Ленин - Антоний Оссендовский

Около полудня он был на митинге.

Перед ним шли финны, руководимые Халайненом, прокладывая дорогу к трибуне, покрытой красной тканью.

Внезапно произошло замешательство.

Кто-то выкрикнул громко:

– За народ замученный! За преступления!

Этот голос, высокий и звучный, с полной уверенностью принадлежал молодой женщине, охваченной волнением или страстным отчаянием. Он пронзил гомон, как если бы молниеносный удар острой сабли.

Финны остановились, и тогда раздался выстрел, единственный, близкий.

Ленин споткнулся и начал хватать руками воздух, так как чувствовал, что падает в темную пропасть.

Финны подняли его, охватили руками и вынесли. За ними пронзительно выла толпа, падали проклятья и какие-то восклицания ужаса или триумфа. Люди метались, волоча кого-то и разрывая на куски, бесформенные, окровавленные.

Часом позже по Москве кружила весть, радующая одних и тревожащая других.

Фанни Каплан и Моисей Гланс совершили покушение на вождя пролетариата, ранив его неопасно.

Верная власти толпа убила Гланса на месте. Финнам удалось защитить женщину и доставить ее в ЧК. Ответственность за коварный удар, нанесенный революции, должны были нести контрреволюционеры.

Об этом диктатор уже не знал. Он был без сознания и метался в горячке.

Пуля пронзила плечо и застряла в хребте.

Врачи с сомнением качали головами. Рана была тяжелая, может, смертельная…

Ленин лежал с открытыми глазами, кривил спекшиеся губы и шептал пронзительно, горячо:

– Отойди… Не мучай… Прости!.. Товарищи!.. Свобода и счастье человечества лежат на ваших плечах… Николай Кровавый… Не мучай!.. Прости… Еле…

Не закончил, так как начал тяжело хрипеть. В горле булькала набегающая кровь, на бледных вздутых губах расцветали хлопья красной пены.

Глава XXIX

Весть о покушении на Ленина с быстротой молнии разнеслась по всей стране. Пробуждала разные мысли, принуждала к новым начинаниям. Контрреволюционеры, сгруппированные вокруг ведущих гражданскую войну белых генералов, и подмятые диктатором социалисты подняли голову.

Со всех оконечностей России доходили до Москвы донесения о вспыхивающих восстаниях, о создании местных правительств – крайне правых, либерально-интеллигентских, социалистических, сложенных из членов крестьянской партии, принадлежащих к Народному Собранию, наконец, – смешанных, напоминающих своевольное, противоречивое правительство Керенского. Однако, между этими новыми творениями разгорелись скоро классовые и идейные битвы, что ослабляло значение и силы созданных правительств.

Знали об этом обстоятельно в Кремле, где Совнаркомом, в порядке заместительства, руководили Троцкий, Каменев, Сталин, Бухарин, Рыков и Чичерин.

Троцкий, энергичный организатор и великолепный, захватывающий оратор, совершал чудеса. Под его натиском втянутые в Красную Армию офицеры из I Мировой войны в спешном темпе обучали пролетарских офицеров и брали в подчинение самовольные, распущенные войска, вводя от имени Народных Комиссаров суровую дисциплину.

Отменены были бесповоротно митинги и солдатские советы, установлен был такой порядок и безусловное повиновение, о каких в казармах и рядах предвоенной армии никогда не слышали. Специальные политические комиссары, поставленные при командирах, были заняты воспитанием солдат в духе коммунистического патриотизма и наблюдением за настроениями офицеров и солдат.

Военный коммунизм охватывал всю Россию, оставшуюся под властью Кремля. Основанием права стала формула: «Все, что не является бесспорно разрешенным, остается строго запрещенным и наказывается без милосердия». ЧК работало, как огромный молот, ломающий людские жизни. Все население складывалось из шпионящих и находящихся под их надзором. Стены имели уши и глаза. Каждое неосторожное слово искупалось смертью. По всей стране вылавливали остатки прежнего дворянства, аристократов и капиталистов, провоцировали, обвиняли в несуществующих заговорах, покушениях и преступления, бросали под плюющие пулями пулеметы, работающие в подвалах зданий, занятых отрядами ЧК.

Троцкий сумасбродствовал, дергая черную бородку, и кричал ужасно, впадая в истерику:

– Мы должны уничтожить буржуазию и дворянство, чтобы никто не остался! Не имеем права щадить врагов, которые могут взорвать нас изнутри!

Китайские, латышские, финские и венгерские карательные отряды работали днем и ночью. Офицеры, принужденные голодом и насилием к службе делу диктатуры пролетариата, находящиеся под присмотром подозрительных агентов власти, работали изо всех сил, помогая тем, которые убивали их отцов и братьев, насиловали сестер и дочерей, убили царя и покрыли родину позором, предав союзников и подписав тяжелый для народной совести мир в Брест-Литовском.

