Хозяин Фалконхерста - Кайл Онстотт

Время позаботиться об английских фунтах и впрямь приближалось: ему все больше хотелось до них дотронуться, чтобы почерпнуть сил. Препятствия, существовавшие на этом пути, не казались ему непреодолимыми. Сопротивление Софи он сумеет сломить. Он знал, что для этого требуется.

Дело было во вторник, но он решил преподнести ей сюрприз. Сюрприз ждал ее уже за завтраком, на который она явилась в костюме из зеленого бархата, предназначенном для прогулок верхом.

— Едешь кататься, дорогая? — спросил Аполлон, прибегнув к своему непобедимому обаянию и повергнув бедняжку Софи в трепет.

— Мне необходимо выбраться из дому, Аполлон. Я не могу сидеть сиднем.

— Как и я, дорогая. Сегодня я превосходно себя чувствую, я силен, полон жизни. Съезжу-ка я сегодня с тобой. Я только этим утром сообразил, что еще ни разу не целовал свою милую женушку на солнышке. Отправь-ка Занзибара восвояси, подожди, пока я переоденусь, и мы поскачем вдвоем. Ведь у нас пока не было lune de miel — медового месяца, по-вашему. Давай устроим его сегодня!

Софи загорелась энтузиазмом. Сразу после завтрака супруги выехали на прогулку вдвоем. Она показала ему дорогу мимо полей в уединенный уголок, облюбованный для забав с Занзибаром. Там они спешились и сели под сосной, на мягкий покров из опавших иголок. Место было милое, безмятежное; для Софи оно было связано с бурными воспоминаниями, но никогда не казалось таким райским, как сейчас. Аполлон растянулся на земле и предложил ей последовать его примеру, устроив ее голову на своей согнутой руке. Его пальцы сперва легонько поглаживали ей шею, потом взялись за пуговицы корсажа.

— Какая мы счастливая пара, верно, Аполлон? — пролепетала она, желая, чтобы он подтвердил, что ее счастье не лишено оснований.

— Эти дни — счастливейшие в моей жизни, Софи. — Он так поднаторел в искусстве лжи, что самый бесстыдный обман казался в его устах истиной. — Я счастлив с тобой в Фалконхерсте. Надеюсь, что ты будешь так же счастлива со мной во Франции.

Она в тревоге приподняла голову, но ее беспокойство тут же улеглось: ведь он сказал «со мной». Значит, он не собирается уезжать один. Она поерзала, высвобождая из расстегнутого корсажа обнаженную грудь.

— Мы поедем во Францию? — Радость, вызванная этой новостью, и экстаз, в который приводили ее его умелые пальцы, были невыносимы. Она стала осыпать его руки безумными поцелуями.

— Разумеется, дорогая! Там и начнется настоящий медовый месяц! — Его пальцы продолжили изыскания. — Франция — мой дом, а теперь, когда ты стала моей женой, она будет и твоим домом. Мы поедем во Францию, но сначала нам придется побывать в Англии. А это значит, милая Софи, что нам необходимо кое-что обсудить. Когда же это сделать, если не сейчас, когда мы блаженствуем одни? Мне неприятно говорить о презренном металле, но… — Он поцеловал ее, опрокинув наземь, действуя со знанием дела и прислушиваясь к стонам, свидетельствующим о ее неуемном желании. Он не откроет ей, что за трудности имеет в виду, пока не убедится, что она занята только им и не собирается придираться к его словам. Медленно, подолгу возясь с каждой пуговкой, он до конца расстегнул ее корсаж, после чего, завладев ее рукой, вложил в нее доказательство собственного пыла и серьезности своих намерений доставить ей небывалое удовольствие.

— Итак, дорогая моя Софи, — продолжил он, — главная из наших трудностей — это деньги. Давай покончим с ней, чтобы эта ничтожная тучка не заслоняла небосвод нашего счастья.

— Деньги у нас есть, Аполлон. Видимо-невидимо денег! Не надо сейчас о деньгах.

— Весь ужас как раз в том, Софи, дорогая, что денег у нас в обрез. Да, у нас с тобой целые вороха денег Конфедерации, но они нам не помогут. Если мы захотим погрузиться в Мобиле на судно, которое, невзирая на блокаду, доставит нас в Гавану или на Ямайку, то платить за это придется золотом. Ни один капитан, если он в своем уме, не примет оплату в бумажках Конфедерации, а кроме них, у нас с тобой денег нет. Итак, главная трудность, которую нам надо устранить, — это где раздобыть золота для путешествия. В Лондоне мы воспользуемся твоим счетом, во Франции у меня нет проблем с деньгами, но сейчас, дорогая, мы настоящие бедняки с горой ненужных бумажек.

Софи имела достаточное представление о падающей цене денег Конфедерации, чтобы признать, что в его словах есть резон. Деньги Конфедерации обесценились, но золото по-прежнему отпирало все замки. Главное — чтобы оно было.

