Дети Богов и Воинов - Шона Лоулес

изуродованного плеча, и несколько раз я неуклюже врезалась в Лонона. Тем не менее мне искренне нравилось двигаться, кружиться и ощущать свободу кружения. Судя по улыбкам и широко раскрытым глазам других женщин, не только я наслаждалась музыкой и возможностью позабыть обо всем на свете.

Когда музыка стихла, все захлопали в ладоши.

– Мне нужно присесть, Бейвин, – сказал Тейг. – Отец зовет.

– А… – Бейвин нахмурила румяное личико. – Ну пожалуйста, еще разочек.

– Иди потанцуй с Лононом, – предложила я. – Мне все равно нужно передохнуть.

Лонон протянул руку юной принцессе, и та кивнула.

– Пойдем, – сказал он, улыбаясь до ушей. – Давай покажем твоей сестре, что другие тоже умеют танцевать.

Бейвин хихикнула в ладоши и радостно закивала.

Радуясь, что могу снова скрыться от любопытных взглядов, я поспешно отступила к дальней стене зала. А может, и вовсе пора уйти? Пир закончился. Неужели принцессы рассчитывали, что я проведу с ними всю ночь?

Из всей королевской семьи Манстера за нашим столом остался только Мурха: Оха и Тейг направились к главному столу, где с ними желали поговорить король Бриан и верховный король Шехналл. Мурха наблюдал за танцорами, откинувшись на спинку стула. Сразу несколько принцесс из Мита изо всех сил пытались привлечь его внимание, но он старательно не сводил взгляда с друзей и сестер.

Самое время удалиться. Я подхватила плащ, висевший на спинке стула.

– Тебе нравится пир, Фоула?

Мурха взглянул на меня и подозвал взмахом руки. На нем по-прежнему блестели золото и драгоценности. Его серебряное ожерелье сверкало на фоне светло-каштановых кудрей, а когда он выдвинул стул, предлагая мне сесть, кольца на пальцах брякнули друг о друга.

– Нравится, – ответила я, подходя ближе. – Благодарю.

– А танцевать тоже понравилось?

– Пожалуй, что да, хотя я и не знала всех движений.

– В столь поздний час никому уже нет дела до движений.

Рассмеявшись, я села за стол:

– Тогда почему ты сам не выйдешь потанцевать?

– Эх, – вздохнул он, – принцу не пристало приглашать кого попало. Иначе от меня еще до рассвета станут ждать предложения руки и сердца.

Он произнес это с улыбкой, но в голосе послышались нотки раздражения, и я удивилась. Мурха – принц, и в обществе смертных считается завидным женихом. Мало того, он молод и хорош собой. Я ожидала, что такой мужчина обрадуется вниманию противоположного пола не меньше, чем Слойне, но затем вспомнила, как Лукреция говорила, что Мурха все еще скорбит по усопшей жене. Подумав об этом, я испытала необъяснимую печаль. Мы знакомы с Мурхой два года, и я все время боялась его и сомневалась в нем, но способность смертного мужчины испытывать столь глубокую скорбь указывала, что я заблуждалась на его счет. К тому же он охотно помогал мне и до сих пор ни разу не попросил ни о чем подозрительном.

– Вот почему Тейг танцевал только с нашими сестрами, – объяснил Мурха, а затем подозвал служанку, чтобы та наполнила его кружку. Он попросил ее налить вина и мне.

– Разве Тейг уже не женат? – спросила я, принимая кружку из рук служанки.

– Многих не смутило бы положение второй жены. Король Коннахта уже предложил нам выдать свою сестру за Тейга. – Он указал на молодого мужчину с темно-рыжими волосами, сидящего в дальнем конце нашего стола.

– Я и не знала, что короля Коннахта пригласили сюда.

– Как же его не пригласить? А еще короля Улада и короля Ленстера. – Мурха поочередно указал сначала на старика, сидящего рядом с Шехналлом, а потом – на подтянутого широкоплечего бородача, беседующего с Тейгом. – И король Брефне тоже здесь. Чтобы мирное соглашение осталось в силе, на церемонии должны присутствовать короли других ирландских провинций.

Ну и никудышная же из меня доносчица. В этом зале собрались чуть ли не все ирландские короли, а я об этом и не догадывалась. Если бы я послушалась Томаса и вернулась на остров Феннит, он наверняка указал бы мне на эту оплошность. Зачем держаться за место возле короля Бриана и его семьи, если я даже не понимаю, что происходит у меня под носом?

– Думаю… Думаю, особенно важно, чтобы верховную власть короля Бриана над южной половиной Ирландии признал король Ленстера? Ведь теперь он вам подчиняется.

Мурха скривил губы:

– Похоже, ты разочарована.

Я знала, что ступила на опасную почву, но уже поздно идти на попятную. Чтобы убедить хранителей, нужно выведать что-то, о чем они еще не прознали.

– Не разочарована, а удивлена. Уже долгие столетия власть над Ирландией никто не делил на юг и север.

– Фоула, я прекрасно помню, что ты сказала при нашей первой встрече. Ты считаешь, что мы печемся только о собственном честолюбии. – Он говорил устало, но не сердито.

– А это не так?

– Теперь мой отец – король Леа Мога, а значит, мы правим не только Манстером, но и Ленстером. Отношения между нашими провинциями всегда складывались непросто, но мирное соглашение поможет их наладить. Разве это плохо? – Он отпил вина из кружки. – Теперь в оврагах будет поменьше мертвецов.

Я желала этого больше всего на свете, но услышав из его уст эти слова, испытала внезапный острый укол стыда. Я не могла понять, в чем дело. Вместо того чтобы обрадовать меня, заявление Мурхи вызвало глубоко внутри тревожный зуд.

Мурха рассмеялся:

– А ты все хмуришься. – Он задумчиво взглянул мне в глаза. – Ну же. Скажи, о чем думаешь. Когда мы встретились, ты не стеснялась говорить мне правду в лицо. Зачем же отмалчиваешься сейчас?

– Когда мы только встретились, я еще не знала, кто ты такой, – тихо ответила я.

– Разве это что-то изменило бы?

– Вряд ли.

В ответ Мурха расхохотался еще громче.

– Тебя должно волновать не мое одобрение, – заметила я, стараясь говорить веселее и позабыть о странном тревожном чувстве в животе. – Он, например, не выглядит особенно счастливым.

Мурха проследил за моим взглядом, и его улыбка померкла.

– Король Ленстера?

Я кивнула.

– Да, Доннахе сейчас не до веселья. Ему стоило больших трудов убедить народ в преимуществах мирного соглашения, и теперь он еле держится на троне.

Больше Мурха ничего не сказал, и мы вместе продолжили наблюдать за танцорами. Впервые со дня нашего знакомства он не выглядел напряженным, а за его улыбкой не скрывалось ни усталости, ни тревоги.

– Это соглашение многое для тебя значит, правда? – спросила я.

Мурха повернулся ко мне, и пока он размышлял над ответом, вокруг его глаз проступили тонкие морщинки.

– Мой отец долгие годы пытался его заключить.

– Но почему? Что же изменилось? Я не хочу грубить, но о нем чаще