Апокриф - Владимир Гончаров

Кроме того, Летта любила выпить, причем, чем дальше — тем больше. Само по себе это не было катастрофично (мало ли, кто любит!), но во хмелю она становилась вовсе неуправляемой. «Я пьяная — дурная!» — с некоторой даже гордостью предупреждала Летта, однако вооруженность этим знанием для того, кто был с нею рядом, не приносило никакого облегчения. В таком состоянии она на пустом месте могла спровоцировать скандал или даже драку… С пьяным азартом участвуя в сваре сама, требовала полного одобрения и поддержки своих действий от тех друзей или знакомых, которые имели злополучие оказаться в этот момент в одной с ней компании.

Тиоракис и сам неоднократно оказывался по милости Летты в подобных ситуациях, любителем которых отнюдь не был. В последний раз, в канун дня ее рождения, ему даже пришлось драться с какими-то первыми встречными-поперечными на ночной улице, по тому только дурацкому основанию, что в это безобразие его втянула любимая женщина, которая сама же все и спровоцировала. Морально он чувствовал себя ужасно. Поэтому, когда Летта, post factum, начала свои очередные воинственные разглагольствования, виня всех и вся в неправильном поведении, Тиоракис не выдержал и довольно резко указал ей на то, что в основе события лежала ее собственная безобразная выходка. Летта, разумеется, встала на дыбы и в самых площадных выражениях высказала свое мнение и о данной позиции Тиоракиса, и о нем самом, а он, как всегда, не пожелав участвовать в бесплодных разборках с подвыпившей женщиной, развернулся через каблук и, не отвечая на брань, ушел.

После этого случая трещина, возникшая в его отношениях с Леттой, стала как-то особенно заметна, не давала о себе забыть, а в душевном состоянии Тиоракиса нарушился некий баланс. Теперь, при мыслях о встрече с Леттой, былые ощущения нетерпения, нежного трепетания, сладкого предвкушения все чаще перебивались, явно неуместным для расцвета чувств, привкусом беспокойства, тревоги, ожидания каких-нибудь неприятностей… И еще всплывала крамольная мысль: а не будет ли мне лучше, если на этот раз мы обойдемся друг без друга?

При той эмоциональной нагрузке, которую Тиоракис и без того испытывал, разыгрывая по заданию ФБГБ свою тайную партию, капризная, взбалмошная и часто неадекватная подруга становилась дополнительной тяжелой и даже небезопасной обузой.

«Мне это надо?» — откровенно спросил себя Тиоракис, и резюмировал. — «Обойдусь!»

Глава 9. Посвящение

— …Можно подумать, что кроме Ансельма у нас там никого нет!

— Есть. Но Ансельм продвинулся дальше всех. И шансы пойти дальше, на мой взгляд, — только у него.

— А что так? Неужто такой уникум?

— Ну, не уникум, конечно, но мальчик талантливый. А главное…

— Что главное? Не тяните кота за хвост!

— Что вы такой нервный сегодня, шеф? Главное, — что так уж карта легла.

— Нервный я, дорогой мой, потому, что на меня давят! С самого верха давят. Это для вас, кажется, не секрет? А вы мне — «так карта легла»! И что мне с этим картежным фатализмом делать прикажете? Туда докладывать? Яснее, пожалуйста!

Директор Пятого департамента ФБГБ, флаг-коммодор Ксант Авади, обычно очень выдержанный и корректный, сегодня действительно был не в духе, сам это понимал и еще больше раздражался от того, что ничего не мог с собою поделать. Когда-то ему самому казалось, что нервы у него веревочные, причем вервие сие выполнено даже не из натуральных материалов, а из какого-то совершенно уж бесчувственного синтетического волокна. Это позволяло Ксанту Авади оставаться невозмутимым, быстро и машинно-расчетливо соображать в любых самых отчаянных ситуациях. А такого рода ситуациями (особенно, в годы войн и смуты) в самом широком ассортименте и в совершеннейшем изобилии снабжало его выбранное им самим для себя поприще.

