Судьба наизнанку - Дмитрий Селин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, – развеселился Олег, – теперь у вашего колхоза два комплекта начальства – выбирай, не хочу!
– Вот и выбрали, – ответил Лапин.
Даже по тому, как он говорил, можно было определить, что несколько дней до приезда Олега прошли для него не даром. Из железнодорожника как будто вынули опорный стержень, подрезали становую жилу. Говорил Фёдор медленно, глядя куда-то в основание печки. Присевшая рядом жена недовольно повела плечом, вышла из горницы, взяла что-то в сенях и хлопнула входной дверью. Следом, немного помявшись, направилась Вика, оставив мужчин наедине. Дети ещё раньше убежали на улицу, проводить старенького автомобилиста и заодно посмотреть на новую для них машину.
– Эй, Фёдор! – Олег пощёлкал в воздухе пальцами правой руки, – ты чего смурной такой стал? Случилось чего?
– Да как сказать, – ответил Лапин, не меняя направления взгляда, – вроде бы ничего не случилось, а вроде как бы всё наоборот стало…
– Хорош загадками говорить, – Олег пихнул локтём родственника, для поднятия настроения, – колись уж, как у нас говорят. Если что, всем, чем можем, поможем. Ты же знаешь!
В ответ на последнее утверждение Фёдор только хмыкнул.
– Вот именно – знаешь. «Многие знания умножают печаль», сказано…
– Экклезиаст, читал, – Олег перебил родственника, почувствовав, что он сейчас уйдёт в философские дебри, – ты дело говори!
Фёдор легко поднялся, прошёл в угол комнаты. Только сейчас Олег заметил, что на пустой ранее полке стоит небольшая икона. Старая, потёртая икона с поражающим змея всадником. «Николай чудотворец, вроде» подумал Олег, пока Фёдор взял с подоконника подаренную Полине книгу и вернулся обратно на лавку.
– Вот, – он положил энциклопедию на колено, придавил сверху левой ладонью, – камешек наш могильный, итог будущей жизни. Война с жертвами неисчислимыми, потом и кровью народной выигранная, а что взамен победители получили? Пайку чуть побольше и верёвку на ошейник подлиннее?
– Ну, знаешь! – возмутился Олег, – не ты ли рассказывал, что жизнь готов положить за родную страну? Решил, что при немцах….
Он не успел договорить. Фёдор рывком повернулся и выбросив правую руку вперёд, схватил Олега за ворот рубашки. Лицо Лапина побелело и как будто втянулось вглубь.
– Ты… – прошипел он, – мне… так больше не говори! Понял!
Олег медленно, левой рукой выкручивал вовне запястье Фёдора, стараясь болью разжать крепко схватившие ткань пальцы. Книга, распахнувшись, брякнулась на пол.
– Слышь, дедуля, – как можно спокойнее сказал Олег, хотя внутри всё клокотало, – давай без эксцессов. Поговорим… не спеша. Вот, хорошо.
Пальцы разжались, ворот выскользнул из них и Олег, наконец, смог отодвинуть жилистую руку Лапина подальше от себя. Хотя бы на расстояние собственного локтя.
Фёдор вздохнул пару раз, мышцы его размякли. Олег ослабил захват, а затем вообще отпустил верхнюю конечность грядущего родственника. Лапин поднялся, прошёлся пару раз по горнице, опёрся на приступок печки. Олег всё это время старался на него не смотреть, – подумает ещё, что потомок его боится! Но краем глаза всё-таки старался удерживать Лапина в поле зрения.
– Извини, нашло что-то, – сказал Фёдор, потирая запястье.
– Ладно, – буркнул Олег, – проехали.
Такая идиома Лапину не была знакома, но суть её он понял верно.
– Так о чём ты сказать хотел? – снова подтолкнул Олег замолчавшего Фёдора.
– О жизни, что нас ожидает, – Фёдор удивлённо посмотрел на Олега, – что улыбаешься?
– Ты почти стихами сказал, – Олег прикрыл глаза, стараясь вспомнить, – «Что сказать мне о жизни, что оказалась длинной? Только с горем чувствую я солидарность И пока мне рот не забили глиной Из него раздаваться будет лишь благодарность»
– Прямо про нас сказано, – сказал Фёдор, – из ваших?
– Да, – понял Олег, – в конце двадцатого века один еврейский поэт написал, Бродский. Когда его из Советского Союза выперли за подрывную деятельность. Не те стихи писал, соцреализму не мог соответствовать.
– Повезло, – серьёзно заметил Фёдор, – у нас, его могли расстрелять, как Гумилёва.
В сенях скрипнули половицы, в горницу заглянула Вика. Подозрительно оглядела расположившихся друг против друга мужчин. Интуитивно спросила Олега
– Всё нормально?
– Да, милая, – улыбнулся ей жених, – о поэзии разговариваем.
– Стихи Бродского обсуждаем, – сказал правнучке Фёдор.
Ника ещё раз, сведя брови, вгляделась в лица сильной половины и не найдя ничего предосудительного, вышла на кухню. Взяв что-то из буфета, вернулась на улицу, к Антонине.
