Хозяин Фалконхерста - Кайл Онстотт

Поглощенная непосредственно Аполлоном, Софи обратила мало внимания на то обстоятельство, что стала — во всяком случае, так ей казалось — титулованной дворянкой. Титул значил для нее и очень мало, и бесконечно много. Мало — потому, что она не понимала толком, что означает титул; много — потому, что даже невежество не препятствовало усматривать в нем величие.

— Как скажешь, Аполлон. Какая мне разница, как я называюсь? Главное, что я — твоя жена!

— Благодарю, Софи. — Чары Аполлона сработали. — Но теперь, когда мы стали мужем и женой, следует кое-что прояснить. Как тебе известно, я не отличаюсь крепким здоровьем. Человеку со слабым сердцем следует избегать перевозбуждения. Это накладывает на меня кое-какие ограничения. Ты меня понимаешь, дорогая?

— Но ведь я с тобой, Аполлон! Я всегда смогу о тебе позаботиться.

— Именно твое присутствие, Софи, и сулит осложнения. Софи, дорогая, нам придется соблюдать осторожность. Мы не сможем вести себя так, как обычно ведут себя муж и жена.

— Ты хочешь сказать… — Взор ее потускнел.

— Я хочу сказать, дорогая женушка, что даже при ограниченных аппетитах наша любовь не станет слабее.

Она отказывалась понимать его слова, что вынудило его отбросить иносказание.

— Речь о любви, Софи. Конечно, вполне естественно, если муж и жена спят в одной постели…

В ее глазах снова загорелось вожделение.

— Но в нашем случае это означает, что ты скоро станешь вдовой. Ведь твоя близость обязательно приведет меня в возбуждение и принудит к поступкам, которые повредят моему здоровью. Нет ничего опаснее для сердца, чем неистовства любви. Наверное, поэтому, любовь моя, сердце всегда считалось вместилищем любви. Однажды ночью, одаривая тебя любовью, я могу скончаться в твоих объятиях.

— О нет, Аполлон!

— Увы, это так, Софи. Поэтому, как бы мне ни хотелось быть с тобой, это небезопасно. Для меня и для тебя, если ты не торопишься стать вдовой, будет лучше, если мы будем по-прежнему занимать отдельные комнаты.

— И мы никогда-никогда…

— Почему же, глупышка: раз в неделю мы будем посвящать этому ночь. Обоим будет что предвкушать, а мое здоровье не окажется под угрозой. Мы будем счастливы, вот увидишь!

— Как скажешь, Аполлон, — повторила она, не скрывая разочарования. — Конечно, я не стану делать ничего, что могло бы представлять для тебя опасность. Мой долг — дать тебе счастье. Но для меня это будет непросто, Аполлон.

— А для меня вдвое труднее, Софи. — Он встал, обошел стол и чмокнул ее в лоб. — В конце концов, дорогая Софи, в браке есть много такого, что не имеет отношения к постели. Занимаясь любовью раз в неделю, мы будем наслаждаться супружеским счастьем. Хорошая еда и отдых позволят мне накопить сил, чтобы сделать одну ночь в неделю истинным праздником. Как тебе ночь с субботы на воскресенье?

Она произвела мысленный подсчет. Они обвенчались в понедельник. Значит, ей предстояло поститься еще пять ночей. Что ж, она соберется с силами и дождется субботы, а уж тогда… Пока же было необходимо спасать репутацию.

— Вы правы, Аполлон. Очень разумное предложение. По правде говоря, только негритянки желают иметь мужчину каждую ночь. Белые дамы — совсем другое дело: они устроены более тонко. Наверное, потому в неграх и течет теперь сплошь и рядом человеческая кровь. Сколько раз я слышала: поселите в доме хорошенькую негритянку — и у хозяйки гора свалится с плеч. Я рада, что вы не относитесь к числу докучливых мужей. Но, — она подняла глаза и ободряюще улыбнулась, — вечером в субботу я вас приму. — Ей помогло примириться со своей незавидной участью то обстоятельство, что больное сердце не позволит мужу домогаться не только ее, но и негритянок.

— Благодарю за понимание, Софи, дорогая.

Снаружи донеслось треньканье струн: гитарист уже настраивал инструмент. Взяв Софи под руку, Аполлон вывел ее к людям, которые, не очень-то взяв в толк, что это за штука — замужество хозяйки, воспользовались событием как дополнительным поводом к веселью. Все пришли нарядные; при появлении на веранде Аполлона и Софи одна из жительниц Нового поселка, похрустывая тугим крахмалом, вышла вперед с охапкой полевых лилий и папоротника — подарком для Софи. Раздались поздравительные возгласы, хлопанье в ладоши, крики: «Миссис Софи, миссис Софи!»

Не выпуская руки Аполлона, она подошла к ступенькам, ведущим на лужайку, подняла руку, призывая к тишине, и обвела собравшихся взглядом.

