Тесный путь. Рассказы для души - Ольга Леонидовна Рожнёва

— Иван Егорович, я хотела поблагодарить вас, за то, что вы прислали ко мне очень искусного печника. Печка теперь не дымит.

И я, краснея и бледнея, пробормотал:

— Погода весенняя, чудесная. Нам, кажется, по дороге с вами?

Наша свадьба была скромной, поздравить нас пришли мои родители, мой любимый учитель Андрей Панкратович и несколько учителей из нашей школы. Галин папа не мог приехать, но прислал письмо и благословил нас с любовью. В выборе спутницы жизни я не ошибся. Жили мы с Галей, что называется, душа в душу, очень любили друг друга.

Хоть и были ровесниками, но я всегда чувствовал себя старше, наверное, так и должно быть, потому что мужчина берёт на себя все трудности и тяготы, встречающиеся на жизненном пути. Моя Галя была оторвана от родителей, поэтому я старался окружить её заботой и дать ей внимание, ласку, чтобы хоть немного сгладить вынужденное сиротство. А Галя принадлежала к тем женщинам, рядом с которыми мужчинам хочется стать лучше, чище, сильнее, достойнее. Ради её улыбки, я готов был на любые подвиги. Да и улыбка-то эта казалась необыкновенной — как солнышко выглянет и всё обогреет, так и ласковая улыбка моей юной жёнушки.

Семейная жизнь

В 1936 году нам с Галей исполнилось по двадцать три года. Я окончил экстерном Оханский педагогический техникум. Впереди был институт, и моя мечта о высшем образовании становилась всё ближе к реальности.

На последней сессии в Оханске получил от Гали телеграмму: «Сын четвёртого июля. Пока здоровы. Галя». Эту телеграмму я храню уже много лет как драгоценную реликвию. Сдав последний экзамен, помчался на переезд через Каму, чтобы на любой машине доехать до Перми (пароходом было слишком долго), а там на поезд и в Свердловск, где ждали меня самые родные и близкие мне люди: мои жена и сын.

В Свердловск приехал утром, ночью почти не спал от волнения. Солнышко только вставало, начинался новый день. Свердловск вставал в лёгкой туманной дымке. Утренняя свежесть, пели птицы. И мне казалось, что начинается совсем новая жизнь, наша общая жизнь — теперь нас трое. Очертания этой новой жизни пока неясны, они проглядывали как силуэты свердловских зданий через туманную утреннюю дымку. Но было такое острое предвкушение счастья, как никогда в жизни. Оно казалось таким острым, что сердце замирало.

Вместе с Сергеем, старшим братом Гали, мы пошли к роддому. Балкон Галиной палаты находился высоко, было плохо видно, но я услышал милый звонкий голос моей жены, и воображение дорисовало остальное: моя любимая здорова, и вот наш сын! Первый и сын!

Через несколько дней встречаю и осторожно беру в руки такой невесомый свёрток. И первый раз вижу своего сына: голубые глаза, волос почти нет. Каким-то будет наш милый маленький человечек? Шепчу Гале: «А почему он лысый?» «Они все почти такие, ничего скоро будет, как у тебя, густющая шевелюра!» — смеётся моя Галинка.

Дома, в Полозово, нам к осени дали квартиру, на втором этаже кирпичного дома. Это был дом бывшего купца-фальшивомонетчика.

С нами жил младший брат Миша. Потом он уехал учиться в Пермь на фармацевта, работал затем заведующим аптекой. А я взял к себе родителей и младшеньких Витю и Аню. Галя всегда знала, что я забочусь о семье, и поддерживала меня в этом. Насильно разлученная с родителями, она всегда ценила крепость семейных уз. Мои родители очень любили её и помогали нам воспитывать нашего сыночка, а потом и дочку. В 1938 году у нас родилась дочка, наша Наденька, Надежда. Благодаря заботам родителей о внуках мы с Галей довольно легко, почти одновременно, окончили педагогический институт. Теперь у нас обоих было высшее образование.

Школа моя была преобразована из семилетней в среднюю, вырос коллектив учителей. Новый 1939–1940 учебный год встретили на подъёме. Я чувствовал себя уже опытным директором, и работа ладилась. Закупили новое оборудование, пособия, мебель. Пополнили нашу школьную библиотеку. Галя работала руководителем районной методической секции учителей математики. Мирное течение жизни внезапно прервала финская война.

Служба в армии

Так получилось, что до двадцати семи лет я не был в армии, действовала отсрочка от призыва для специалистов сельской местности. Но началась финская война, и отсрочку сняли. Я был сильным физически, крепким и ловким, к трудностям тоже привык и службы не боялся. Мне только было очень жаль оставлять мою Галинку и детишек. На попечении Гали теперь оставались наши дети, стареющие родители и мой младший брат Витя. Подросшая Аня выучилась и уехала к моей любимой сестричке Лизе, которая работала старшим агрономом и считалась уважаемым человеком в хозяйстве.

Уже призваны и отправлены в армию были мои учителя — молодые мужчины. Очередь оставалась за мной. Меня зачислили в воинскую часть № 418, скомандовали считать себя призванным в армию и не выезжать из района. Стал готовить школу к передаче другому директору. Начальник НКВД по-дружески сказал, что служить я буду «у столбиков», это означало пограничные войска. Но велика наша граница! Где?

И вот после рабочего дня в школе получаю повестку из РВК: явиться 15 января 1940 года к девяти утра в военкомат для отправки в воинскую часть. Зашёл на две-три минуты попрощаться к своему любимому учителю Андрею Панкратовичу и — домой. Неожиданности в повестке не было, но слёз пролилось немало. Плакала мама, покашливал отец, а уж Галинка моя вся уревелась, еле успокоил.

Сборы были недолги: в один нагрудный карман военный билет, повестку, в другой, поближе к сердцу — фотографии жены, детишек, родителей, образок моего любимого святого Николая Чудотворца. В дорожный мешок: полотенце, кусочек мыла и хлеб на два-три дня. К шести утра подъехала подвода, и я простился с моими милыми родными людьми. Запомнился образ моей любимой плачущей Галинки, которая повисла у меня на шее и никак не хотела разжимать своих объятий. И потом долго бежала за подводой, глядя, как увозят от неё любимого мужа и отца её детей, может быть, навсегда.

Мне было очень жаль её, и я, как мужчина, старался утешить и успокоить жену, хотя расставание было тяжёлым и для меня. «А что делать?! Пришла пора тебе, Иван-крестьянский сын, Родину защищать!» — сказал я себе, и на душе стало гораздо легче. Надо — значит надо! Кто ещё защитит наших жён, детишек, родителей, как не мы сами?! На то мы и мужчины.

Среди призывников оказалось много друзей и знакомых.