Демон ветра - Роман Глушков

– Так точно, Ваше Наисвятейшество. При охоте на матерого хищника мы обязаны диктовать ему условия, а не он – нам, как происходит сейчас. Вот только… – Карлос потупился, – вправе ли я просить у Вашего Наисвятейшества, чтобы вы… внесли кое-какие изменения в ваши планы на ближайшие две-три недели?

Пророк недовольно поморщился, озадаченно потер свою крестообразную божественную метку над переносицей, а после долго рассматривал в задумчивости ее позолоченный аналог на обложке Святого Писания.

– Моя жизнь под угрозой, – ответил он немного погодя. – Это волей-неволей разрушает любые планы на будущее, не так ли, брат Карлос? Жить с ощущением того, что какой-то негодяй может всадить тебе нож в спину прямо в стенах собственного дома – тяжкое бремя. Господь возложил на меня святую миссию печься днем и ночью о благополучии в его великом земном анклаве, заботиться о верных рабах и их душах. Вместо этого голова моя занята совершенно иными мыслями. Я верный слуга Господа, брат Карлос, и потому не страшусь смерти. Но разве можно с такими мрачными мыслями принимать взвешенные решения?.. Вы знаете что-нибудь о заговоре Старополли?

– Никак нет, Ваше Наисвятейшество, – ответил Карлос. Фамилия Старополли была ему знакома: полвека назад ее носила весьма влиятельная в столице семья, но применительно к ней слово «заговор» Матадор слышал впервые.

– Ничего удивительного, брат Карлос, – об этом ведь нигде не упоминалось. Эта некрасивая история случилась достаточно давно – еще при Пророке Стефании, – повел рассказ Его Наисвятейшество. – В те годы Старополли занимали множество высоких государственных постов, а Пророк Стефаний, упокой Господь его светлую душу, был человеком прямым и требовательным. Многим такая политика не нравилась, в том числе кое-кому из семейства Старополли. Мерзкие двуличные люди, они продали души дьяволу и решились на тягчайший из грехов: покушение на убийство высочайшего Господнего слуги! Им удалось подкупить одного из Ангелов-Хранителей, который должен был заколоть Пророка Стефания штыком. Но хвала Господу – на нервное поведение гвардейца обратил внимание его напарник. Он и закрыл в последний момент Пророка собственной грудью. Верный присяге Ангел-Хранитель погиб как герой, а предателя взяли живым и вынудили рассказать всю правду. Правосудие свершилось. Продавшаяся дьяволу семья Старополли получила по заслугам, однако трагедия так потрясла Пророка Стефания, что после покушения он не прожил и года. А ведь он был образованнейшим человеком, крупнейшим реформатором после Великого Пророка Витторио. Сколько бы еще полезного он осуществил во благо Святой Европы, если бы не жалкая кучка негодяев с черными, как сама Преисподняя, душами… Человек кристально чистой души, Пророк Стефаний умер, поскольку не смог вынести мысль о том, что является причиной столь жгучей ненависти своих подданных… Ужасная, непоправимая трагедия!.. Догадываюсь, брат Карлос, какой трепет ощущает преданный слуга, когда хочет дать совет своему Пророку. Но сейчас я приказываю вам отринуть опасения и рассказать о ваших планах, насколько бы дерзкими они, на ваш взгляд, ни являлись. Обещаю внимательно выслушать их… ну а дальше будет видно. Однако клянусь, что в любом случае наказания за вашу прямоту вы не получите…

Карлос Гонсалес покинул резиденцию Пророка за полночь. Он сбегал по дворцовым ступеням в гораздо более приподнятом настроении, чем поднимался по ним несколько часов назад в ожидании неприятностей и надежде на милость Всевышнего. Надежды сбылись: Господь даровал брату Карлосу милость и более того – дал шанс воплотить в жизнь некоторые из несбыточных желаний Охотника. Суждено им было воплотиться на практике или нет – неведомо, – но впереди у Матадора назревала грандиозная Охота, в какой он на своем веку еще не участвовал. Карлос был с головой погружен в грядущие планы. Его даже не расстраивала мысль о том, что в случае удачной Охоты имя командира Пятого отряда, подобно имени героически погибшего гвардейца из охраны Пророка Стефания, никогда не станет известным широкой публике. Еще одна из множества тайн, которые свято хранили и будут хранить неприступные стены Дворца Гласа Господнего…

Сон был приятный и в то же время грустный. Сото Мара снился Марсель, а точнее – нагретые солнцем камни прибрежного холма и Лисица, сидящая в одиночестве возле байка, только не своего, а оставленного во Флоренции Торо. Сам Сото присутствовал рядом с Лисицей в образе бесплотного духа, но это ничуть не мешало девушке видеть его – она смотрела ему прямо в глаза и не отводила взгляд уже достаточно долго. Просто сидела и смотрела, печально и молча. В глазах Лисицы не было ни осуждения, ни обиды, ни слез, только легкая грусть, какая посещает человека при светлых воспоминаниях о чем-то приятном и неповторимом.