— Познакомьтесь с вашим новым хозяином. — Она поставила Аполлона перед собой. — Все вы помните массу Максвелла. Вы любили его и слушались. Теперь у вас новый хозяин, вы будете называть его «масса Аполлон». Вы должны слушаться его так же, как слушались массу Максвелла.

В ответных приветственных возгласах Аполлон услышал рядом с именем Софи свое имя. Звучало это совсем неплохо и еще больше убеждало его, что он превратился в хозяина Фалконхерста, а эти люди — в его собственность. Жаль, что нельзя продать их всех скопом, превратив в живые деньги. Конечно, даже если бы на них нашлись покупатели сейчас, то он выручил бы только никуда не годные бумажки Конфедерации. Он опоздал на несколько лет. Впрочем, он не собирался складывать оружия.

Помахав собравшимся в знак благодарности, он усадил Софи в кресло. В этот вечер он не пел, а беспокойно ерзал на сиденье, пока все не разошлись. После этого он отвел Софи наверх, поцеловал на сон грядущий на пороге ее спальни, прошептал: «До субботы…» — и был таков.

Кьюп дожидался Аполлона у него в комнате, чтобы помочь раздеться. Разоблачившись, Аполлон поманил брата и шепотом приказал:

— Сегодня не смей трогать Жемчужину, понял?

— Ты сам туда пойдешь, Аполлон?

— Как только она уснет, — ответил Аполлон, кивком указывая на спальню Софи.

— Раз ты забрал Жемчужину, то позволь мне заняться Кэнди.

— Ты давно этого ждал, верно, Кьюп? Что ж, валяй! Теперь я здесь хозяин, мое слово — закон. Бери ее, если тебе так невтерпеж.

— А как же Драмжер? Знаешь, как он взбеленится!

— Взбеленится? — Аполлон приподнял бровь. — Ты, кажется, кое о чем запамятовал. Какая мне разница, взбеленится он или нет? Драмжер — пожизненный слуга, раб, ниггер. Отныне Драмжер будет исполнять мои приказания. Бери Кэнди себе, если хочешь, и скажи ей, что так повелел хозяин. А Драмжеру скажи, чтобы ступал к черту. Но прежде чем уйти, Кьюп, достань-ка мне старые штаны. Негоже портить новые, болтаясь по этакой пылище.

Кьюп указал на вторую дверь в комнате брата и подмигнул.

— Советую тебе улизнуть по задней лестнице. На парадной очень скрипучие ступеньки.

Аполлон довольно осклабился.

— Софи поступила предусмотрительно, поселив меня в комнате с задней дверью, верно, Кьюп?

— Еще бы! — сказал Кьюп.

32

На следующее утро, позавтракав, Аполлон, войдя в роль хозяина, приказал оседлать лошадь, намереваясь совершить в сопровождении Кьюпа объезд своих владений. Он уже собирался выйти, когда перед ним появился Драмжер с понурым лицом. Аполлон видел, что парень делает над собой усилие, чтобы скрыть бешенство, но без особого успеха. Он определенно переступал границу рабской покорности. Аполлон вспомнил жалобы Софи. К выражениям, в которых обратился к нему Драмжер, нельзя было придраться, однако его угрюмый вид свидетельствовал об отсутствии трепета перед новым хозяином.

— Масса Аполлон, сэр, позвольте с вами поговорить.

— Разумеется, Драмжер. Ты можешь обращаться ко мне, когда пожелаешь, испросив предварительно дозволения. Будем говорить прямо сейчас? — Жестом приказав Кьюпу повременить и не подводить лошадь, он уселся в кресло-качалку. Повинуясь указующему персту, Драмжер вытянулся перед ним. — Ну, Драмжер, выкладывай, что у тебя на уме.

Получив разрешение высказаться, Драмжер не сразу сумел выразить свои мысли словами. Он долго водил носком ноги по полу, сжимал и разжимал кулаки, оглядывался, чтобы убедиться, что их не подслушает Кьюп. Наконец, набравшись храбрости, он начал:

— Я насчет Кэнди…

— Так ко мне обращаться не годится, — оборвал его Аполлон. Его резкость не произвела, впрочем, никакого впечатления на Драмжера. — На первый раз я тебя прощаю, потому что совсем недавно стал твоим хозяином. Но если ты проявишь неуважение и в следующий раз, то будешь наказан.

— Слушаюсь, сэр, масса Аполлон, сэр. — Драмжер допустил невежливость непреднамеренно: просто он поторопился и впопыхах переставил слова. — Я насчет Кэнди. Она — моя женщина, масса Аполлон, сэр! Она — моя женщина, а вчера к нам поднялся ваш бой Кьюп и сказал, что она больше не моя и что теперь она спит с ним. Вчера я ничего вам не сказал, масса Аполлон, сэр, потому что вы уже легли спать. Но Кэнди — моя женщина, масса Аполлон, сэр, а ваш бой…

Аполлон поднял руку, приказывая Драмжеру умолкнуть.