Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме - Пирмин Майер

Досточтимый Эразм, если мое специфическое лечение придется по душе твоей милости, то я сам позабочусь о том, чтобы ты был своевременно обеспечен как врачом, так и лекарствами.

Будь здоров!Теофраст [287]

Опытнейшему во врачебном искусстве доктору Теофрасту из Айнзидельна Эразм из Роттердама желает здравствовать.

Нет ничего более приятного, чем желать врачу, который с помощью Божией сохраняет наше телесное здоровье, здоровья душевного. Я удивлен тем, что ты, который видел меня лишь однажды, так хорошо знаешь глубины моего внутреннего состояния. Не разбираясь во врачебном искусстве, я, прислушиваясь к своей убогой интуиции, подтверждаю глубину и исключительную верность твоих загадочных слов. Уже в течение длительного времени я испытываю боли в области печени, но не могу сказать, где находится источник моего страдания. На протяжении многих лет я, исследуя на свет свою мочу, замечаю в ней осадок (renum pinguedines). Я не вполне уяснил, какую очередную болезнь ты у меня обнаружил, но думаю, что именно она является причиной некоторых болезненных ощущений, о которых я говорил. В настоящее время у меня нет времени ни для того, чтобы лечиться, ни даже для того, чтобы болеть или умереть, поскольку я полностью погружен в научную работу. Когда у меня появится необходимый досуг, то, если, помимо отделения души от тела, существуют еще средства, которые могут облегчить мои страдания, я прошу тебя своевременно рассказать мне о них. Если у тебя имеются какие-то сомнения по этому поводу, то изложи их мне в нескольких словах, ясно и четко, а также посоветуй мне другие лекарства, которые я смогу употребить, когда, наконец, найду свободное время. У меня нет ничего, чем я мог бы хоть в малой степени вознаградить твои знания, искусство и старания. Могу лишь обещать, что до конца своих дней я буду хранить в воем сердце почтительную благодарность за все, что ты сделал для меня. Ты вытащил Фробелиуса буквально из ада, а ведь он – это половина меня. Если ты поспособствуешь и моему выздоровлению, то вернешь к жизни и вторую половину. Как мудро распорядилась судьба, приведя тебя в Базель! Надеюсь, тебя не затруднит чтение этого письма, написанного в величайшей спешке.

Будь здоров!Эразм Роттердамский руку приложил(оба письма переведены на немецкий Мартином Раммингом)

Письмо Гогенгейма служит примером практического применения учения о камнеобразующих болезнях при одновременном отрицании эффективности традиционного галеновского учения о четырех жидкостях. Стиль письма проникнут непоколебимой уверенностью автора в своих силах. Он говорит о себе как об одаренном и опытном практике, который по внешнему виду человека узнает о его внутреннем состоянии. Пациент узнает о своем диагнозе с удивлением и благодарностью. В знак благодарности за опытность и готовность помочь ему в исцелении телесных недугов он желает своему потенциальному спасителю душевного здоровья. Человек, который, по признанию братьев Амербахов, впоследствии ставших почитателями таланта Теофраста, был «великолепен во всех отношениях» [288] , никогда и ни перед кем не раскрывал своих внутренних проблем. Несмотря на это, он пишет: «Я удивлен тем, что ты, который видел меня лишь однажды, так хорошо знаешь глубины моего внутреннего состояния».

Это предложение, которое по своему содержанию являет собой высшую похвалу Гогенгейму, можно с полным основанием считать последним оборонительным рубежом Эразма. Пытливый гуманист пытался понять, насколько хорошо доктор Теофраст представляет себе проблемы сына скромного нидерландского священника по имени Гараард Гераардс. Ульрих фон Гуттен, этот несчастный сифилитик, мог бы сложить об этом песню! Смелый доктор, который не придавал особого значения гуманистической учености, спокойно перечислял основные болезни своего корреспондента, как будто он видел Дезидерия Эразма из Роттердама не только без мантии и головного убора, но и вообще напрочь лишенным кожного покрова.

Не удивительно, что после выражения удивления Эразм начинает вести себя очень осторожно. В последующих словах обнаруживается некоторая холодность автора, подчеркивающего свою занятость и острую нехватку времени. Он рисует образ человека, который по стилю жизни напоминает современных людей. Он не может найти времени, чтобы поболеть или чтобы выздороветь. У него не хватает времени даже на то, чтобы спокойно умереть. Затем следуют заверения в вечной дружбе, выражение признательности за исцеление Фробена, слова благодарности и добрые пожелания. В конце за изысканными латинскими фразами скрывается внутренняя спешка и нетерпение автора. Едва ли в истории западной культуры найдется другой пример подобного письма, которое блестящий стилист и писатель своего времени адресовал величайшему врачу эпохи. В нем ярко отразился дух наступающего Нового времени, знаменовавшего собой наступление мрачного периода в истории медицины.

Место городского врача оставалось вакантным. Вылечив Фробена, который после Эразма был самым известным гражданином города, Теофраст произвел настоящую сенсацию. Им восхищался величайший гуманист XVI столетия, о нем с восторгом отзывался другой выдающийся человек своего времени, Околампад. Только профилирующий факультет Базельского университета, где были сильны католические настроения, не хотел признавать величие нового светила швейцарской медицины. Он отступал с боем, постепенно сдавая позиции. В этих условиях стало возможным и необычное для Базельского университета приглашение бродячего доктора на профессорскую кафедру. Однако в это же время были заложены семена преждевременного крушения его карьеры и последующего разочарования.

Человек, которому Базель предоставил право гостя, мог считать себя счастливчиком. Здесь царил особый гуманистический дух, ориентированный не на стремление к власти, а на образование и повышение культурного уровня горожан. Репрессии были немногочисленны и имели свои границы. На фоне массовой охоты на ведьм единственный обвинительный приговор, вынесенный уличенной в колдовстве женщине, представляется просто смешным. Гораздо более серьезной кажется казнь петуха, осмелившегося снести яйцо. Эразм, человек чрезвычайно прихотливый, считал этот рейнский город вполне пригодным для жизни. Лишь протестантский фанатизм, на несколько лет охвативший город, вызывал у него неприятие. Гогенгейм полностью разделял отношение к Базелю, высказываемое Эразмом, этим провозвестником реформационной теологии.

У них вообще было много общего. Оба были противниками религиозных войн и смертной казни. Оба вынашивали мысли о возможной реформе папства и единодушно осуждали коррупцию в рядах католического духовенства. Различия в их взглядах касались более мелких деталей. Эразм был противником телесных наказаний школьников и мог по праву считаться пионером мягкой педагогики. Теофраст, напротив, благодарил своего отца за то, что он «ремнем воспитывал своего сына». Помимо этого, Эразм лютой ненавистью ненавидел венерических больных и с удовольствием сжег бы их, если бы это было в его власти. [289] Теофраст же возился с ними и использовал свое мастерство для облегчения их страданий.