Доверься мне (ЛП) - Мак Бекка

— Что за глупый вопрос? — ворчит Кара. — Да, Оливия, нам нужны все эти закуски. Не порти мне жизнь.

Честно говоря, я понятия не имею, как это все помещается в Каре. Она невероятная сладкоежка, но она одна из тех худых от природы женщин, которых все обычно проклинают. Мне, например, приходится каждым утром сорок пять минут отрабатывать шоколадные «изыски» с «Пинтереста», которые я готовлю на выходных.

— Картер рассказал Адаму, что произошло прошлой ночью?

Я киваю.

— Бедный парень. Он так запутался, и хочет видеть ее лучшие стороны, но он просто больше не уверен.

Картер поговорил с Адамом о Кортни, когда я была на игре свой команды сегодня. Он сказал, что Адам расстроился, но не за себя, а из-за нас.

— Кортни сказала, что была пьяна и ничего не помнит, а когда он продолжил разговор, она попросила его успокоиться и научиться понимать приколы.

Кара словно рычит. Она явно не против поставить Кортни на место.

— Лив, ты знаешь, что я не разбрасываюсь словами, но выпустить бы на эту женщину улей злющих пчел…

Я смеюсь, и Гарретт резко останавливается перед нашими местами, от его лезвия лед крошится, а его глаза скользят по нашим закускам. Он выплескивает воду в рот и поднимает брови.

— Голодна сегодня, Олли?

Я хмурюсь на Кару.

— Я хотела только попкорн.

— Что ж, если ты не съешь, я к твоим услугам.

Картер врезается в него.

— Я ее мужчина.

Гарретт ударяет Картера в грудь.

— Я хочу ее еду!

Картер отпихивает его назад.

— Никто не получит ее еду, кроме меня!

— На что я смотрю? — спрашиваю я вслух, наблюдая за тем, как два взрослых мужчины дают друг другу пощечины, вместо того чтобы разминаться перед своим хоккейным матчем, в который они профессионально играют.

— Ты смотришь на то, с чем я сталкиваюсь ежедневно, — Адам останавливается перед сидениями, чтобы попить воды, и одаривает меня смущенной улыбкой. — Дети.

— Еда моя! — кричит Картер, обхватывая голову Гаррета руками.

Гарретт вырывается из его хватки.

— Я не подведу тебя, Олли!

В этот момент я понимаю, что Эмметт облокотился на бортик и подмигивает, а Кара агрессивно водит языком по внутренней стороне щеки.

— Боже мой. Вы двое… — прерываются мои слова в момент, когда мне кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из горла. Прямо передо мной тело Картера врезается в перегородку. — Картер, ради всего святого. Ты напугал меня.

Он снимает перчатки, прикрывает рот с двух сторон и дышит на стекло. Кончик его пальца рисует сердечко, и когда он пишет «К + O», мое сердце, как бы неловко это ни было, будто взлетает. Прежде чем откатиться, он подмигивает мне, напоминая об обещании совместной ночи после игры.

Кара бросает в рот горсть «Скитлс» и «M&M's».

— Боже, этот мужчина по уши в тебя влюблен.

Я морщу нос, и бросаю укоризненный взгляд на ее руку с двумя разными лакомствами.

— Это отвратительно и бессердечно. Их нельзя смешивать, — я с тихим вздохом возвращаю взгляд ко льду, и любуюсь медленно исчезающим сердцем на стекле. — И он не влюблен в меня. Но, может быть, однажды, будет. Я надеюсь. Было бы здорово. Или типо того.

Кара фыркает.

— Лив. Посмотри на этого мужчину. Я никогда не видела такого влюбленного дурилу.

Я окидываю взглядом лед в поисках того, о ком идет речь, и вижу, что его глаза уже прикованы ко мне, пока он параллельно этому играет с шайбой и болтает с другими игроками. Его улыбка сияет, когда он поднимает руку и машет мне.

— Привет, тыковка! — кричит он, прежде чем бросить шайбу Адаму.

Мои щеки пылают.

— Он только что назвал меня тыковкой на глазах у пятнадцати тысяч человек?

— Нет. Пока еще идет разминка. Люди все еще покупают закуски и пиво, — Кара запихивает в рот горсть попкорна. — Думаю, сейчас тут где-то тысяч двенадцать.

