Дым и тени - Таня Хафф

— Храбрый Гораций стоял на мосту, как высеченный из скалы; Сотни врагов бушевали пред ним и широкий поток позади.

— Что?

— «Гораций на мосту» лорда Маколея.

— К черту. Ты можешь просто вести машину?

Генри отъехал от дома волшебницы, гадая, что изменило отношение Тони к ней от одобрения к мрачному негодованию. Благодаря благословенному терпению бессмертного, он по кусочкам вытащил из Тони события прошедшего утра. Когда машина остановилась на студийной парковке, вампир узнал о новом круглом синяке на груди Тони, выделявшемся среди еще не прошедших меток от прошлых драк.

Врата не открылись, и битва отложилась. Поэтому он довез Тони до дома и ждал у двери, пока знакомое сердцебиение, которое нельзя было ни с чьим перепутать, не успокоится во сне. С улицы Генри увидел, что свет в квартире был включен, и рыкнул. Битвы, завязанные на страхе и в итоге не приносившие результатов, раздражали его.

В 2:15, быстро доехав до центра Ванкувера, он последовал за одним из жильцов в дом Арры.

Может, волшебница и ставила щиты у своей двери, но уж явно не против грубой силы. Натянув свитер на пальцы, чтобы скрыть отпечатки пальцев, Генри ухватился за ручку двери и за дверной засов и резко толкнул. Скрежет стальных петель, выдирающихся из дверной рамы, прозвучал как выстрел, но он оказался в квартире до того, как кто-то из соседей успел среагировать. Снаружи следов взлома заметно не будет.

Волшебницы дома не оказалось — он не чувствовал присутствия ее жизни. Тем не менее Генри обыскал все комнаты. Кто знал, что она могла придумать со своей магией?

Со стола в столовой пропал ноутбук. На его месте лежало письмо, адресованное Энтони Фостеру, поверх которого была прилеплена записка: «Вера, когда покормишь кошек, брось это в почтовый ящик.»

Генри отложил листок и оторожно провел ногтем под запечатанным краем конверта. Дешевый клей не стал особой помехой.

Чей- то пристальный взгляд заставил вампира обернуться в сторону гостиной. Две кошки, устроившиеся на диване, презрительно на него смотрели. Собаки обычно предпочитали прибиваться к его виду. Кошки были умнее.

— Мне надо знать, что она ему сказала.

Зазу фыркнула.

— Если считаете, что я поверю, что вы никогда не сталкивались с нравственной двусмысленностью, то советую подумать еще раз. Вы же кошки.

Уизби зевнул.

Он уже был готов увидеть письмо, написанное гладким почерком на плотной разлинованной бумаге. Но нет, шрифт Times New Roman, 12 пунктов, на двадцатифунтовой бумаге. Ни приветствия, ни подписи.

Я видела, как он побеждал. Когда началось наступление на город, я заглянула в кристаллы и увидела его победу. Смотрела снова и снова, но Повелитель теней все равно побеждал. Я попыталась убедить Кирила и Сарна бежать со мной, но они отказались. Они не хотели понять, что больше ничего не смогут сделать. Что победа не на их стороне. «Сражайтесь за нас!» — кричали городские жители. — «Умрите за нас!» Они пошли навстречу смерти, а я открыла врата.

Прошло семь лет. Я не могу совершенно четко предсказывать в этом мире. Но каждый раз, когда пробую, вижу его победу. Какой смысл пытаться, если судьба уже предназначила проигрыш? Впрочем, не думаю, что я смогу убедить вас в этом, как не смогла и Кирина с Сарном.

Могу только надеяться, что в каком-нибудь из новых миров этого не случится.

Теперь ты знаешь то же, что и я.

Как бы там ни было, мне жаль.

— А ничего и не было, — рявкнул Генри, складывая письмо обратно. Несколько долгих секунд он постоял рядом с телефоном, занеся над трубкой руку.

Тони, это Генри. Не ходи завтра на работу.

Не будь первым среди погибших.

Дождись заката, чтобы я мог сражаться рядом с тобой.

Их узы были достаточно сильны, чтобы даже на расстоянии он смог превратить просьбу в приказ.

Но Генри не стал ни просить, ни приказывать даже тогда, когда машина отъезжала от студийной парковки. Они оба знали, что могло принести утро.

И как бы ему ни хотелось, Генри не мог отобрать у Тони право выбора. Он отошел от телефона, опукая руку.

— Выбор, который мы делаем, делает нас, — сообщил он кошкам.

Зазу фыркнула. Уизби зевнул.

Сунув письмо Арры обратно в конверт и положив его на стол, Генри выскользнул в ночь.

Глава 16

Плотников вызвали на шесть утра. Питер и Сордж дружно решили, что колорит места, где они собирались снимать сцену, происходящую в Лондоне примерно в 1870 году, здорово портится несколькими торчками, отказывающимися сдвигаться с места. Поэтому декорации пришлось делать самим. Когда в 7:30 Тони приехал на работу, визг пил и стук молотков были слышны до самого трейлера с продуктами.

Как только он зашел через открытые задние двери, Чарли Харрис, один из маляров, вручил ему валик, примотанный скотчем к палке от метлы и ткнул пальцем в пятиметровую фанерную стенку:

— Один слой средне-серого. В 9 часов я уже хочу начать красить ее аэрографом под камень.

— Да, но…

— У нас время поджимает, братан. Питер разрешил подключать всех, кто не находится непосредственно перед или за камерой.

— Братан?

Из- за забрызганных краской очков близоруко моргнули карие глаза.

— Ты ведь помощник режиссера? Есть дела поважнее?

Поважнее? Тони, все еще обалдевший от «братана», бросил взгляд на съемочную площадку под вратами и с ужасом осознал, что резкий нервный смех, эхом отозвавшийся в павильоне, принадлежал ему.

— В 11:15 мне надо спасти мир, — объявил он. А почему бы и нет? Когда начнется заварушка, хоть кто-то сообразит уклониться.

— Господи, да у тебя еще несколько часов. К этому времени ты уже… Эй! Балбес безмозглый! Я же говорил взять для дверей матовую черную краску, а не глянцевую.

Чарли унесся. Тони посмотрел на валик и подошел к поддону с краской. Готовить все равно было нечего. Последней надеждой этого мира был Тони, объявляющий: «Тебе не пройти!»[20] И все знают, как отлично это подействовало в последний раз. Нет, конечно настал счастливый конец и все такое, но сначала кое-кому пришлось сразиться с огнем и умереть. Если я умру, я уже не вернусь.

Если я умру…

Умру…

— Эй, Фостер! Ты стенку крась, а не пол!

С валика капала краска, собираясь в лужицу у его ног. Не похожа она была на средне-серую. Скорее на жидкую тень.

— Фостер!

— Да. Извините.

Это занятие предоставило ему слишком много времени для раздумий. Раздумий о вратах, о том, что может через них прийти, о том, как это придется останавливать, о том, подставила ли его Арра и смылась или нет. «Может» и «наверно» водоворотом крутились в голове, но уцепиться за конкретную мысль не получалось. К тому времени, как Тони докрасил фанеру, его уже так достало полное отсутствие чего-то вменяемого, что он уже начинал с нетерпением ожидать армию Повелителя теней, пробирающихся через врата с обнаженными мечами за Аррой. Единственный положительный момент состоял в том, что армия вполне могла бы убедить людей, что что-то происходит.