Темный принц - Кристин Фихан

Он был поражен, что она выбрала именно это мгновение, чтобы принять то, что она теперь карпатка. Он не сомневался, что она любит его и связана с ним, но он знал, что она отвергает саму мысль о том, что ей придется делать, чтобы жить. Его восхищало, что после ужаса, который она пережила, она нашла в себе силы безоговорочно принять новую жизнь. За все время, что они провели вместе, Михаил понял, что она всегда будет его удивлять.

— Ты хотя бы понимаешь, как сильно я тебя люблю? — тихо спросил он.

Ее длинные ресницы взметнулись, и фиолетовые глаза остановились на его лице. Она медленно и восторженно улыбнулась.

— Ну, немножко, наверное, понимаю. Со мной все будет в порядке. Делай то, что должен делать, и не беспокойся обо мне.

— Я хочу, чтоб ты немного поспала.

Он передвинулся, избавляя ее от тяжести своего тела, и обнаружил, что так до конца и не разделся.

— Ты этого хочешь только потому, что слишком зол на Романова, и не хочешь, чтобы я узнала о том, что ты собираешься сделать.

Она приподнялась на локте, и густая копна волос рассыпалась по ее телу, прикрыв грудь.

От этого зрелища он вздрогнул, а его глаза стали черными от внезапно нахлынувшего желания. Она заливисто рассмеялась. Михаил склонил голову, и ее соски напряглись от прикосновения его языка.

Пальцы Рейвен с любовью прошлись по его густым волосам.

— Ты не хочешь подвергать опасности Жака и собираешься оставить его со мной в качестве телохранителя. — Ее глаза потеплели, — ты хочешь сделать что-то, что я не смогу принять, но я верю тебе, Михаил. Я считаю тебя могущественным и честным. Ты имеешь полное право презирать Руди, но я знаю, ты сможешь забыть об этом и поступить так, как считаешь правильным. Он молод, он потрясен смертью обоих родителей. Что бы он ни нашел, он стал подозревать тебя, поэтому все так получилось.

Михаил закрыл глаза и медленно выдохнул. Она связывала ему руки. Как он мог убить человека, заставившего Рейвен страдать, когда она простила его?

— Иди найди пропитание, прежде чем увидишься с ним. Ты сделал меня слабой, и если ты простишь мне мой неуклюжий карпатский юмор, я надеюсь, что ты принесешь мне обед на дом.

Потрясенный, он смотрел на нее. Повисла пауза, а потом оба прыснули.

— Иди оденься, — притворно строго приказал Михаил. — Не хочу, чтобы ты мучила бедного Жака.

— Но я твердо намерена помучить его. Зачем он все время такой серьезный?

— Жак — самый несерьезный из всех карпатских мужчин. Он сохранял эмоции намного дольше остальных. Прошло всего несколько веков с тех пор, как он их утратил.

— Он серьезен, когда надо отдавать приказы женщине. Он точно знает, как мы должны себя вести. И я хочу с этим разобраться.

Он поднял бровь.

— Не сомневаюсь, ты найдешь, чем его занять, пока мы будем отсутствовать. Но сделай одолжение, малышка, не будь с ним слишком строга.

Одеваясь, они не переставали смеяться.

Глава 13

Руди Романова напичкали лекарствами, их резкие запахи ударили Михаилу в ноздри. Сама мысль о том, чтобы выпить эту отравленную кровь, была отвратительна, но тем не менее это было необходимо. При желании он смог бы прочитать мысли Романова, но Рейвен поверила ему. И хотя все в нем требовало смерти Романова, Михаил не мог ее предать.

— Позволь мне, — тихо сказал Грегори, легко читая намерение Михаила.

— Это большой риск для твоей души, — заметил Михаил.

— Выживание нашей расы стоит этого риска. Романов представляет собой опасность, которой мы не можем пренебречь. Мы должны сосредоточить все силы на поисках женщин, которые смогут обеспечить наше дальнейшее существование, а не на борьбе с охотниками на вампиров. Лишь немногие человеческие женщины — женщины с необыкновенными психическими способностями — могут стать парой для наших мужчин.

— И на чем основывается твоя теория? — осторожно, но не без угрозы спросил Михаил.

Опыты с женщинами относились к преступлениям, которым нет прощения.

Серебристые глаза Грегори сузились и блеснули. Темная пустота в нем росла, черное пятно расползалось по его душе. Он даже не пытался скрыть это от Михаила. Наоборот, он словно хотел показать, насколько отчаянным становится его положение.

— Я совершил множество уродливых поступков, которым нет прощения, но я никогда не воспользовался женщиной для эксперимента. Именно я должен взять кровь Романова, если ты хочешь, чтобы он продолжал жить.

Грегори не спрашивал, он сообщал о своем решении.

Два карпатца свободно миновали узкий коридор психиатрического отделения больницы. Люди испытали лишь легкое ощущение прохлады и ничего более, когда они, невидимые, прошли мимо. Густым туманом они просочились сквозь замочную скважину и закружились по комнате, саваном окутывая тело Романова. Он закричал, страх сковал его душу, а туман змеей извивался вокруг, скользя по его ребрам и запястьям, обвивая шею. Ветер усиливался. Он чувствовал его на собственной коже — как тиски, скручивающие его тело в спираль. Но как только он пытался схватить этот дым, руки проходили его насквозь. Чьи-то голоса шипели, шептали, угрожали — так тихо, словно звучали у него в голове. В безуспешной попытке остановить это бормотание он закрыл уши. Из его приоткрытого рта капала слюна, а горло судорожно сжималось.

Туман разделился, одна его часть проследовала в дальний угол и зависла над полом. Другая медленно уплотнилась, замерцала, обретая форму, пока на ее месте не появился мускулистый широкоплечий мужчина с прозрачными глазами, из которых смотрела смерть. Руди затрясся, забившись в угол. Видение не могло быть реальным, настолько ужасающим оно было.

— Романов.

Белые клыки Грегори блеснули в темноте.

— Кто вы? — Слова хриплым карканьем вырвались из его горла.

Прозрачные глаза сверкнули, сузившись до немигающих щелок.

— Ты и сам знаешь.

Эти серебристые глаза глядели прямо в душу. Голос Грегори стал низким, гипнотизируя Руди.

— Подойди ко мне, накорми меня. Стань моим слугой, пока я не передам тебе проклятие темноты.

В глазах Романова появились проблески понимания, страх превратился в леденящий ужас. И все-таки он придвинулся ближе, отодвигая ворот рубашки и открывая яремную вену на своей шее. Грегори снова прошептал что-то — его голос мог убедить кого угодно.

— С этого момента ты будешь служить мне, являться на мой призыв, отчитываться передо мной, когда я прикажу.

Романов понял, что душа его потеряна. Он чувствовал могущество незнакомца, его колоссальную силу и понимал: он в состоянии делать нечто, неподвластное воображению смертного. Бессмертие. Это был соблазн. Он с готовностью наклонился, поворачивая голову и открывая горло. Ощутил горячее дыхание и острую боль, когда клыки вонзились в его шею. Романов чувствовал, как его кровь рекой утекает из тела. Боль не утихала, да он и не желал этого. Странная истома охватила его, веки отяжелели, и он закрыл глаза.