Однако ныне он на другой позиции. Позиция, с виду-то ничего, удобная. Рисковать собственной шкурой, например, уже не приходится. Координация, планирование, контроль…Однако прежние лихие годы, порою, вспоминаются с ностальгией. Опаснее было, но… проще! Вот у тебя — присяга, вот — отец-командир, вот — противник, на которого тебе указали… Действуй! А теперь? Присяга-то, конечно, осталась. Но даже она приобрела некую двусмысленность. А почему? Да потому, что он, флаг-коммодор Ксант Авади, попал, наконец, на ту самую кухню, где изготавливают и Родину, которой присягают, и врагов, от которых ее защищают, и великие цели, на которые указывают, и даже «вечные ценности», про которые попы врут, что уж это-то — прямо от Бога. Вот уж воистину справедливо сказано в Завете Истины: «кто умножает познания, умножает скорбь». Беда только в том, что директор Пятого департамента ФБГБ на этом предприятии не шеф-повар и даже не его главный помощник, а так — то ли поваренок, то ли, хуже того, — мойщик котлов… Все кухонные секреты на глазах: от того, что закладывается в кастрюли и салаты, иногда тошнит, но, будь любезен — нарезай, заваливай, помешивай, выгребай… И порасторопнее, а не то — подзатыльник. Да еще, ежели когда возмущенные клиенты, обнаружив в супе таракана или мышиный хвост, припрутся требовать сатисфакции, то — кто виноват? Понятное дело, — поваренок (не то накрошил) или, скажем, котломой (плохо почистил)…

Вот и теперь, с самого утра достал флаг-коммодора, этот прилизанный слизняк — шеф аппарата президента. «Вы понимаете, господин Авади, что сама по себе интенсивность работы вашего департамента нас не устраивает? Нам результаты нужны! Или вы не знаете, что начинается избирательная компания? Вы же нам все рейтинги обваливаете! Это позволяет задуматься о вашем профессионализме и о профессионализме ваших сотрудников… «

«Сволочь! — яростно и с удовольствием выругался про себя флаг-коммодор. — Что он понимает в нашем деле? Рейтинги у них обваливаются! А то я не знаю, кто и как вам эти рейтинги в два счета поправит! И вообще, нужны вам эти рейтинги при таком административном прессе, как рыбке зонтик! Так нет, подонки, вам еще хочется, чтобы вас искренно любили! А уголья из огня голыми руками мои ребята должны для вас таскать? Главный наш — тоже хорош! Замкнул эту гниду прямо на меня. Кафорс, помниться, себе такого никогда не позволял. Ответственность всегда брал на себя. Но, он и фигурой был настоящей. Лаарт всегда помнил, кто его президентом сделал. И, наверное, именно поэтому, когда Кафорса «после тяжелой и продолжительной» зарыли на Национальном кладбище, оказавшийся не в меру сообразительным национальный герой, красавец и бывший маршал авиации, ввел новую практику, при которой на должность начальника ФБГБ стали назначаться партийные функционеры от Объединенного Отечества. Никто из них по-настоящему нашего дела не знал, плотью от плоти нашего ведомства не становился, зато исправно играл роль погонялы, с помощью которого нами, как подходящим дубьем, били туда, куда это казалось нужным очередному президенту и его очередной камарилье. Нередко били в спешке, без разбору, глупо…»

Все эти мысли, проносившиеся в голове Ксанта Авади, ничуть не мешали ему воспринимать доклад своего заместителя, курировавшего работу нескольких управлений и отделов, так или иначе занимавшихся сепаратистами. Не мешали, наверное, потому, что сия болезненная тема в прошлом уже раз сто (а может, и больше) была им внутренне проработана, все инвективы наедине с собою были отточены и в том же составе высказаны и выслушаны. То, что в данное утро они вновь всплыли в его голове, означало уже не более чем стандартный рефлекс на очередной неприятный раздражитель.

— Яснее? М-м-м… — слегка замялся заместитель. — Расклад такой: в ФОБ, как я вам уже докладывал, мы имеем четырех агентов — Председателя, Спицу, Заморозка и Ансельма. Председатель, с вашего позволения, — женщина. Агент она просто замечательный, в прошлом не раз отличалась, и в данном случае внедрение прошло успешно. Но дальше низовой работы ее не пустят. И даже не потому, что она не баскенка, а маами, но потому — что женщина. Вы же знаете баскенцев! У них ведь менталитет такой. Удел женщины — постель, кухня, огород, хлев… Они ее даже командиром звена не поставят! Ее потолок при всех талантах, — быть связником или стоять на стреме. Это очевидно по ее же отчетам. Далее — Спица. Спица объект сколь интересный, столь и подозрительный. Он у нас инициативник. Тоже маами. Инженер-металлург. Полгода назад примкнул к ФОБ, а три месяца спустя вышел на наше управление по Рудному Поясу с предложением о сотрудничестве. Работа с ним, сами понимаете, деликатная. Может быть, он просто — авантюрист и честолюбец, а может быть, только изображает авантюриста и честолюбца, а на самом деле нам его пытается подставить Дадуд. Рвется в бой. Слишком рвется. Это, возможно, проблема психического статуса, а возможно, топорная работа Даудовской контрразведки. Опыта-то у них еще нет, а человека у нас в тылу иметь хочется. Одно ясно, и в том и в другом случае это не та фишка, на которую можно сделать главную ставку.