Мятеж - Ханна Мэтьюсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лев и Вирджил танцевали. Кассия вжалась в дальнюю стену, как будто надеялась исчезнуть прямо в ней, что, как предположил Олливан, могло иметь какое-то отношение к розовому кружевному платью, в которое она была одета, – подарок от их матери. Сибелла стояла с несколькими друзьями под светом одной из люстр. Он отдавал себе отчет в собственных чувствах, но она и вправду была самой сияющей женщиной в комнате – в платье из пенящегося муслина, с золотыми лентами на талии и в прозрачных ярусах юбки. Они играли золотыми нотками в ее волосах, и она, казалось, сияла. Олливан подавил тоску в глубине своего живота и ловко избегал ее взгляда, когда она поворачивалась. Он не мог позволить себе утонуть в своих чувствах, особенно после угрозы Джупитуса днем ранее.
– Я сама задаюсь вопросом, не стоит ли проконсультироваться с астрологом, – сказала Таддеа.
– О, всегда стоит, – решительно согласился Олливан, зная, что мастера душ печально известны своей набожностью. – В конце концов, звезды даровали нам наши силы; кто сказал, что они не решат их забрать?
– Это всего лишь мое мнение, но если в конце концов выяснится, что это дело рук одного из вас…
– Мисс Арден, – сказал Олливан со своей самой очаровательной улыбкой. – Если эта трагедия действительно была вызвана злым умыслом какого-то чародея – а я должен напомнить вам, что у нас нет тому доказательств, – вы не хуже меня знаете, как с ними поступит мой дед.
Он наклонился ближе. Две другие дамы тоже наклонили головы ближе, хотя Каролина при этом слегка покачнулась.
– Но, между нами, если бы вы знали, что наказание для вас выберет Джупитус Фиск, вы бы рискнули нарушить Принципы?
Таддеа встретилась с ним заговорщическим взглядом. Олливан рассудил, что упоминание о кровавой репутации его деда было именно тем, что могло ее убедить, и он попал в точку. Правительница мастеров душ улыбнулась ему и обменялась взглядами с другими членами совета.
Олливан чувствовал, что его работа с Троицей закончена, но, прежде чем притаившиеся дружинники смогли увести его, чтобы поболтать со следующим полным беспокойных чувств важным гостем, рядом появилась Сибелла.
– Мисс Вэлланс-Кроу, мисс Арден, – сказала она, делая небольшой реверанс. – Мне жаль вас прерывать, но мистер Симс обещал мне танец.
– Я обещал?
– Да, именно.
Олливан, сохраняя нейтральное выражение лица, еще раз оглядел комнату. Его дед был увлечен разговором. Он ведь все равно собирался уйти? Да и как ей отказать?
– Вы извините меня? – сказал он, предлагая руку Сибелле и передавая свое шампанское официанту, которому он сделал жест оставаться рядом с Каролиной и ее бокалом.
Один танец. Они были коллегами. Ничего необычного. Никакого риска.
И вот Олливан вывел Сибеллу в центр зала, положил руку ей на талию и притянул к себе. Его сердце бешено застучало; он тысячу раз проклял себя за это.
– Не за что, – сказала Сибелла ему в подбородок. Он смотрел поверх ее макушки; картина небрежного, вежливого танца, не более того.
– За что я должен тебя благодарить?
– Спасаю тебя от этих женщин и от того лизания сапог, к которому тебя приговорил твой дед, – сказала она. – Ты простоял с ними больше часа.
Олливан рискнул взглянуть ей в лицо и был поражен тем, насколько знакомым может казаться россыпь веснушек с такого близкого расстояния. Астролог не мог знать ночное небо лучше, чем Олливан знал веснушки Сибеллы.
– Может, я наслаждался их обществом.
– Ах, да, меня тоже завораживают воображаемые токсины.
– Ты еще и подслушивала?
– Не будь слишком польщен, – сказала она. – Я проходила мимо. И, зная тебя – радуйся, что я утащила тебя прежде, чем твоя кровь закипела.
– Кипящая кровь пошла бы мне на пользу, тут прохладно, а я склонен к простуде.
Ей не удалось сдержать смех, и Олливан, прежде чем смог сдержаться, улыбнулся в ответ. Его поза стала расслабленной; рука на ее талии была слишком уверенной. Он сразу же пришел в себя, бросив взгляд туда, где был Джупитус.
Теперь он смотрел в их сторону.
Он снова придал своему лицу безразличное выражение и вздернул подбородок. Сибелла хотела сказать что-то еще, но замолчала, заметив в нем перемену. Последовало молчание, и он не понимал, было ли оно вызвано его собственным беспокойством.
Это была своеобразная пытка – он сомневался, что даже его дедушка смог бы придумать такую, – танцевать в неловком молчании с тем, с кем только что смеялся. Он мог ощущать холодное разочарование Сибеллы, но в этой ситуации он даже не почувствовал удовлетворения от того, что она вообще что-то испытывала по этому поводу. Ему страстно хотелось снова изучить ее веснушки, почувствовать все, что он чувствовал, когда в последний раз держал ее вот так. Вместо этого он, сам себя за это ненавидя, увеличивал дистанцию между ними.
И, земля и звезды, он ненавидел своего дедушку.
Джупитус отошел в другое место. Он разговаривал с одним из своих советников, и все же стоял боком, так, что краем глаза мог видеть Олливана. Ему нужно было покончить с этим. Он находил себе оправдания и…
– Ты никогда не изменишься, да?
Он снова посмотрел на Сибеллу. В ее глазах отражалась его собственная печаль. Но в то же время он увидел в ее взгляде обвинение.
– Что, прости?
Она печально улыбнулась.
– Все так же, как раньше. Ты здесь, и в то же время где-то далеко. Твои мысли витают совсем в другом месте.
Олливан отодвинулся подальше, чтобы полностью видеть ее лицо, пока будет объяснять, насколько несправедливым было ее обвинение.
– Как ты можешь так говорить? Да, конечно, большую часть времени был поглощен своими книгами и открытиями, но, Элли, – он сделал паузу, осознав, как ее только что назвал, но она не стала поправлять, – когда я был с тобой, каждая частичка меня принадлежала лишь тебе. Всегда. Не смей говорить, что ты помнишь все по-другому.
– Так было долгое время.
Теперь уже взгляд Сибеллы стал отсутствующим.
– Но я не смогла удержать твое внимание, так ведь?
– Так было всегда, – снова запротестовал Олливан.
– Пока не перестало быть.
Она вгляделась в его лицо и, должно быть, ясно увидела замешательство.
– Ты действительно не понимаешь, что я имею в виду, да?