Лев Троцкий. Фотография. 1918 год

Их напряженная работа приносила желательные для Троцкого результаты. Красная Армия начала оказывать контрреволюции ожесточенное сопротивление, и даже кое-где переходить в победоносную атаку.

Всякого рода специалисты вынуждены были под угрозой обвинения в саботаже приступить к работе на фабриках. Была это задача трудная, почти невыполнимая. Разрушенные, разграбленные и сожженные рабочими и солдатами промышленные предприятия из-за отсутствия материалов не могли немедленно быть восстановлены и введены в действие. С трудом удалось инженерам только частично запустить в эксплуатацию некоторые фабрики, но и эти все время останавливались, исчерпав ресурсы сырья.

– Война кормит войну! – повторял в своих речах и статьях Троцкий, припоминая себе слова Наполеона.

– Преодолейте неприятеля, стоящего перед вами, и найдете там все, что вам нужно, и что предоставляют белым иноземцы!

Карательные отряды и целые сонмища комиссаров рыскали по деревням.

– Несите хлеб для войска! – призывали они. – Помните, что победа армии является вашей победой. Ее поражение потянет за собой лишение вас земли и смертное наказание для вас приговорами судов прежних владельцев и белых генералов!

Испуганные крестьяне под влиянием разговоров или под натиском штыков и наказаний свозили запасы продуктов на снабженческие пункты, вздыхая, кляня в душе и дрожа перед наступающей зимой, так как знали, что должна она принести с собой голод и болезни.

В этом крестьянском окружении, мрачном, перепуганном, издавна пребывала уже семья инженера Валериана Болдырева. Поселились они в обычной хате, принадлежащей Костомарову.

Был это человек шестидесяти лет, происходящий из старой дворянской семьи, образованный, в молодости долго пребывающий за границей. Уже в зрелом возрасте захватила его идея Льва Толстого о «сближении с природой», которая становится самым чистым источником глубокой христианской моральности. Костомаров с тридцати лет жил на небольшом участке земли, вел жизнь обычного крестьянина, работая в одиночестве без помощи наемных работников в поле и около дома. Окружали его за это всеобщим уважением и любовью. Свидетельства одобрения получил он во время неистовствующей революционной бури, когда окружающие крестьяне выбрали его председателем крестьянского совета. Отказавшись от этого почета, оказался он в состоянии удержать своих соседей от нападений на дворянские усадьбы, от убийства и «иллюминации». Убедил хозяев обширных владений, чтобы они добровольно отдали землю крестьянам, оставив для себя столько, сколько могли сами вместе с семьей возделывать.

Округ, в котором жил Костомаров, был, без всякого сомнения, одним из самых немногочисленных, где крестьянская революция не закончилась стихийным взрывом дикого и кровавого убийства.

Старый чудак принял семью Болдыревых приветливо, но подозрительно.

У входа он сразу спросил:

– Расскажите мне подробней, Валериан Петрович, есть ли у вас намерение только скрываться от революции, или также работать?

– Хотим работать, и брат сказал мне, что могли бы мы вам помогать, – ответил Болдырев.

– Помощи не потребую, так как сам даю себе совет в течение тридцати лет, – промолвил Костомаров. – Однако лишь только захотите работать как инженеры, приходит мне в голову одна мысль…

Они уселись и долго советовались.

Несколькими неделями позже в большом сарае, стоящем на краю деревни Толкачево, возникло неизвестное до сих пор в России Коммунальное предприятие. Была это мастерская по ремонту и улучшению сельскохозяйственного инструмента.

Скоро, однако, план был значительно расширен. По просьбе крестьянского Совета был доставлен из города неработающий локомобиль, токарный станок и несколько других машин, вывезенных из разрушенной революционными толпами фабрики. Инженеры вовлекли в предприятие сбежавших в деревню от голода в городах и принудительного набора в армию слесарей и кузнецов и начали работу в большем масштабе. Частное коммунальное предприятие, руководимое старым Болдыревым и Петром, начало производить американские плуги, косилки, машины для сева, жатки и мелкие сельскохозяйственные инструменты. Григорий Болдырев уговорил крестьян, чтобы они свозили с ближайшей металлургической фабрики, сожженной рабочими, и из брошенной копи шлак и глину. Из этих материалов изготавливал он минеральные удобрения и кирпичи. Инженеры, зная, что будут иметь хлопоты с топливом, начали совместно с крестьянами из нескольких деревень эксплуатировать давно заброшенные шахты, доставляя в Толкачево уголь и значительную часть жидкого топлива, выменивая в городе на нужные материалы и товары.