Грязная работа - Кристофер Мур

Когда три дивы смерти вытекли к широкой развилке под Маркет-стрит, перед ними в трубе что-то заплескалось.

— Что это? — спросила Бабд.

Все остановились. Что-то проплюхало мимо по трубе, к которой они приближались.

— Что это было? Что это было? — встревожилась Немайн, которой за сестрами ничего не было видно.

— Похоже на белочку в бальном платье, — ответила Бабд.

— Но я сильно ослабла и могу бредить.

— К тому же ты идиотка, — сказала Маха.

— Это же дармовая душа. Лови давай! Ею мы вылечим Немайн ногу.

Маха и Бабд выронили сестру-унидекстру и кинулись к развилке. И тут им дорогу заступил бостонский терьер.

Когда Морриган ретировались по трубе, звук был такой, словно кошки рвут кружево.

— Эгей, эгей, эгегей, — пела Маха, и то, что оставалось от ее когтей, царапало бетон.

Фуфел отрывисто и угрожающе протявкал и кинулся на Морриган в бой.

— Новый план, новый план, новый план, — бормотала Бабд.

— Ненавижу собак, — изрекла Маха.

В ретираде они подхватили сестру.

— Мы, богини смерти, мы, кто скоро будет повелевать всей подлежащей тьмой, — и бежим от крохотного песика, — сказала Немайн.

— Ну и к чему ты это, поскакушка? — спросила Маха.

А в Филлморе Кэрри Лэнг закрыла свой ломбард на ночь и стала ждать, когда очистятся ультразвуком драгоценности, принятые днем, чтобы их можно было выложить в витрину. Ей хотелось поскорее все закончить и убраться отсюда — пойти домой, поужинать, может, на пару часов выйти погулять. Ей было тридцать шесть, не замужем, и она считала своей обязанностью гулять — чем черт не шутит, вдруг встретит хорошего парня, — хотя на самом деле предпочла бы остаться дома и смотреть по телевизору детективы. Она гордилась тем, что не стала циником. Ростовщик, как и судебный поручитель под залог, склонен рассматривать людей с худшей стороны, и что ни день Кэрри в себе давила опаску: вдруг последний на земле приличный парень уже стал барабанщиком или сторчался?

Однако в последние дни Кэрри не очень стремилась выходить на улицу: уж очень много странностей она видела и слышала в городе. В тенях шебуршились какие-то твари, из ливнестоков что-то шептали голоса. Чем дальше, тем больше ей нравилось сидеть дома. Кэрри даже стала брать с собой на работу бассета-пятилетку Бодряка. Взаправду защитить ее пес, конечно, не мог, если нападавший не был ростом ниже колена, хотя гавкал громко и была надежда, что однажды Бодряк обгавкает какого-нибудь мерзавца. Если у мерзавца под рукой не будет собачьей галеты. Но, как впоследствии выяснилось, те, кто вторгся вечером в ломбард, ростом были гораздо ниже колена.

Кэрри служила Торговкой Смертью девять лет и, когда первое потрясение прошло (что заняло каких-то четыре года), стала полагать все это причудой бизнеса. Но по намекам в « Великой большой книге Смерти» она понимала: что-то происходит. И это ее нервировало.

Выйдя в торговый зал, чтобы открутить до пола защитные жалюзи, Кэрри услышала, как за спиной в темноте что-то шевелится, — что-то низенькое, у гитарной стойки. Проходя, оно зацепило струну ми, и нота завибрировала предостережением. Кэрри остановилась и проверила, с собой ли у нее ключи, — вдруг придется выскакивать в переднюю дверь. Она расстегнула кобуру револьвера 38-го калибра, затем подумала:

«Какого черта, я же не легавый», вытащила оружие и прицелилась в еще звучавшую гитару.

Полицейский, который ухаживал за ней много лет назад, уговорил ее всегда носить с собой на работе «смит-и-вессон». И пусть раньше ей ни разу не приходилось его выхватывать, она знала, что грабителей револьвер отпугивает.

— Бодряк? — позвала она.

Ответило ей какое-то шорканье в задней комнате. Ну зачем она выключила почти весь свет? Рубильник — в глубине склада, путь освещали только лампочки в витринах, которые почти не отбрасывали света на пол, а именно там что-то и шевелилось.

— У меня пистолет, и стрелять я умею, — сказала она и почувствовала себя дура дурой, еще не успев договорить.

На сей раз ей ответил приглушенный скулеж.

— Бодряк!

Нырнув под заслонку прохода в стойке, Кэрри кинулась на склад, по ходу обводя помещение стволом револьвера, как полицейские в телевизоре. Опять скулеж. В полумраке она различила Бодряка — пес лежал, как всегда, у черного хода, однако морда и лапы у него были чем-то обмотаны. Монтажной лентой.

Кэрри потянулась к выключателю, но что-то ударило ее под коленки. Она попыталась извернуться, и что-то двинуло ее в грудь, сбив на пол. Острые когти впились в запястья, и она выпустила револьвер. Затылком Кэрри стукнулась о косяк, и в голове словно замигал стробоскоп, потом что-то шарахнуло ее по черепу — больно, — и все вокруг почернело.

Когда Кэрри пришла в себя, везде по-прежнему было темно. Она не понимала, сколько провела в отключке, а шевельнуться, чтобы взглянуть на часы, не могла.

«Боже мой, они свернули мне шею», — подумала она.

Мимо что-то проплывало, и каждый предмет тлел красным, едва высвечивая то, что их несло: крохотные черепа — клыки — когти — мертвые пустые глазницы. Сосуды души словно плыли над самым полом в сопровождении почетного караула падали. Затем Кэрри ощутила на себе чьи-то когти — эти твари касались ее, двигались под ней. Она попыталась заорать, но рот ей плотно заклеили.

Она почувствовала, как ее поднимают, затем различила дверь черного хода — та открылась, и Кэрри пронесли наружу в каком-то футе от пола. После чего вздернули почти стоймя, и она поняла, что падает в темную бездну.

Черный ход в ломбард был открыт, а в углу задней комнаты лежал обмотанный монтажной лентой бассет. Ривера осмотрел все помещение, не убирая пистолет и в одной руке держа фонарик. Никого не обнаружив, позвал из переулка Чарли.

Войдя, тот сразу включил свет.

— Ой-ей, — сказал он.

— Что? — спросил Ривера.

Чарли показал на стеллаж с разбитым стеклом.

— Тут она держала сосуды. Когда я заходил, он был почти полон. А теперь — ну, в общем…

Ривера осмотрел пустой шкаф.

— Ничего не трогайте. Что бы тут ни произошло, вряд ли это дело рук того же негодяя.

— Почему? — Чарли заглянул на склад, где лежал связанный бассет-хаунд.

— Из-за него, — сказал Ривера.

— Собаку не связывают, если хотят кого-то замочить и наоставлять везде кровь и обрубки тел. Не та ментальность.

— Может, она сама его связывала, когда сюда нагрянули? — сказал Чарли.

— По виду она вроде как полицейская такая дама.

— Ну да, все полицейские любят собачий бондаж — вы на это намекаете? — Ривера вложил пистолет в кобуру, вытащил из кармана перочинный нож и подошел к ерзавшему на полу бассету.