Олег с Фёдором переглянулись.
– Уж лучше б они напились! – сделал вывод Олег.
Фёдор засмеялся.
– Не всё что лучше – лучше, – сказал он, посмеявшись и пригладив ладонями короткую шевелюру, – ладно, слушай, Олег, что меня беспокоит.
– Во-первых. – Фёдор даже начал загибать пальцы, – оказалось, что жизни людские никому не нужны. Это я понял, когда про войну прочитал. Может, брешут ваши буржуазные авторы, но таких потерь невозможно придумать. Двадцать семь миллионов! – он покачал головой. – Во-вторых, простой человек как перебивался от получки до получки, так и перебивается. Что при социализме, что при капитализме.
– Об этом тоже в энциклопедии написано?
– Нет, это я понял, когда с вашими разговаривал.
– Сегодня? – уточнил Олег
– Нет, с понедельника. За эти дни ваших в Долбино перебывало – не сосчитать. Военные, милиция, железнодорожники, связисты, монтёры…
– Какие такие монтёры?
– Обычные, электричество на станцию провели. Теперь в каждую избу обещают «лампочку ильича» повесить. Сегодня на собрании обсуждали. Председатель от вас клялся за месяц сделать, если общество столбы поставит и на провода скинется.
«Вот и нежданное расширение рынков сбыта», – подумал Олег, – «с розеткой в каждой избе колхозники всю нашу бытовуху скупать начнут – от радио до электропил». Мысль у него неожиданно перескочила в сугубо коммерческую плоскость
– Слушай, а чем колхозники за электрификацию платить будут? Неужели как ты? – он хитро посмотрел снизу вверх на Лапина.
– Нет, – Фёдор не удивился такой постановке вопроса, – Илья Фомич предложил натурпоставками рассчитаться и часть зарплаты внести, если кто у него в колхозе работать будет.
– Зачем ему ваши трудодни? – удивился поначалу Олег, – а, точно. Он ведь деньгами платить будет, а не палочками. Интересно…
– Большая часть полей у нас осталась, – не обращая внимания на задумчивость Олега, стал рассказывать Фёдор, – Иван Андреевич, что нас подвёз, всё сам объездил, на каждом поле побывал. Ещё, говорит, можно успеть удобрить и сорняки вывести. Буряки раза в два больше будут, да картошка центнеров шестьдесят с гектара даст. С пшеницей, сказал, ничего поделать нельзя – сорт такой, колос слабый, больше не вырастет.
– Стало быть, – сказал Олег, воспользовавшись паузой в речи Фёдора, – весь наш торговый бизнес медным тазом накрылся. Всё в колхоз понесут. Слышал я про его председателя – почти полвека командует и при любой власти умудряется на хорошем счету быть. Что при Советах в передовиках ходил, что сейчас, при капитализме миллионы зарабатывает.
– Ерунда, – Фёдор махнул рукой, – как у вас говорят – никаких проблем.
– Не понял?
– Антонина первая в колхоз записалась, – со странной интонацией сказал Фёдор, – вместе с паями. Теперь она, – щека его дёрнулась, – заместитель директора агропредприятия по коммерции. О как!
Непонятно было, что в его словах было больше – осуждения такого шага или гордости за свою половину.
– Да как же, – Олег слегка обалдел, – её на работу приняли?
– Как, как. Так, – Когда Илья Фомич в среду приехал, она как раз в кооперативе была. Встретились, поговорили, – Фёдор слегка улыбнулся, – кто ж ей откажет, наследнице!
– Вот оно как, – протянул Олег, – политический, значит, вопрос. А я-то думал…
Что он думал, сказать Олег не успел – в избу вернулись женщины, что-то брякнуло за печкой, в горницу быстро вошла Антонина.
– Мы тоже поговорили, – сказала она мужу, – надо в Белгород ехать. Срочно.
– Туда же? – уточнил Фёдор, как будто ждал этого с самого начала.
– Да, – ответила она. Олег посмотрел на маячившую сзади прабабки Нику. Невеста кивнула.
– Стало быть, нас спокойно пропустят? – спросил Олег Антонину. – Всех? Туда и обратно?
– Пропустят, – сказала прабабка, – к вечерней вернёмся.
Олег не стал уточнять, встал и оправился за машиной. Выехали они в начале третьего.
– Где поедем? – спросил Олег у своих пассажиров. Будущие родственники (Олег мимолётно пожалел, что в русском языке отсутствует антоним приставки экс-) расселись по своим местам – Антонина спереди на пассажирском сиденье, Фёдор за ней, Вероника пристроилась за водительским креслом, пристроив на заднюю полку свою непривычно большую дамскую сумку, дань последней моде пропавшего в неизвестности мира. Олег заранее, ещё на выезде из Харькова решил ничему не удивляться в этой поездке и поэтому не стал спрашивать, почему женщина из прошлого расположилась на почётном в будущем месте. Удивляться не стал, а любопытства не высказал – посчитал неудобным. Может, сегодня в семье Лапиных такие порядки, кто их знает.