

Часть XIX

76

Едва выбравшись из потайного чулана, я сразу ощутил что-то ужасное. Стояла нестерпимая жара, за окнами с криками носились по улицам обезумевшие люди. Матери прижимали к груди младенцев, их отцы судорожно запихивали в мешки все, что могли взять с собой при бегстве из Толлана.

Даже на широких улицах было трудно дышать, а узкие и вовсе превратились в пламенеющий ад. Дома, обрамлявшие большие бульвары, обратились в сплошные огненные стены, а в отдалении багровело колоссальное зарево: я сразу понял, что это полыхает дворец Кецалькоатля.

Я снова вернулся в обсерваторию, схватил чистую набедренную повязку, вылил на нее целый кувшин воды, перелил содержимое второго в бурдюк, а в заплечный мешок поверх кодексов насовал лепешек.

Я покидал Толлан, как и прибыл в него, не имея почти ничего, кроме одежды… если, конечно, не считать дополнительной ноши в виде Календаря и кодексов.

Покинув обсерваторию, я припустил по первой широкой улице, какую нашел, закрыв рот и нос мокрой набедренной повязкой и периодически вытирая ею же слезящиеся от дыма глаза.

К моему удивлению, навстречу мне попался Дымящийся Щит, спешивший в обсерваторию в поисках меня. Одежда его пропахла дымом и была перепачкана сажей, отблески пламени играли на угрюмом лице. А глаза у него блестели, как у настоящего, разъяренного ягуара.

— Что случилось?

Чтобы быть услышанным в этом хаосе, мне пришлось кричать.

— Что случилось?

— Жрецы заявляют, будто Тескатлипока, Владыка Ночи, заговорил.

— Как?

— Ты этого не видел?

— Я был под землей, у Звездочета.

Дымящийся Щит воззрился на меня, мрачная гримаса на лице сменилась хмурой усмешкой.

— Взмах огненного кулака Тескатлипоки прочертил небо. Бог смерти обрушил на землю пылающие падающие звезды, чтобы выжечь Толлан дотла. Немногие оставшиеся жрецы, посовещавшись в храмах, истолковали это как знак, возвещающий о возвращении Тескатлипоки. Он убьет нас всех.

— Они все сумасшедшие, эти жрецы, — отрезал я.

— Еще вчера я бы с тобой согласился. А сегодня… не знаю.

— Почему ты не с нашим правителем?

— Наш правитель Кецалькоатль послал меня за тобой. Он хочет, чтобы ты был с ним. Говорит, что не может бросить тебя снова.

— Ну нет, теперь я должен покинуть его. У меня другая задача, ты же знаешь, — похлопав по своему заплечному мешку, сказал я.

— Я ему говорил, что ты так и ответишь, — произнес Дымящийся Щит.

— Ступай к Кецалькоатлю, — сказал я. — Позаботься о нем. А я должен идти своим путем.