Изгнанник (LExilé) - Жюльетта Бенцони

На эту рождественскую мессу пришли и Гийом с сыновьями, принеся с собой запах кожи и лошадиного пота. Они сразу заполнили узкое помещение храма, и местные жители не могли не отметить, что мужчины дома «Тринадцать ветров» мужают с каждым годом. Сначала был один Гийом Тремэн, потом появились Тремэны. Адам, не такой суровый, как его отец и брат, довольствовался в этой рыжеволосой троице местом, может быть, не слишком святого, но очень добродушного духа. Он тоже взрослел, менялся, его серебряный голос начал ломаться. Годом раньше он звучал восхитительно в рождественских гимнах. На этот раз он допустил несколько фальшивых нот, пытаясь взмыть вверх в светлых и торжествующих нотах гимна «Придите к младенцу»[21]. Это очень удивило и обрадовало маленькую Амелию: ее товарищ по сельским забавам скоро превратится во вполне пристойного рыцаря.

После окончания ночной службы компания рассталась. Госпожу де Варанвиль ждал рождественский стол, приготовленный для гостей. И это весьма огорчило Викторию, ее старшую дочь, которая после приезда в Котантен Артура испытывала в отношении его безграничное восхищение. Белокурая девочка надеялась провести этот вечер рядом с Артуром и, возможно, привлечь его внимание чистыми и прекрасными нотами арфы и своего голоса, как делали в древности сирены. Виктория надеялась, но в душе понимала, что обманывает себя. Сыну Гийома, в броне его высокомерия и собственных мыслей, не нужна была девочка тринадцати лет. Он не сводил глаз лишь со своей сестры Элизабет, которую Виктория никогда особенно не любила. Никто так и не знал толком, где она провела последние полгода. Говорили, что в монастыре, но разве такое возможно с ее-то характером! А теперь ее окружали заботой и необъяснимым уважением. Правда, Элизабет сильно изменилась, теперь в ней сочетались породистая красота и королевская манера держаться. Виктория еще этого не понимала, но удивительное очарование дочери Тремэна было тем самым, которое при разделенной любви появляется даже у дурнушек Элизабет же никогда не была дурнушкой.

Поэтому пришлось расставаться. Под звук колоколов, разносящийся над мирными полями и домами, Тремэны сели на своих коней и галопом ускакали в сверкающую ночь. Карета дам де Варанвиль направилась обратно в их замок. В мягкой темноте элегантной материнской берлины Виктория смогла скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Одному Богу известно, когда она вновь увидит мальчика, которого любила! Отношения с домом «Тринадцать ветров» уже не были прежними. Какая-то черная кошка пробежала между матерью и господином Тремэном, а ведь всего год все было так хорошо! Виктория прекрасно помнила большой рождественский обед в доме «Тринадцать ветров», на котором ее мать и Гийом предстали перед собравшимися в ином свете. Это были новые люди, открывавшие друг друга. Какой замечательный был праздник! Мама была очень красивой, а господин Тремэн, явно очарованный ею, был галантным и предупредительным. Пожалуй, даже восхищенным. Потом вся эта радость жизни мгновенно сменилась гримасами, слезами и тревогами. Приехала эта мисс Тримейн, английская племянница. И после этого все пошло совсем по-другому. Как будто в своем багаже она привезла несчастье и уныние. Александр серьезно заболел... Поэтому Викторию и ее сестру отправили в «Тринадцать ветров». Их увез господин Тремэн, чтобы они не заразились. Это было самое восхитительное время для Виктории, хотя она и очень боялась за жизнь брата. Но она дышала одним воздухом с Артуром, видела его каждый день. Они сидели за одним столом, Виктория слушала уроки его наставника. Иногда он даже отказывался от верховых прогулок, усаживался в темном уголке гостиной и слушал, как она играет. Разумеется, он делал это тайком, но Виктория знала о его присутствии, и ее сердце пело от радости.

Однажды вечером, как раз перед ее возвращением в Варанвиль, к ужину спустилась Лорна Тримейн, объясняя свое отсутствие за общим столом и свой отказ знакомиться с ними страхом заразиться. Но с какой непринужденностью она это сделала! Мисс Тримейн сияла красотой, и она доводилась Артуру сводной сестрой. Этих двух причин было бы достаточно для Виктории, чтобы восхищаться ею. Но девочке она не показалась привлекательной. Возможно, потому, что та угадывала в гостье натуру страстную и расчетливую, с которой трудно ужиться со всех точек зрения! Настолько трудно, что Элизабет сбежала из «Тринадцати ветров», потому что больше не могла выносить ее присутствия.

Пока Элизабет гостила в Варанвиле, в сердце Виктории жила надежда. День за днем она ждала визита Артура. Увы, он так ни разу и не появился, а бегство Элизабет положило конец прежним отношениям. До рождественской мессы в Шантелу девочка не видела мальчика, которого полюбила.

Радость была огромной, но такой короткой! Артур поздоровался с Викторией, как ей показалось, довольно прохладно, а его улыбку она сочла рассеянной. Маловато для столь долгого ожидания! Поэтому, выйдя из кареты, девочка попросила у матери разрешения подняться к себе и лечь спать. Она его получила вместе с материнским поцелуем, еще более нежным, чем обычно. Роза давно знала, о ком тоскует сердце ее дочери, но считала ту слишком юной, чтобы говорить об этом, надеясь лишь на то, что со временем эта детская любовь пройдет. Впрочем, баронесса не слишком в это верила. Этих Тремэнов было практически невозможно забыть! Роза лишь пообещала себе еще внимательнее присматривать за Викторией. Как грустно плакать в ночь Рождества, когда на Небе и на земле все воспевают надежду!

Госпожа де Шантелу и Элизабет после мессы вернулись к себе в замок в сопровождении одних только слуг, но ни ту, ни другую это не огорчало. На мессе они стояли рядом с теми, кого любили, и почувствовали их заботу и нежность. Этого им было достаточно для того, чтобы спокойно вступить в долгое одиночество. И этому одиночеству предстояло соединить двух женщин, плохо знавших друг друга, такими тесными узами, которые возникают между бабушкой и внучкой. Их нежность друг к другу только зарождалась, и ее будут подпитывать доверительные разговоры у камина, пока обе будут шить пеленки, достойные ребенка из французского королевского дома. Почти все женщины в замке были заняты тем, что резали, шили, вышивали, вязали и складывали в ящики трех комодов детское приданое с вышитой на нем королевской лилией, включая крохотные костюмчики из бархата, шелка или шерсти, предназначенные для того, кого ждали. Элизабет даже в голову не приходило, что у нее может родиться девочка: дитя ее принца может быть только мальчиком, достойным продолжателем королевского рода, уходящего корнями во тьму веков.