Тайны пустоты (СИ) - Елисеева Валентина

Крепко связанные бандиты-браконьеры сидели на крыльце дома культуры в ожидании вызванных полицейских. Преступникам тоже оказали медицинскую помощь, хоть жители посёлка сочли такое милосердие излишним и незаслуженным. Ненцы хмуро смотрели, как иномирные врачи вытаскивают с того света чуть не истёкших кровью двух главарей банды. Лица жителей посёлка разгладились и отразили мстительное удовлетворение, когда старший медицинской бригады обратился к Таше:

– В вашем мире уже изобрели бионические протезы? В походных условиях мы не можем прирастить биологические трансплантаты рук и ног, а госпитализация аборигенов закрытого мира затруднительна юридически.

– У нас уже изобрели бионические протезы, – честно заверила Таша, умалчивая о том, что никто не будет тратиться на столь редкие и дорогие механизмы ради парочки мерзавцев. Она переглянулась с приютившими её ненцами и увидела их полную солидарность с мнением, что бандитам новые руки-ноги ни к чему.

– Скоро наши правоохранительные органы подъедут, – напомнил Хеймале, расхаживающий по посёлку так, словно роковая пуля час назад пролетела мимо него. – Вам, наверное, лучше исчезнуть до их прибытия?

– Как вы объясните произошедшее в посёлке? – спохватилась Таша.

– А что тут объяснять? – лукаво прищурился хирург. – Вон, даже малые дети знают: на нас напали бандиты, а великий дух тундры пришёл к нам на помощь и спас.

Ребятня в самом деле именно в таких терминах пересказывала друг другу бой Стейза с группой насильников-убийц, и Таша глубоко посочувствовала следователю, которому придётся разбираться в причудливых свидетельских показаниях жителей посёлка.

– Ты же планируешь улететь с нами? – вопрос Оррина вернул её к собственным заботам. – Тебе надо собраться?

Бегая по комнатке и складывая в пакет памятные вещи, которые не хотелось оставлять, Таша скороговоркой докладывала родителям обо всём, о чём не решилась написать. Из-за присутствия посторонних о своём наурианце она старалась говорить мало и сухо, как о коллеге по работе. Разумеется, мать ей провести не удалось. Разглядывая развешенные по стенам портреты, Ольга Грибнёва оборвала нескончаемые извинения дочери за очередной отъезд:

– Не оправдывайся. Ты выросла, у тебя своя жизнь и, как я понимаю, ты планируешь провести её не на нашей планете. Тебя никогда больше не пустят в наш «закрытый мир»?

– Пустят! Обещаю ближайший отпуск провести с вами!

– Сколько раз мы это слышали, Толя? Десять лет ждём пресловутого отпуска, смиряясь с тем, что дочь появляется дня на три, а потом уходит в новую экспедицию. Однако если на свадьбу не пригласишь – смертельно обидимся.

Да уж, умела мамочка оставить за собой последнее слово!

...

Спустя общегалактические сутки

Ташины родители давно успели разобрать не пригодившиеся им сумки и чемоданы, а нуль-физик Элис – отчитаться о благополучной доставке четы Грибнёвых по месту постоянного жительства. Верховный стратег успел объявить по всеобщей сети счастливые новости о нахождении Первого стратега и его верной помощницы, а граждане Альянса – порадоваться хорошим вестям, столь редким в последнее напряжённое время. А Таша успела вернуться в то самое медицинское крыло башни Стратегического Центра, из которого несколько месяцев назад ринулась в пустоту спасать погибающего Стейза...

Тишина в комнате ожидания медицинского блока давила на уши сильней грохочущей рок-музыки. Инженеры, возводившие Стратегический Центр, со всей ответственностью подошли к созданию уголков, в которые не проникали никакие внешние звуки. За проёмом арки степенно двигались врачи, бегали медсёстры, кто-то с кем-то разговаривал, мелькали призрачные силуэты голографических проекций, но здесь, под зелёными листьями свисающих с потолка лиан, царила абсолютная тишина, нарушаемая лишь мерным дыханием Оррина и частыми вздохами самой Таши. Они ожидали вердикта признанных светил медицины и разрешения увидеться со Стейзом. По пути до Наура врачи запретили пускать к больному посетителей, а по прибытии на место его увезли на обследование и лечение.

