Завещание предков - Владислав Стрелков

— Но счёт-то не в мою пользу.

— Все равно молодец. Двигаешься уже лучше, но ошибки те же. И не забывай, что сабля это не меч, она все-таки легче, даже этих дубин. — Чуть подумав, добавил:

— Хотя тебе лучше меч и дать, чем тяжелей, тем лучше. Только тренироваться с ним уже на поганых будешь. Я в таких тренировках — пас. Ладно, пошли. Умоемся и на торг, пора делами заниматься.

Вид у Демьяна сразу стал обиженным, он вытер ещё раз пот с лица и спросил:

— Володимир Иванович, ты ведь обещал что свои хитрые, э… приемы ещё раз покажешь.

От такого заявления у меня встала дыбом вся шерсть. Сразу сильно заныли ушибы, полученные от его сильных ударов. Представил себе как я, будто тряпичная кукла, летаю в его клешнях, а потом его изумлённый вид с моей оторванной рукой. И оторвёт ведь. Силы у него немерено и он пока её не соизмеряет. И хорошо, что я не принял его удар на дубину, а то забил бы меня Демьян в землю, как сваю, с одного удара. Брр. Нет, нафиг-нафиг. Пусть тренируется на ком-то другом. О, идея!

— Ты, Демьян. Насчёт этого с братьями Борзовыми договаривайся, а мне мои руки целые нужны.

Горин расплылся в широкой улыбке, в которой читалось, что братьям Борзовым вскорости потребуется травматолог. Их проблемы — главное с княжичем договориться.

Огляделся. Всё-таки место для тренировки хорошее. Странно, что зрителей нет, кроме часовых на стенах и башне, а то на стук наших ударов должны были сбежаться все. Значит или заняты, или княжич беспокоить запретил. Но, думается, на следующей тренировке аншлаг обеспечен. Уходили под взгляды часовых. Нет, всё-таки я попрошу деда Матвея поставить тут дисциплину в караулах.

Поворачивая к княжескому терему, встретили стайку молодых девиц, под предводительством взрослой женщины. Хотя какой взрослой? Лет так за двадцать пять, а остальным было от силы пятнадцать. По местным меркам — невесты.

Все в меховых накидках, несмотря на то, что дни стоят теплые, головы укрыты цветастыми платками, из-под которых шелком вытекают толстые русые косы, лица светятся улыбками и красотой без даже самого малого намека на косметику. Все-таки на Руси самые красивые женщины.

Завидев нас, они сразу зашептали, смеясь и поглядывая на тут же расправившего и так широкие плечи Демьяна. Вид у него стал как у павлина, разве что вместо веера-хвоста, разбитые щиты. Ну да, чего смотреть на какого-то боярина, ведь высокий и видный парень — косая сажень в плечах, выглядел гораздо брутальней чем я. Наверняка уже все о нем знают. Новик, но уже покрывший себя боевой славой, красавец с вьющимися волосами и пушком усов и бороды. Самый молодой сотник и хороший стрелок из лука. Да что говорить, конкурент местным женихам, которым я не завидую, потому что я Демьяну показал свои «хитрые приёмы», вот только желающих поработать манекеном пока не было. Теперь точно будут.

Девушки продефилировали мимо, одарив Демьяна мощным зарядом улыбок, от которых его сразу повело.

Мне же досталась только одна — от самой старшей. Эх, а как эта улыбка зарядила меня. Сразу перестали зудеть все ушибы, настроение скакнуло ввысь, а на лице сами по себе расправились все морщины. Если на меня одна улыбка подействовала, представляю, что творится с Демьяном, ему ведь досталась просто ударная доза. Ох, Демьян-Демьян, выдержишь ли ты такой мощный выброс гормонов?

Завернули за угол и у крыльца я увидел стоящего княжича. От него с поклоном отошел богато наряженный мужик. Владимир Юрьевич проводил взглядом его и повернулся к нам. Улыбнулся.

— Мыслил было, что все дятлы во крепостницу слетелись и стены долбят. Ан это вы потешным боем развлекаетесь. Грешен, посмотрел немного.

Когда это он смотрел и откуда? Никого не видно было, только часовые всё на нас пялились. А княжич подмигнул раскрасневшемуся Демьяну и спросил:

— Досталось на пироги?

И тут же спросил меня:

— А мне свои хитрые ухваты покажешь?

16

В морозной мгле, как око сычье,Луна-дозорщица глядит;Какое светлое величьеВ природе мертвенной сквозит.Как будто в поле, мглой объятом,Для правых подвигов и сил,Под сребротканым, снежным платом,Прекрасный витязь опочил.О, кто ты, родина? Старуха?Иль властноокая жена?Для песнотворческого духаТы полнозвучна и ясна.Твои черты январь-волшебникТуманит вьюгой снеговой,И схимник-бор читает требник,Как над умершею тобой.Но ты вовек неуязвима,Для смерти яростных зубов,Как мать, как женщина, любимаСемьей отверженных сынов.На их любовь в плену угрюмом,На воли пламенный недуг,Ты отвечаешь бора шумом,Мерцаньем звезд да свистом вьюг.О, изреки: какие боли,Ярмо какое изнести,Чтоб в тайниках твоих раздолийОткрылись торные пути?Чтоб, неизбывная доселе,Родная сгинула тоска,И легкозвоннее метели,Слетала песня с языка?(Николай Клюев. 1911 г.)

— Демьян, сзади!

Чёрт! Из-за больших щитов опять вынырнуло с дюжину поганых. Сразу стало тесно, и замелькала сталь. На! И ты получи! Мне что-то орут, но в гуле и звоне не слышно.

Отбил клинок и успел второй саблей полоснуть по скуластому лицу попавшего под руку степняка. Удар в плечо, сабля вылетела из руки. Подхватил чей-то щит и крутанулся, нанося удар его краем в спину монгола, бившегося с незнакомым ратником. Тот согнулся и ратник тут же ударил его мечом. Оглянулся. Там где был Демьян большая толпа поганых. Что-то ударяет сзади, высекая искры об наплечник. Разворот и в край щита врезается сабля, глухо застряв в древесине. Дергаю щит в сторону, взмах саблей. На! Успел отбить, поганец. На-на-на. Степняк отбивает мои удары щитом и пятится. Подсекаю его ногу — поганый падает, но добить не успеваю, приходится отбивать клинок вынырнувшего из-за щитов другого монгола. Увидел мельком, что толпа степняков раздалась, верней разлетелась, а в центре Горин с оглоблей в руках. Жив «косая сажень»!

А поганые лезут и лезут. На! Но мой клинок отбит. Кто-то сзади валится мне под ноги, а я падаю на спину и вижу, как мне в грудь летит остриё. Рванулся в сторону и… падаю на пол.

Сажусь и трясу головой, приходя в себя.

Не к добру опять кошмары начались. Значит, что-то случится или пойдёт не так. Где и когда это случится? Почему во сне я с двумя саблями, а не со щитом? И что он значит?

Поднимаюсь и смотрю в окно. Ещё темно, но по шагам за дверью понятно, что народ собирается на заутреннюю.