Испытание войной – выдержал ли его Сталин? - Борис Шапталов

Советское командование попыталось переломить ситуацию достаточно эффективным способом. 6 июля во фланг наступающим была брошена недавно сформированная 5-я танковая армия. Но то, что хорошо получалось у немцев, никак не выходило у советского командования. Ее ждала та же участь, что и мехкорпуса, – была наголову разбита. Покончив с нежданной неприятностью, немецкие войска повернули на юго-восток и к 23 июля вышли на Нижний Дон от Ростова до Цимлянской. 6-я армия оказалась в 150 км от Сталинграда. Глубина прорыва достигала 400 км. Меньше месяца понадобилось немецким войскам, чтобы разбить Юго-Западный и Южный фронты. Успехи были столь стремительны, что некоторые германские генералы и историки после войны заговорили о преднамеренном заманивании вермахта в глубь страны. Правда, авторы «Истории Второй мировой войны» были более оптимистичны. Параграф, посвященный этим событиям, носил гордый заголовок: «Отражение наступления немецко-фашистских войск…(28 июня – 24 июля)». На самом деле ситуация полностью вышла из-под контроля командования Красной Армии. По существу советские войска обратились в бегство. 19 июля взят Ворошиловград, 24 июля – Ростов, 5 августа– Ставрополь, 9 августа – Краснодар, 12 августа – Элиста, 15 августа немецкие горные стрелки захватили некоторые перевалы Главного Кавказского хребта…

Опять повторилась ситуация лета 1941 г. Опять вермахт атаковал внезапно, не предупредив советское командование. Опять превосходство Красной Армии в танках испарялось за пару дней боев. Опять войска, «оказывая героическое сопротивление превосходящим силам врага», откатывались со скоростью несколько десятков километров в день. И опять советское командование издавало приказы, требующие нанести контрудары «с сегодня на завтра» с непременной и нереальной задачей «разгромить врага». Это отчасти снимало вину с командующих фронтов и армий («поставили решительные задачи, но подчиненные не справились»), однако не решало проблему управления боевыми действиями. И опять виноваты были западные союзники, не открывшие второй фронт.

За 44 дня июля – августа 1942 г. вермахт захватил территорию, равную примерно половине Франции, т. е. по западноевропейским меркам Германия вновь выиграла войну. По меркам же российских пространств борьба только разгоралась. Понятно желание советских историков не касаться климатических и географических факторов в событиях 1941–1942 гг., ибо их анализ привел бы к неутешительному для Системы выводу: если бы не эти объективные факторы, то никакие субъективные усилия не смогли бы предотвратить тотального поражения Красной Армии и государства. И если бы территория Франции не заканчивалась у Бордо и Нанта, а простиралась бы до середины нынешнего Атлантического океана, то и буржуазная Франция имела бы шанс выстоять, как в Первой мировой войне. Но французская армия не имела возможности отступать на 1–1,5 тыс. км, ибо вся территория страны от германской границы до Атлантики имеет протяженность менее 800 км. Но Красная Армия такой счастливой возможностью располагала. Причем линия фронта от Мурманска до Кавказа достигала 3 тыс. км, тогда как протяженность Франции от Ла-Манша до Средиземного моря – около 850 км. С учетом более чем двукратного перевеса СССР в людских ресурсах над Германией становятся яснее глубинные причины «героической борьбы» Красной Армии под мудрым руководством Коммунистической партии и ее вождя Сталина в сравнении с польской и французской армиями. Советский Союз выкарабкался из труднейшего положения во многом благодаря географическому фактору, неисчерпаемым ресурсам, а также тому, что командование Красной Армии имела уникальную возможность учиться военному ремеслу, теряя практически любое количество солдат и территорий.

Что спасло фронт на юге после такого разгрома? Во-первых, линия наступления немецких войск безмерно растянулась – с 500 до 1400 км! Резервов у германского командования не было, пришлось привлекать войска союзников – румын, венгров, итальянцев. Дивизии подошли, но их невысокое качество позже сыграло роковую роль для немецких армий. Две танковые армии – 1-я и 4-я – буквально потерялись среди просторов Кубани, Дона и приволжских степей. Ударные кулаки превратились в растопыренные пятерни. И, во-вторых, опять свое веское слово сказали советские резервы. В июле на смену разбитым 90, 21, 28, 38, 40-й армиям были выдвинуты пять общевойсковых резервных армий: 3-я резервная армия стала 60-й армией, 6 РА – 6-й, 5 РА – 63-й, 7 РА – 62-й, 1 РА – 64-й. В районе Сталинграда в бой вступили части из формируемых 1-й и 4-й танковой армий (240 танков и две стрелковые дивизии). Это сразу изменило численное соотношение сил. С 23 по 31 июля 270 тыс. немецких солдат вынуждены были атаковать 300 тыс. советских, имея 3,4 тыс. орудий и минометов против 5 тыс., 400 танков против 1000 (2, кн. 1, с. 352). Приведя эти данные, военные историки новой России самокритично отметили, что до них считалось (т. е. советскими историками утверждалось), будто противник имел тройное превосходство в силах! И впрямь, если врать, то не мелочась.