Сновидение выглядело настолько реальным, что Сото даже почудилось, будто все происходит в действительности, а то, что случилось с ним после расставания с прекрасной байкершей – долгий путь в Ватикан и несколько дней пребывания в столице, – как раз и является настоящим сном. Уставший с дороги Мара прилег возле Торо и уснул, а Лисица уже вернулась из города, но не захотела будить друга и тихонько дожидалась, пока он проснется. Так что нет у нее за пазухой листовки «Разыскивается…», и впереди их с Сото ждет долгая-долгая дорога к восточной границе, поскольку кавалер передумал и отказался от визита в Божественную Цитадель. Почему? Да разве он в силах покинуть прелестную брюнетку, встречи с которой ждал всю свою жизнь? Разве может такая встреча вообще быть случайной? Не знак ли это свыше, призывающий прекратить кровопролитие и начать спокойную жизнь с женщиной, которой ты небезразличен и которая готова идти за тобой хоть на край Земли, хоть за край? Разве всего этого недостаточно, чтобы наконец остепениться?..

Сото проснулся и рывком сел на расстеленной куртке. Он не открывал глаз, пытаясь удержать перед собой прекрасное видение, но оно неотвратимо покидало его, растворяясь в багровой пелене. Мара тяжко вздохнул и нехотя разлепил веки. Если бы он обладал властью над своими снами, то непременно выбрал бы другое сновидение, более успокаивающее. Например, высокий полет над прозрачно-голубой гладью моря в яркий солнечный день, и чтобы обязательно поблизости виднелось песчаное, поросшее пальмами побережье в обрамлении далеких гор со снеговыми шапками. Подобный сон снился Сото лишь однажды, в далеком детстве, но остался одним из немногих снов, которые запомнились ему из мрачной приютской поры.

«Должно быть, это здорово – летать при свете дня? – подумал Мара, протирая глаза, после чего с грустью подытожил: – Жаль, что демоны не летают при свете дня… Разве только в своих демонических снах…»

Он проснулся раньше намеченного часа – солнце еще не зашло. Камни у подножия теневой стороны Ватиканского холма отдавали сыростью и холодом и совсем не походили на те, что снились карателю минуту назад. Разлеживаясь на них долго, Сото рисковал подхватить простуду. Но для прогрессирования болезни требовалось как минимум два-три дня, а так далеко каратель сегодня не заглядывал. Все его проблемы должны были разрешиться в ближайшую ночь.

А за ней – полная Свобода…

…Которую, впрочем, еще надо заслужить.

Было бы неплохо опять провалиться в сон – самый приятный способ скоротать бесконечные часы до наступления темноты. Но сон в последнее время доставался Сото ценой неимоверных усилий. Чуждая обстановка и приближение Судной Ночи угнетали его, поэтому в Ватикане на него стала тяжелой плитой наваливаться бессонница. И хотя бессонница частенько навещала тирадора и раньше, в столице ночи без сна превращались в сущий кошмар, поскольку безжалостно вытягивали так нужные сейчас Мара физические и душевные силы. Для спасения от бесшумного истязателя-бессонницы существовало только одно верное средство – побыстрее завершить задуманное.

Сегодня утром, когда Сото наконец добрался до присмотренного им несколько дней назад укромного местечка вблизи Ватиканского холма, каратель был уверен, что заснет и проспит крепким сном весь день. Он приложил к этому все усилия, пробежав всю ночь без остановок от района Паломников до зарослей кустарника, что ковром устилали территорию вокруг главной столичной возвышенности. Из вещей каратель нес лишь притороченный к спине чехол. Поклажа в нем была не тяжелой, но весьма громоздкой и потому неудобной.

Кратчайший и безопасный маршрут для этой ночной пробежки был разведан Сото после того, как безумная идея, посетившая его в день прибытия в столицу, окончательно укрепилась у него в голове. Других идей у Мара попросту не осталось. Наблюдая через подзорную трубу с крыши инсулы за левым берегом Тибра, каратель пришел к выводу, что прогуляться по левобережью не так просто, как кажется на первый взгляд. Примыкающие к дворцу кварталы знати хорошо патрулировались, и о том, чтобы пересечь реку и обойти дворец под личиной паломника, нельзя было даже мечтать. Защитники Веры на каждом шагу останавливали людей с синими повязками и тщательно проверяли у них документы. Так что «окопавшемуся» на правом берегу карателю пришлось довольствоваться обычным наблюдением. Его взору был доступен относительно небольшой участок периметра – западная стена и часть южной, – но опасному преступнику с приметной внешностью выбирать было не из чего.