Над стойкой девушки-администратора медблока возникло объёмное изображение матери Стейза. Гордое лицо сенатора Совета застыло ледяной маской, её губы шевелились будто сами по себе. Администратор что-то ответила, мать Стейза кивнула и пропала.

– Ты доложил Верховному, что Брилс не преступник и мы спаслись только благодаря его самоотверженности? – произнесла Таша, разрушая гнёт тягостного ожидания вестей. Оррин кивнул молча: он с трудом признал обоснованность её рассуждений о мотивах поступков авгура и неохотно извинился перед его сторонниками, сняв с них все обвинения в преступных замыслах. – Отчего он умер?

– Проецирование себя в подпространство нигде во вселенной не относят к элементам здорового образа жизни. Сердце учёного и его изношенный двумя веками существования организм не выдержали перегрузки. Старость – единственная смертельная болезнь, оставшаяся неизлечимой при нашей развитой медицине.

– Если б он не бросился спасать нас, то ещё бы жил, – тихо возразила Таша. – Ты видел, как он погиб?

– Да. После твоих слов, что он мешает тебе спасти Стейза, я спустился в камеру Брилса и там обнаружил его бездыханное тело. Вначале возникла убеждённость, что авгур находится в состоянии транса, пока его сознание борется с тобой на изнанке миров. Привести старика в чувство ни мне, ни медикам никак не удавалось, а потом он вдруг глубоко вздохнул, улыбнулся, и его лицо так и застыло с этой улыбкой.

Еле сдержав слёзы, Таша до боли сжала руки и глухо спросила:

– Что теперь говорят прорицатели авгуров?

– Их речи ещё более расплывчаты, чем изречения Брилса, а тот факт, что вселенная балансирует на грани, и без мрачных предсказаний уже очевиден. Сколько звёзд мы ещё сможем удержать от вхождения в цепную реакцию взрывов? А когда не удержим, галактики определённо перестанут существовать в своём нынешнем виде и со своим нынешним населением. Зато проблема животных-мутантов разрешится сама по себе.

Попытка пошутить удалась плохо. Таша уже связывалась с Басситом и знала, что ряд экологических бедствий на планетах не прервался. Уничтоженные популяции мутантов пока не возрождались, но появлялись всё новые их разновидности. Если же исполнится предсказание Брилса, что колонии вирусов и всеядных водорослей воскреснут, избавившись от прежних слабостей...

В арку прошёл главный врач Стратегического Центра, и вместе с ним вошли звуки: шорох его шагов, лёгкое металлическое позвякивание какого-то прибора, висящего на шее наподобие стетоскопа, шуршание белого халата. Оррин поднялся, а Таша замерла на месте, как примороженная, с трудом выдавив слова из пересохшего горла:

– Как он? Зрение, слух, раны? Он пришёл в себя?

– Зрение мы восстановили полностью, даже не пришлось прибегать к трансплантации новых глаз. Со слухом тоже всё привели в порядок, последствия ранения убрали. Первый стратег в прекрасной физической форме.

– Вы его выписываете?!

– Нет. – Краткий отказ опять породил томительную тишину. Сочувствие во взгляде врача отнюдь не способствовало успокоению Таши. Она вздёрнула голову, не давая пролиться слезам, и настойчиво вопросительно посмотрела в ответ. – Первый стратег переведён в отделение психологической реабилитации. Визиты к нему посетителей строжайше запрещены вплоть до выяснения всей глубины осложнений, связанных с перенесённым эмоциональным перенапряжением. Возможность дистанционной связи с нашим пациентом также заблокирована. В данный момент я не могу утверждать, что Первый стратег пришёл в себя, но ему оказывается вся возможная помощь. Период реабилитации займёт некоторое время и, судя по всему, довольно продолжительное. Бюллетени о состоянии Первого стратега, согласно правилам Центра, будут направляться его родным и Верховному стратегу.

Врач давно ушёл, а Таша всё стояла, прижавшись к дружески обнимающему её Оррину. Товарищ Стейза ободряюще шептал ей, что всё наладится, его давний соратник и не в таких переделках бывал, и он, Оррин, будет держать её в курсе всех новостей, поскольку Верховный будет доводить их до сведения всех стратегов Альянса.