Немцы дрались с фантомами. На месте поверженных армий и фронтов немедля возникали новые. Растянутость коммуникаций привела к перебоям в снабжении. В июле 6-я армия простояла восемь суток, оказавшись без горючего для танков. И стремительное прежде продвижение немцев к концу августа застопорилось. Дальнейшее продвижение войск стало исчисляться считаными километрами. У стен Сталинграда и у Орджоникидзе началась вязкая позиционная борьба, не сулившая громких побед. Коньком вермахта был маневр, а его постепенно стали принуждать биться за тактические задачи, что было на руку Красной Армии.

Для всех поражений Красной Армии 1941–1942 гг. характерна одна общая особенность: советские войска не выдерживали массированного удара противника и обращались в бегство. Но что парадоксально: эта закономерность не распространялась на глухую позиционную оборону. Севастополь держался семь месяцев, Одесса – около двух, не был взят Ленинград, а вот в поле советские войска не выдерживали атаки немцев. Почему? Чтобы ответить на этот вопрос, зададимся другим вопросом: из каких основных частей складывается боевая устойчивость войск?

1. «Винтики войны». Во-первых, паническое отступление 1942 г. во многом было связано с неверием солдат в свое командование. Неверие в то, что оно найдет выход из трудного положения, поможет своевременно огнем и резервами. У Барвенково и в Крыму, на Волховском фронте у Любани и под Ржевом они могли убедиться, что командование часто теряется, не умеет хорошо воевать, не ценит солдатские жизни. Существовала трещина, а может быть – пусть и не везде – пропасть между солдатской массой и командным составом. Вот свидетельство фронтовика. В письме солдата М.П. Ермолаева от 4 августа 1942 г., перехваченном цензурой, есть такие строки: «Командование наше стоит не на должной высоте, оно первое бросается в панику, оставляя бойцов на произвол судьбы. Относятся же они к бойцам, как к скоту, не признавая их за людей, отсюда и отсутствие авторитета их среди бойцов» (3, с. 532–533). Поэтому, когда создавалась угроза окружения, то люди предпочитали доверяться инстинкту самосохранения, а не своему командованию. Однако там, где солдаты видели умных командиров и чувствовали толковое управление, в тех частях и соединениях солдаты сражались хорошо. Они знали – их не подведут, не бросят. Единение воли и таланта командиров, боевой выучки и психологической уверенности солдат – вот стержень устойчивости войск.

Во-вторых, огромные потери, что постоянно несли наши войска в 1941–1942 гг., затрудняли складывание профессионально обученных воинских подразделений, тех, что еще называют «крепко сколоченными». Настоящий солдат на войне – это всегда профессионал. Он может не лучшим образом ходить в строю, забывать «есть глазами» начальство, но он знает, как укрываться от артналета и авиации, как ходить в атаку (отнюдь не цепью, как то первоначально практиковалось в Красной Армии), как подползти к танку противника и так далее. Только с такими солдатами можно выдержать массированную атаку врага, когда кругом рвутся снаряды и бомбы, лавиной идут танки. У обстрелянной части есть уверенность, которой нет у «зеленого» подразделения: а именно знание того, что будут делать соседи по окопу, артиллеристы, командиры. Солдаты по опыту уже знают – им не дадут пропасть, и потому каждому нужно просто выполнять свое дело. Не случайно писатели-фронтовики нашли такое определение поведения солдата на войне, как «работа». Ведь на одном эмоциональном импульсе (героизм, энтузиазм) победить нельзя. Необходима еще каждодневная деловая подготовка к боям, работа с мелочами, от которых потом будет зависеть жизнь людей или настроение перед боем, тут и полевая кухня не последнее дело. На одном героизме можно свершить один великий поступок, но перемолоть всю многомиллионную армию невозможно. Нужна специфическая будничная работа.