Но Картер твердо намерен опозорить меня перед всеми пятнадцатью, потому что, когда он забивает гол на шестой минуте первого периода, он проносится мимо скамейки запасных и кричит: «Это тебе, тыковка!». Когда он забивает гол в третьем периоде и посвящает его своей принцессе, он смотрит на мое красное лицо на большом экране, кладет руки в перчатках на сердце, а затем делает вид, что падает в обморок.

Какой же он показушник! И все же, когда он выходит из раздевалки и проходит мимо репортеров, заметив меня, у меня в животе порхают бабочки.

Когда мы возвращаемся домой, опускающееся солнце окрашивает небо в невероятные оттенки розового, оранжевого, и каплями фиолетового, а темные сосны и возвышающиеся горы ярко контрастируют с этим прекрасным фоном.

Картер подводит меня к барной стойке и ставит передо мной небольшой поднос с сыром, вяленым мясом, кешью и виноградом.

— Ужин сегодня будет поздно, так что пока перекуси этим, — он целует меня в лоб. — Я вернусь через несколько минут.

Его шаги глухо отдаются по лестнице, а мои ноги радостно раскачиваются на табурете, пока я перекусываю, при этом напевая. Когда он через десять минут возвращается, на его лице самая очаровательная, слегка застенчивая улыбка. Он сменил свой костюм на спортивные штаны и футболку.

Картер переплетает наши пальцы и притягивает меня к себе, робко обращаясь ко мне.

— Пойдем со мной.

Он буквально вибрирует от нетерпения, и я чувствую, что он изо всех сил старается быть нежным, привыкнуть к моим коротким ногам и идти со мной рядом, когда он ведет меня в свою спальню.

Ванная комната тускло освещена теплым пламенем свечей на краю ванны и сиянием звезд, проникающим через мансардное окно. В колонках тихо играет Джон Мэйер, а на табурете рядом с большой ванной лежит книга, которую я сейчас читаю. Вода красивого пурпурного оттенка, усыпана лепестками роз, а Картер буквально подпрыгивает на ногах.

— Там бомбочка для ванны. Вот почему вода розовая. Дженни ее выбирала, — он почесывает голову. — Эм, там есть…

Я делаю глубокий вдох, и аромат ударяет мне в нос.

— Лаванда?

Лицо Картера озаряется.

— Да! Лаванда. Она расслабляет и все такое.

Я сдерживаю смех. Это совершенно очаровательно.

— Но лепестки роз — это все я. И свечи, — говорит он с гордым видом.

— Для меня?

— Для тебя, — он касается моих губ, прежде чем стянуть с моих бедер джинсы, прихватив трусики с носками. Картер стягивает с меня футболку, снимает лиф гораздо нежнее, чем когда-либо, и помогает мне войти в теплую, как парное молоко, воду. — Я хочу, чтобы ты расслабилась, пока я организую нам ужин и накрою на стол, хорошо? Ты должна оставаться здесь в течение сорока пяти минут.

— Сорок пять минут? Это так долго. А что, если я соскучусь по тебе?

— Тогда ты можешь ласкать себя, думая обо мне, — он хмыкает, затем его взгляд становится жестким. — Если ты это сделаешь, мне нужно видео. Добавь это в священную библию материалов для дрочки в моем телефоне.

— Картер…

— Залезай в воду, Лив.

С улыбкой и вздохом я погружаюсь в рай, руки плывут по воде и перебирают лепестки роз. После его ухода меня не хватает надолго — я убираю книгу и, закрывая глаза, подпеваю музыке. Не успеваю я опомниться, как теплые руки Картера оказываются на моем лице, пробуждая меня ото сна.

— Сонная малышка Олли, — шепчет он. — Я понял, что за тобой надо подняться, когда пошла сорок шестая минута.

Я зеваю и потягиваюсь. Картер протягивает мне пушистое полотенце. Он укутывает меня и ведет меня к одной из своих футболок и к чистой паре нижнего белья из моей сумки. В это же время он сливает воду из ванны, собирает лепестки и задувает свечи. Картер так много делает для меня. Его преданность и внимательность к деталям, когда дело касается меня, бесподобны. Когда он возвращается, я обхватываю его руками и прижимаюсь к нему.

— Спасибо, Картер. Я так счастлива с тобой и не могу дождаться, когда мы будем меняться вместе.

— У нас будет самый лучший расцвет в отношениях, — он хмурит брови. — Эмоциональный расцвет. Потому что мы оба чертовки сексуальны, — он прижимается губами к моему лбу и отстраняется с громким «муа». — Давай. Не могу дождаться, чтобы показать тебе, что я сделал.