— Вот я и думаю, дорогая Софи, — проговорил Аполлон, расстегивая на себе одежду, чтобы облегчить задачу ее горячим пальцам, — что твои многочисленные драгоценности — твои собственные и мачехины, вернее, их часть — можно было бы превратить в золото и таким образом оплатить плавание в Европу, где мы забудем, что такое нужда.

— Я не могу продать свои побрякушки, Аполлон. Они еще пригодятся мне во Франции.

— Но, Софи, там тебя дожидаются драгоценности моей матушки, которые перейдут к тебе! Скажем, бриллиантовая диадема…

— Что это такое? — Жадные пальцы замерли при одном упоминании о бриллиантах.

— Небольшая корона, которую ты наденешь, чтобы быть представленной во дворце Тюильри императору и императрице.

Картина была столь упоительна — Софи Максвелл в бриллиантовой короне, подающая руку императору и императрице, — что она некоторое время пролежала без движения, осваиваясь со своим счастьем.

— Но, Аполлон, зачем же продавать мои драгоценности, если нам понадобилось золото? Золота хватает и здесь, в Фалконхерсте.

Он решил, что она несет чушь, но не стал спешить с отповедью, а дал ей высказаться.

— Прямо здесь, в Фалконхерсте, зарыто два, три, а может, и четыре чайника, набитых золотом. Их закопал в землю мой дед. Я не знаю, где они лежат, зато знает Лукреция Борджиа. Перед отъездом на войну отец выкопал один и вооружил целый эскадрон. Так что, Аполлон, мои драгоценности останутся в сохранности: деньги у нас будут и так.

Вдруг это не чушь? Аполлон знал, что кое-кто из старых плантаторов доверял деньги не банкам, а сырой земле.

— Ты уверена в том, что говоришь, дорогая?

— Еще как! Пока что я тебе ни разу не солгала, и впредь не собираюсь.

Он поверил ей и, добившись своего, посвятил несколько минут любовным играм, разжигая в ней страсть. Удовольствия этого утра были подарены ей без предупреждения и оказались поэтому куда слаще, чем субботние упражнения, хотя их она ожидала, затаив дыхание. Однако ее забытье было омрачено деловым настроением Аполлона.

— Этим трудности не исчерпываются, — гнул он свое, удерживая ее шаловливые руки. — Впрочем, не сомневаюсь, что мы устраним их с такой же легкостью, как и проблему золота. Конечно, первым делом надо будет разыскать деньги. Следующая задача — найти корабль. Ты понимаешь, что суда, прорывающиеся сквозь блокаду, не выходят из порта по расписанию. Возможно, мне повезет, и я управлюсь за день, но не исключено, что ожидание растянется на недели. Мне бы не хотелось, чтобы ты томилась в Мобиле в такую жару, скучая в тесном гостиничном номере. Там полным-полно солдат, в отелях кишмя кишит самый разный люд, с едой перебои. В общем, Мобил военной поры — не место для женщины. Я не могу позволить, чтобы моя жена попала в такую атмосферу, пока я буду пропадать на пристани, карауля подходящее судно.

Невзирая на тяжесть придавившего ее мужского тела, Софи села.

— Я не останусь здесь одна, без тебя, Аполлон! Я не усижу в Фалконхерсте, когда тебя может свалить болезнь. Если поедешь ты, поеду и я. — Это прозвучало окончательным приговором: он понял, что ее не переубедить.

— Но тебе там будет в высшей степени неудобно, дорогая! Повсюду солдатня, духота в номере, безделье весь день, пока я отсутствую, — пробубнил он скорее для порядка, зная, что ничего не добьется.

— Это меня не пугает, Аполлон. Подумаешь! Мне как раз хочется побывать в Мобиле. После последней поездки в Новый Орлеан я никуда не высовывала носа. Я еду с тобой!

Решение было принято.

Он уже изучил ее упрямство и знал, что с ним не совладать, но отказывался признавать себя побежденным. Он твердо намеревался уехать с деньгами, но без нее. Будучи умудренным стратегом, он приготовил для лука не одну сменную тетиву, однако спор сейчас только навредил бы его планам. Оставалось еще одно дело.

— И последняя трудность: твои деньги в лондонском банке. — Он отпустил ее руки. — Их следует перевести в Париж. Зачем тебе деньги в Англии, раз мы собираемся жить во Франции? Мы поженились, и я возьму на себя распоряжение твоими капиталами. Во Франции капиталами жены распоряжается муж.

Ограниченный умишко Софи отказывался воспринимать столь сложные материи. Деньги на счету в Англии никогда не казались ей реальностью. Фунты, по ее понятиям, отличались от долларов, но насколько и в какую сторону, ей было невдомек. Она никогда не держала их в руках и вообще не понимала, с чем их едят.