Ты задолжал мне любовь (СИ) - Эмилия Иванова

я держу за тебя кулачки. Когда ты поправишься, я отведу тебя поесть все это, ладно?

— Ладно! — словно вспомнив что-то, девчушка достала из-за подушки блокнот размером с ладошку и протянула мне: — Тетя, это то, что бабушка просила передать тебе. Это мамин дневник, бабушка сказала, что ты хороший человек, поэтому хотела, чтобы я поблагодарила тебя.

Я взяла дневник и, на мгновение замерев, кивнула:

— Мамин дневник?

Она кивнула:

— Да. Я не умею читать, а бабушка сказала, что это может тебе помочь. Но сейчас ты пока что спрячь его, прочти, когда вернешься домой. Иначе за тобой будут следить плохие люди.

После этого Ася попросила меня положить дневник в сумку, что я, собственно и сделала. Поговорив с ней некоторое время, вскоре пришли родители Яны. Посмотрев на меня, они сказали:

— Эмилия Андреевна, спасибо Вам за эти дни.

Я слегка покачала головой и ответила:

— Не стоит благодарности. Не беспокойтесь о медицинских расходах Аси. Если больница не сможет вылечить ее, то я найду другой способ.

.

Глава 666. Выяснить, кто стоит в тени (часть 6)

Мать Яны натянула на себя улыбку и слегка обессилено произнесла:

— Эмилия Андреевна, мы с супругом все обсудили и решили, что больше не будем продолжать лечение Аси. Судьба этого ребенка очень горестна… В оставшиеся дни мы планируем взять ее на прогулку, пусть она увидит все, что хочет, развлечется везде, где хочет, чтобы у нее не осталось никаких сожалений. В этой жизни мы уже сделали все, что могли.

Будучи не в состоянии некоторое время прийти в себя, я впала в замешательство, после чего инстинктивно спросила:

— Почему? Я спросила доктора, если вы будете лечить ее должным образом, то есть вероятность вылечиться. Если вы беспокоитесь о медицинских расходах, то все в порядке, я позабочусь об этом. Она еще так мала, у нее еще столько бесчисленных возможностей впереди…

Женщина, плача без остановки, покачала головой и беспомощно ответила:

— От этих пут никак не избавиться… Даже если она и вылечится, то в будущем мы, два полумертвых старика, станем для нее обузой. А ведь у нее еще есть и дядя, что тот еще паразит и тунеядец. Мы довели Яну до смерти. И если мы вылечим Асю, то результат все равно будем таким же — мы просто загоним ее в тупик… Поэтому лучше уж позволить ее наслаждаться остатками ее дней, сохранить счастье и радость. Эх, все-таки человеческая жизнь слишком горькая… В следующей мы не появимся.

Если честно, то я не знала, как их переубедить. Что ж, и то верно, я забыла, что даже если Асю вылечат, то у нее не будет никого, на кого она могла бы положиться. И только одного этого беса по имени Федор Тарасов будет вполне достаточно, чтобы она навсегда осталась в аду без какой-либо возможности выбраться из него. Не говоря уже о том, что если она вырастет, то у нее на плечах будут два немощных старика, за которыми нужно будет ухаживать и заботиться. Но даже если и так, то это не значит, что все не может быть хорошо

Видя, что я хочу переубедить их, мать Яны вновь посмотрела на меня:

— Эмилия Андреевна, я знаю, что у Вас доброе сердце. Спасибо Вам за эти дни. Уже поздно, поэтому Вам стоит возвращаться.

Те слова я так и не сказала. Да у меня даже не было возможности их сказать, ведь с самого начала это не являлось моим делом и все это не имело ко мне никакого отношения. Я никак не могу отвечать за будущее этого ребенка, я не имела права решать. И это ощущение бессилия просто-напросто заставило меня почувствовать себя не шибко здорово после выхода из больницы.

В это время в моей сумке то и делал, что звонил телефон. Это была Тамара. Девушка была такой же беззаботной, как и всегда:

— Эмилия, ты вернулась в Москву? Видела Якова? Он уже несколько дней мне не звонил, а проект в деревне Воронино почему-то оказался внезапно опечатан полицией. Говорят, что он незаконный. Что, черт возьми, случилось? Почему ты, приехав в столицу, никак не возвращаешься?

Я, сев у входа в больницу, стала смотреть на входящих и выходящих людей. Некоторые из них спешили, некоторые, полные нежного предвкушения, держали своих новорожденных детей, некоторые пребывали в растерянности и были поглощены своими мыслями, а некоторые же в полнейшем отчаянии. Все людские горести и радости как раз таки, капля за каплей собираясь, застревали в этом месте, которые никак нельзя забыть.

Держа телефон, я даже и не знала, что ей можно ответить. После долгого молчания я все же произнесла:

— Пока что не смогу, возможно, приехать. Ты береги себя. С Ефимовыми, должно быть, что-то произошло, когда у Якова будет время, он свяжется с тобой. Не волнуйся слишком сильно.

Тома, вздохнув, несколько скучающе произнесла:

— Я жду тебя вообще-то тут.

Мне до смерти скучно тут в Казани одной, старик то и делает, что каждый день уговаривает меня пойти на свидание вслепую. Не знаю, что случилось, но он вдруг запретил мне поддерживать с Яковом отношения, сказал, что мы не подходим друг другу. Раньше он не был таким! Вот скажи мне, почему он такой непостоянный?!

Я открыла рот, но все же проглотила те слова, что вот-вот хотела произнести, после чего сказала:

— Василий Иннокентьевич делает это для твоего же блага, поэтому хватит ныть.

Перекинувшись парой фраз, я повесила трубку. Темнота медленно опускалась на небо. В центральной части России всегда темнеет рано, особенно поздней осенью. Погода тоже становилась все более и более морозной.

Вернувшись на машине на виллу, я вдруг застала возившегося на кухне Руслана, что являлось довольно редким событием. Я прислонилась к дверной раме и наблюдала, как он с завязанным фартуком крутится на кухне. Мои губы невольно приподнялись в улыбке.

Увидев, что я так внезапно вернулась, Руслан от неожиданности испугался:

— Когда ты вернулась? Почему даже не чирикнула мне?

Я слегка улыбнулась:

— Чирик!

Тогда он безысходно рассмеялся и сказал:

— Так, иди мыть руки, а потом дуй к столу!

Я была немного удивлена, увидев его в сером джемпере, отчего невольно проговорила:

— Тебе гораздо лучше смотришься в одежде других цветов, нежели в черной. Выглядишь так молодо!

Мужчина, вскинув бровь, посерьезнел и посмотрел на меня:

— А что, обычно я выгляжу старым?

Глядя на его серьезный вид, я невольно рассмеялась:

— Чуть-чуть. Просто ты выглядишь слишком серьезно